read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



и парчовый воздух в Данилов монастырь, читают <Жития> или, скорее, судачат
о чужих делах семейных и, верно, еще не прослышали о том, с чем сейчас
мялся в иконном покое боярин Ощера, посланный князем Юрием.
Протасий, проходя к себе (уже знал о гонце), походя и рассеянно
спросил дворского о прошлогодней ржи: всю ли уже вывезли из житниц?
Готовили место под новину, урожай обещался добрый сегод, хлеба стояли
густою золотою стеной по грудь человеку. И по остренькому проблеску в
глазах дворского догадал, что уже, почитай, все холопи знают или
догадывают о чем. <Скоры на слухи!> - подумал недовольно.
Твердо ступая, Протасий миновал повалушу, и двое челядинов, что
прибирали со столов, почтительно склонились перед ним. Высокий, с
костистым большим лицом и прямою, ровно подрезанною бородой, московский
тысяцкий даже и в хоромах своих хранил важную величавость лица и поступи.
Строгий, но и справедливый с челядью, он никогда не смеялся, слуги редко
видали промельк улыбки на его большом жестком лице. Никогда и не горевал
наружно, не гневался скоро и громко, как иные. С тою же твердостью, как
обслугу, вел он и семейство свое: жену, дочерей и двух сынов, Данилу с
Василием, надежду и опору отцову...
И он-то на похоронах князя Данилы всенародно в голос рыдал неожиданно
высоким тонким голосом, со всхлипами, весь в слезах, как-то сломавшись
после отпевания, уже когда гроб опускали в землю в Даниловом монастыре на
общем кладбище (так наказал сам князь). И замерли бояре, державшие концы
белых полотенец, остановились и те, с крышкою гроба, ибо сам строгий
московский тысяцкий уцепился пальцами за край домовины и рыдал, никак не в
силах справиться с собою. И в народе, где тоже слышались сдержанные
всхлипы (Данилу любили многие), легким ропотом уважения отвечали бурно
прорвавшемуся горю такого большого и сильного значением своим на Москве
человека...
Сейчас, вспоминая, он бы, пожалуй, сумел сказать, почему его так
потрясла преждевременная и нежданная смерть Данилы, - хоть и болел, и
слабел князь, - а все же помер не в срок, не на столе великокняжеском, к
чему твердо всю жизнь шел Протасий-Вельямин еще с того отцова поученья,
что когда-то станет тогдашний смешной Данилка князем великим вослед отцу,
Александру Невскому... И вот после четверти века, - да поболе, пожалуй! -
четверти века службы, трудов и успехов вдруг и разом все оборвалось,
кончилось... Сейчас, ежели б подумал, может, так бы и объяснил свой
тогдашний детски беспомощный и отчаянный плач великий боярин московский,
тысяцкий, ближник князя Протасий-Вельямин, или Вельямин Федорович, из рода
великих бояр владимирских, приехавший на Москву юношей далеким памятным
летним погожим утром вместе с юным князем, да, уже поболе четверти века
тому назад!
Сейчас бы, задумавшись, и объяснил он свой плач и горе, но тогда, при
гробе Данилы, ни о чем таком не думал Протасий-Вельямин, а просто
прорвалось что-то в его всегда сдержанном строгом и величавом норове,
оборвалось, и пролились слезы, и раздались рыдания, детские, с высокими,
чуть ли не женскими всхлипами, с сотрясанием всего тела, от сведенных
судорогою пальцев, что отчаянно, вопреки разуму, старались удержать на
земле домовину с княжеским прахом.
Да. Не ждал он смерти своего князя! И болел, и лежал Данила, а - не
ждал. Потому, верно, что сам, будучи двумя летами старше своего князя, был
еще полон сил, голову почти не обнесло сединою, а опыт и умение настали
уже не детские. Сейчас бы, не суетясь, плотно, взяться за великокняжескую
службу при Даниле! Протасий столь привык считатъ Данилу Лексаныча старшим,
что как-то поэтому еще не очень замечал раннего постарения и одряхления
своего князя...
И показалось - все кончено. Впервые растерялся маститый московский
тысяцкий. Не ожидал Протасий, что Юрий сумеет удержать Переяславль.
Закачалась было и Коломна. По грехам едва не упустили князя Константина,
что четвертый год сидел в заточении на Москве, взятый на том, памятном о
сю пору, бою с рязанцами... Протасий вспомнил, как тогда, под Рязанью, в
громе и треске сражения, срывая голос, поворачивал лицом к татарам конный
московский полк, и повернул, и повел, и разбил - не впервые ли?! - грозную
татарскую конницу, пусть из наемных татар Ногаевых, уже не раз битых
Тохтой, все равно! Разбил и гнал, и кмети скакали всугон, ярея от
победы... Протасий расправил плечи, и в груди потеплело от давнего гордого
воспоминания. Что-то все-таки он умеет, сумел! Недаром так рвался всегда
руководить ратью, так обрадел, получив от Данилы звание московского
тысяцкого!
Сейчас у него в Москве налаженное хозяйство, сыновья, оба в отца,
такие же рослые, только лицами мягче, в мать. Сейчас за плечами ворох дел
свершенных. Сейчас, коли бы наново все зачинать, то уже и невмочь. Да. Но
ничего не распалось и не погибло на Москве. Князя Константина воротили в
затвор. А там - заняли Можайск, и Переяславль удержал за собою Юрий
Данилыч. На княжеском снеме насмерть уперся: <Не отдам города!>
Конечно, Юрий не Данил. Порывист, излиха зол, жаден. Не в отца. Ну,
дак и молод еще! Как они тогда, мальчишками, буянили тут из-за княжчин, с
оружием отбивали стада... Как он сам, с саблей наголо, вязал данщиков
князя Дмитрия Алексаныча... Всякое бывало по молодости-то лет!
Можайск давно просился к рукам, тут Юрий прав. Не они - смоленский
князь альбо тверичи его бы под себя забрали все одно. Но теперь, сейчас...
А сядет Михайло, тверской князь, не придет им воротить волю Константину и
отдать ему Коломну? Не придет ся лишить Переяславля, что так хотел
получить покойный Данил, и так хитро тогда сделал на совете боярском, так
устроил и с Михайлой Тверским и с Ордой?.. Вот бы чему Юрию-то поучиться у
родителя-батюшки! Наделает он бед там, в Орде, хоть с ним вместях поезжай!
О том, чтобы изменить детям покойного Данилы и поклониться Михаилу
Тверскому, как сделали бояре Андреевы, Протасий даже и мельком не подумал.
Князю своему, даже и мертвому, служить он должен и будет до конца. На
него, Протасия, почитай, оставил мальчишек своих покойный Данил!
И вот, отослав Ощеру, Протасий задумался. Данила бы не поехал в Орду
спорить с Михаилом. Переяславль бы - удержал. И Коломну сумел бы оставить
за собою батюшка-князь. С Михайлой недаром был дружен. А в Орду спорить,
подымать рать татарскую, как покойный Андрей Саныч, - того бы не сделал
Данила, нет, не сделал! И как же теперь он, Протасий? Поддержит Юрия или
осторожно, но твердо отведет его от рокового решения? Юрий и вскипеть
может, и опалиться на него, Протасия! Тогда что ж, к Михайле на поклон?
Все бросать? И бросил бы все. И поместья, и угодья, терема и села - все
это мог оставить Протасий-Вельямин, московский тысяцкий. К чести его
сказать, о добре, о зажитке меньше всего думал он теперь. Бог с ним, с
добром! Бог дал, Бог взял, и все тут. Могила князя Данилы, дела
свершенные, люди, московляне, что верили в него, что радостно улыбались на
улицах при встрече, узнавая своего воеводу (не он один гордился тогдашним
боем под Рязанью!) - вот что держало. Вот от чего нельзя было, грешно было
уйти! Ну, а не уходить? Поддержать Юрия или воспретить ему ехать в Орду,
перемолвить с Бяконтом, собрать бояр: <О себе думал, княже, нас не
спросясь, а - не хотим того!> (А хотим! Хотели же Даниле великого
княжения! Дак то по закону, по праву, по истине Христовой...)
Думал Протасий, великий московский тысяцкий, и чуял, как густо
ударяет в висках расходившаяся кровь. Как быть? Остановить Юрия - значит
поставить под удар все, содеянное Данилой. Поддержать Юрия - пойти против
права и правды, чего никогда не делал и не допускал делать Данил, и тоже,
значит, изменить покойному!
Законна власть Михайлы в роду Всеволодичей. Для всех законна, для
всей Володимерской земли. И надо отдать должное Михайле, достойный он
князь, лучшего не сыскать, пожалуй, ныне в Русской земле! И стол
великокняжеский по праву ему надлежит. А и детки у его справные. И там
безо спора так и пойдет: единая Русская земля, со стольным градом
Тверью...
Решил так, и стало спокойно на душе. Умиротворенно. И пусто. Так
жалко стало своих трудов тщетных, Даниловых дел и устроения! Как тогда
приезжал к ним Михайло, и как встречали, и улицы подмели, и было одно: про
воду спросил тверской князь, есть ли в кремнике? И как после Данил
распорядился отводную башню над ключами поставить под горой... Знал?
Чуял?! Но почему противу Твери?! Против всякого ворога нужна в твердыне
вода!
- Бес, бес меня смущает! - прошептал Протасий и осенил себя крестным
знамением. Но искушение не проходило. Не мог он уехать к Михаилу, изменить
детям покойного! Сам бы с собою жить не сумел потом. И не мог
перечеркнуть, похерить все дела свои и Даниловы теперь, когда княжество
осильнело и наполнено людьми и добром. Не мог!
- Господи! Не о добре, о делах, о трудах своих пекусь, о смердах,
коим печальник и заступа! О детях господина своего, ушедшего к Тебе, в
выси горние! Его же дела сам веси, в лоне своем прия! Наставь меня и спаси
от греха!
И едва не заплакал Протасий, сломленный тяжестью, обрушившейся на
него, не в силах противустать искушению и заранее, тщетно, замаливая
непростимый грех свой, ибо дела и скорби жизни сей предпочел он сейчас
усладам жизни вечной, волю поставил выше правды и должен был получить
воздаяние за то рано или поздно, сам или в потомках своих.
Федор Бяконт нынче хворал. В полуденный зной испил ледяной воды
колодезной - и как разломило всего. Сейчас отлеживался на скользком
соломенном ложе, туго обтянутом нарядною клетчатою рядниной, под шубным
одеялом из хорошо выделанных пушистых и легких овчин (особую, долгорунную
ярославскую породу нынче начали по его приказу заводить в Бяконтовых
деревнях по Воре и Яузе). И Федор, когда легчало, с удовольствием
поглаживал шелковистые длинные завитки. Любил, когда свое, а не покупное.
Крохотная книжица греческого письма, в коей пересказывались преданья
Омировы, раскрытая на перечне богатырей еллинских, приплывших под град
Троянский, без дела лежала на одеяле. Не читалось. Задал задачу им с
Протасием молодой князь!



Страницы: 1 2 [ 3 ] 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.