обычаю предков..."
закричал:
молодых, всех кобылиц старых.
его плетью и повернул к лесу.
ласково ржали. Не слезая с коня, Золта отвязал их и погнал к паулю.
на них, но хлестать плетью боялся - белых кобылиц выбирал шаман, они
отмечены знаком рода.
Заросшая мелким вязовником узкая тропа ползла среди старого леса, будто
сытая змея. На толстых сучьях висели зеленоватые бороды. Золта боялся их,
качался в седле туда-сюда, как шаман Лисня перед очагом-чувалом, и ругал
кобылиц.
лес. Закаркали вороны. Кобылицы, мелькнув, скрылись за поворотом. Его конь
испуганно заржал и рванулся за ними.
щекой к теплой шее коня, Золта слушал стук копыт о крепкие корни и
уговаривал Нуми-Торума не губить его. "Буду, буду, великий, мазать рыло
тебе горячей кровью", - обещал он богу. Бог больно хлестнул его по ноге, и
тропа стала шире. Конь вынес его к речке. Кобылицы перемахнули неширокую и
быструю Сюзь-ю и понеслись в гору. На горе их ждали молодые охотники с
ременными арканами.
увели.
в летний чум. Он построил его еще в месяц налима, но перейти не успел - к
брату Юргану подкралась хворь.
бросились собаки, рыбья чешуя блестела на собачьих мордах.
складывали ее в большие горшки и пели:
огнем. Он поел кислой рыбы и вареной травы, снял старую малицу, надел
праздничную и опоясался длинным булгарским мечом. С непривычки давили
железные нагрудники, меч бил его по ногам. Он кое-как вылез из юрты и,
хромая, пошел к брату.
пастухи и охотники.
юрту.
молодых и старых. Но мало мудрых.
рядом, на мягкую шкуру.
думали.
шамана Лисни ошибся: сын Руса был в капище, а великий Нуми-Торум хлестнул
суком его.
молока. Великий Нуми-Торум сердится, Великий и Невидимый хочет крови. Так
сказал шаман Лисня. Шаман велит идти в гнездо Руса. - Орлай злился, не
сиделось ему на мягкой шкуре. - В нашем роду есть воины, отец! - кричал он
и бегал по юрте, потрясая мечом.
Орлай, и у братьев Кондратия Руса. Крепкие мечи у них, и крепкие руки.
месяц метелей приволок на лыжах в свою деревянную юрту и накормил мясом.
Князь Асыка нам брат и сородич! Шаман Лисня послал к нему своего раба.
как ветер: сегодня он здесь, а прошла ночь, его уже нет. Где стояли чумы
князя, осталась зола. А наши юрты вросли в землю, как старые ели. Я тоже
был молодой, Орлай, как и ты, не расставался с булгарским мечом. Ночью я
клал его под голову... Однажды мы поспорили на Шабирь-озере с соседями из
большого ултыра. Мы не хотели делиться с ними рыбой, мы называли озеро
"нашим". Я собрал два десятка молодых воинов. У родового костра мы
поклялись сжечь земляные юрты ултырян, угнать скот и молодых женщин. Я
поднял меч, в знак верности клятве хотел рассечь огонь родового костра.
"Ты молод и храбр, сын мой, - сказал мне тогда отец, - ты чтишь великого
бога предков, но ты забыл о матери. Она из большого ултыра". Я ушел от
большого костра с отцом. Мы шли долго. Тайные лесные тропы уводили нас все
дальше и дальше от пауля. И только на третий день перед заходом солнца мы
подошли к старому городищу. У него не было ворот, гнилые стены осели, рвы
заросли. Мы не видели деревянных юрт, мы не видели чумов. Над буйной
травой поднималась одна старая лиственница, а под ней сидела каменная
старуха Йома. Отец бросил грозной старухе связку беличьих шкурок. Мы
спустились в узкую темную нору, прошли семь шагов, задевая локтями землю,
и остановились перед лазом в круглую юрту. Посреди юрты в чувале,
окованном медью, горел большой огонь. У огня сидел старик. Отец сказал
ему, что Шабирь-озеро, пастбища и луга наши. Так говорят молодые воины.
Так говорит мой сын! Сидевший у чувала старик поднял руку, приглашая нас к
огню. Мы подошли, отец поклонился и положил к ногам его двух куниц...
и притих. Он не видел таким отца: перед ним сидел не тихий, добрый старик,
учивший мужчин плести крепкие сети, ковать для стрел железные наконечники,
перед ним сидел воин и князь.
земля в белую паницу и сорок раз снимала ее в месяц ветров, но я помню,
помню каждое слово великого кама соседей. Он говорил нам: "Ваши предки
пришли сюда как воины, они жгли наши дома, они убивали наших детей. Они
называли нашу землю, землю камов, своей землей, а нашу реку, реку камов, -
Голубой и Великой! Они были храбрые воины, они пили горячую кровь белых
лошадей и плясали перед большим костром, потрясая оружием..."
темной юрте, хохотал и пел, потрясая луком, песни наших предков. "Грозный
отец Огонь, - кричал он, - ты на небе и на земле, ты великий и сильный, ты
ненасытный и злой..." Великий кам повалился, я помню, обессиленный на
мягкие шкуры и спросил нас: "Где ваши князья-воины, предводители могучих
племен? Где высокие, неприступные стены ваших городищ? Где род
крепкогрудых? Где красные Караганы? Где непобедимые дзуры, быстрые, как
ветер? Где их длинные мечи? Где?"
зеленые звезды и смеялись. Звезды видели короткую славу наших предков, дым
пожарищ и гибель могучих родов. Северный ветер, сын грозной Йомы, развеял
славу наших могучих предков, как желтые листья. Я вернулся в родную юрту,
повесил свой меч на деревянную стену и уехал на пастбища. Я доил кобылиц,
плел сети и ловил рыбу в Шабирь-озере вместе с ултырянами, а в месяц
туманов купил за пять кобылиц в ултыре Сюзя-филина, по обычаю наших отцов,
молодую жену.
кто пришел в юрту: гость или враг.
и стал ждать Руса.
положил на шкуры широкий железный топор.
Кондратий Рус, хочет быть другом князю Юргану, он чтит обычаи и веру его
народа, и никогда не будет врагом ни в помыслах, ни в делах.