почует и на хвое и в мураве духовитый след от сафьянового сапожка. Оттого
я и хожу по лесу в пошевнях** из сурковых шкурок.
Олекса! Будет тебе от меня вот еще какой приказ. Получил я слезное моление
от неведомого мне книжника Даниила. Он для покаяния содержится в
монастырском выселке на Черном озере, неподалеку от того места, где живет
охотник Ерема. Так вот тебе я поручаю поехать на это Черное озеро,
разыскать там книжника Даниила и выяснить, что это за человек. Не верь
одним чужим слухам, а сам поговори с ним и затем, если признаешь нужным,
приведи его сюда, ко мне. Понял?
крутой шеей и черным хвостом. За ним следовал старый дружинник Афанасий
Тыря на коне, нагруженном кожаными переметными сумами. Путь указывал
Ерема, ведя за конец недоуздка старую рыжую кобылу, тоже с мешками на
деревянном самодельном седле. Большой черный с подпалинами пес Буян,
загнув крючком хвост, бежал впереди, огрызаясь и трепля на ходу собак,
бросавшихся с лаем из всех подворотен.
посматривал на свои всунутые в стремена длинные ноги, которые ему
тщательно обернул звериными шкурками опытный охотник Ерема.
много болот по тропкам, известным только старому охотнику. Изба, сложенная
<в лапу> из необтесанных грубых бревен с обрубленными сучьями, была крыта
не соломой, а тоже прочными бревнами. Ерема объяснил княжичу, почему у нее
такой вид:
отодрать. Потому я и сложил ее подобротнее.
серыми глазами. Пестрядинный сарафанчик подпоясан цветной тесемкой, на шее
пестрые бусы.
Переяславля к нам пожаловал. Стаскивай бабку с печи, пущай огонь
раздувает.
и стыдливо поцеловала его в плечо, искоса поглядывая на Александра.
мелкими шажками сгорбленная старуха, повязанная темным платком. Она упала
на колени, коснувшись головой земли.
Прикрывая от солнца глаза морщинистой рукой, она пристально вглядывалась в
лицо княжича.
нашего Ярослава Всеволодовича. А я и деда твоего, князя Всеволода
Юрьевича, знавала. Когда он в нашу глухомань на охоту приезжал, я блинками
его потчевала. И ты в него пошел - добрым молодцом растешь.
занимала большая печь. Лавки тянулись вокруг темных стен. В красном углу,
убранный узорчатым полотенцем, висел закоптелый образок, писанный на
покоробившейся дощечке. Под бревенчатым потолком на бечевках сушились
пучки целебных трав.
княжич, посиди маленько, пока нам к столу соберут.
хозяйство.
отточенные до блеска, были искусно прикручены к древку толстыми жилами.
Александр выбрал себе по руке легкую рогатину и с ней вышел. Столкнулся на
крыльце с Устей, которая нацепляла на коромысло деревянные ведра. Они
переглянулись. Тыря, расседлывая коней, сказал:
таком медвежьем углу!
зеленели стебли гороха, редьки, лука и расползлись по грядкам шершавые
листья огурцов. Посмотрев, куда пошла Устя, Александр направился в другую
сторону. Сразу между старыми елями начинались сплошные заросли орешника,
бузины, дикой смородины и малинник, окруженный буйно растущей высокой
крапивой.
Она вилась среди густых, ветвистых деревьев и привела его на холм с
высокими голыми, как свечи, соснами. На них сохранились только небольшие
кудрявые верхушки. Александр остановился и прислушался. Откуда-то
доносилось заунывное, протяжное пение. Сойдя с тропинки, Александр
осторожно пошел на эти звуки. Открылась полянка, окруженная кольцом густых
елей. Посреди тлел костер. Сутулый старичок с седой бородой, в длинной
белой рубахе ниже колен и новых лыковых лапотках то и дело подкидывал в
огонь сушеные стебли трав и еловые ветви. Они тлели, трещали в тихом
воздухе, и душистые клубы сладкого дыма тянулись к небу.
пузатые деревянные столбы. Александр догадался, что это древние боги,
языческие истуканы. Он не раз о них слышал, а сейчас видел впервые.
сложенными на животе руками, смотрели выпученными глазами, повернув
страшные лица в сторону огня. Истуканы были раскрашены яркими красками.
Около одного из них сидели рядком на траве женщины в причудливых головных
уборах и белых одеждах, расшитых красными и зелеными тесемками, с цветными
костяными бусами на шеях.
и заунывно пели.
повела его к речке, извивавшейся среди зеленых кустов. Стая уток, громко
хлопая крыльями, взлетела и унеслась через прогалину. Усти не было видно,
и княжич вернулся в избу.
западни, силки и петли, поставленные на белок, лисиц, соболей, куниц и
других обитателей леса.
лесу и ни единого зверушки не встретишь. А ляпцы и без меня свое дело
сделают и уж кого-нибудь мне да подарят - иной раз даже соболька либо
куницу, а с ними и счастье привалит. В верховьях речки, среди самой глухой
чащи, лежит моховое бездонное Черное озеро. Выход из него запрудили бобры,
но попросту до них не доберешься и, чтобы разыскать их плотины и жилье,
надо наперед добыть колдовской корень. Даже зимою это озеро паром дышит.
Сколько охотников утонуло, пробираясь через трясину и не перечесть. А ведь
бобра убить - доброго коня добыть.
взмолился:
Где мне за тобой угнаться? Позволь мне, княжич, коней стеречь да на
солнышке греть старые кости. А тебя Ерема сам устережет.
радуясь внезапно открывшейся свободе.
Александру. А тот не знал устали: все ему здесь казалось занятным,
привлекательным и важным. Они выходили и на рассвете, и под вечер. Все
ляпцы и западни надо было обойти, проверить и не упустить ни одного дня,
иначе сороки и хорьки могут вмиг исклевать или изгрызть попавшую в силок
белку, а то и соболя.
листьям, как бесконечный шепот затаившихся людей. С вечера Ерема ушел,
обещав вернуться к утру. На рассвете дождь прекратился, тучи унеслись,
небо стало ясным и веселым.
был вернуться Ерема. Тропки спутались, и княжич долго брел новыми для него
местами. Упавшее поперек тропы дерево с рыжим клоком шерсти пробиравшегося
здесь неведомого зверя и другие лесные великаны, сломанные или вырванные с
корнем, говорили о недавней грозной буре, пронесшейся над лесом.
траве, прислушиваясь к каждому шороху и к разнообразным птичьим голосам,
перекликавшимся в густой чаще. Иногда он садился на пень и, безмолвный,
зачарованный, следил, как перелетала с дерева на дерево проворная белка,
как степенно ползал, деловито постукивая носом по стволу, черный дятел или
пестрые маленькие птички, оживленно чирикая, ссорились на ветках совсем