Чтение 3–й страницы книги ~Похождения Чичикова~

- Слушаю-с.

Немедленно взял пакет, немедленно отправился и немедленно потерял.

Позвонили Селифану в гараж:

- Машину срочно.

- Чичас.

Селифан встрепенулся, закрыл мотор теплыми штанами, натянул на себя
куртку, вскочил на сиденье, засвистел, загудел и полетел.

Какой же русский не любит быстрой езды?!

Любил ее и Селифан, и поэтому при самом въезде на Лубянку пришлось
ему выбирать между трамваем и зеркальным окном магазина. Селифан в течение
одной терции времени выбрал второе, от трамвая увернулся и, как вихрь, с
воплем: "Спасите! " въехал в магазин через окно.

Тут даже у Тентетникова, который заведовал всеми Селифанами и
Петрушками, лопнуло терпение:

Уволить обоих к свиньям!

Уволили. Послали на биржу труда. Оттуда командировали: на место
Петрушки - Плюшкинского Прошку, на место Селифана - Григория
Доезжай-Не-Доедешь.

А дело тем временем кипело дальше!

- Авансовую ведомость!

- Извольте.

- Попросить сюда Неуважая-Корыто.

Оказалось, попросить невозможно. Неуважая месяца два тому назад
вычистили из партии, а уже из Москвы он и сам вычистился сейчас же после
этого, так как делать ему в ней было больше решительно нечего.

- Кувшинное Рыло!

Уехал куда-то на куличку инструктировать губотдел.

Принялись тогда за Елизавета Воробья. Нет такого! Есть правда,
машинистка Елизавета, но не Воробей. Есть помощник заместителя младшего
делопроизводителя замзавгоротдел Воробей, но он не Елизавета!

Прицепились к машинистке:

- Вы?!

- Ничего подобного! Почему это я? Здесь Елизавета с твердым знаком, а
разве я с твердым? Совсем наоборот...

И в слезы. Оставили в покое.

А тем временем, пока возились с Воробьем, правозаступник Самосвистов
дал знать Чичикову стороной, что по делу началась возня и, понятное дело,
Чичикова и след простыл.

И напрасно гоняли машину по адресу: поворотя направо, никакого,
конечно, справочного бюро не оказалось, а была там заброшенная и
разрушенная столовая общественного питания. И вышла к приехавшим уборщица
Фетинья и сказала, что никого нетути.

Рядом, правда, поворотя налево, нашли нашли справочное бюро, но
сидела там не штаб-офицерша Подточина, а какая-то Подстега Сидоровна и,
само собой разумеется, не знала не только Чичиковского адреса, но и своего
собственного.

Тогда напало на всех отчаяние. Дело запуталось до того, что и черт в
нем никакого вкуса не отыскал. Несуществующая аренда перемешалась с
опилками, брабантские кружева с электрификацией, Коробочкина покупка с
бриллиантами. Влип в дело Ноздрев, оказались замешанными и сочувствующий
ротозей Емельян и беспартийный вор Антошка, открылась какая-то панама с
пайками Собакевича. И пошла писать губерния!

Самосвистов работал не покладая рук и впутал в общую кашу и
путешествия по сундукам и дело о подложных счетах за разъезды.

(По одному ему оказалось замешано до 50000 лиц) и проч. и проч.
Словом, началось черт знает что. И те у кого миллиарды из-под носа
выписали и те, кто их должны были отыскать, метались в ужасе и перед
глазами был только один непреложный факт:

- Миллиарды были и исчезли.

Наконец встал какой-то дядя Митяй и сказал:

- Вот что, братцы... Видно, не миновать нам следственную комиссию
назначить.

И вот тут (чего во сне не увидишь!) вынырнул, как некий бог на
машине, я и сказал:

- Поручите мне.

Изумились:

- А вы... того... сумеете?

А я:

- Будьте покойны.

Поколебались. Потом красным чернилом:

- Поручить.

- Тут я и начал (в жизнь не видел приятнее сна!)

Полетели со всех сторон ко мне 35 тысяч мотоциклистов:

- Не угодно ли чего?

А я им:

- Ничего не угодно. Не отрывайтесь от ваших дел. Я сам справлюсь.
Единолично.

Набрал воздуху и гаркнул так, что дрогнули стекла:

- Подать мне сюда Ляпкина-Тяпкина! Срочно! По телефону подать!

- Так что подать невозможно... телефон сломался.

- А-а! Сломался! Провод оборвался? Так чтоб он даром не мотался,
повесить на нем того, кто докладывает!!

Батюшки! Что тут началось!

- Помилуйте-с... что вы-с... сию... хе-хе... минутку... эй! Мастеров!
Проволоки! Сейчас починят.

В два счета починили и подали.

И я рванул дальше:

- Тяпкин? М-мерзавец! Ляпкин? Взять его прохвоста! Подать мне списки!
Что? Не готовы? Приготовить в пять минут, или вы сами очутитесь в списках
покойников! Э-э-то кто?! Жена Манилова - регистраторша? В шею! Улинька
Бетрищева - машинистка? В шею! Собакевич? Взять его! У вас служит негодяй
Мурзофейкин? Шулер утешительный? Взять!! И того, что их назначил - тоже!
Схватить его! И его! И этого! И того! Фетинью вон! Поэта Тряпичкина,
Селифана и Петрушку в учетное отделение! Ноздрева в подвал... в минуту! В
секунду!! Кто подписал ведомость? Подать его каналью!! Со дна моря
достать!!

Гром пошел по пеклу...

- Вот черт налетел! И откуда такого достали?!

А я:

- Чичикова мне сюда!!

- Н... н... невозможно сыскать. Они скрымшись...

- Ах, скрымшись? Чудесно! Так вы сядете на его место.

- Помил...

- Молчать!!

- Сию минуточку... сию... повремените секундочку. Ищут-с.

И через два мгновения нашли!

И напрасно Чичиков валялся у меня в ногах и рвал на себе волосы и
френч и уверял, что у него нетрудоспособная мать.

- Мать?!. - гремел я, - мать?.. Где миллиарды? Где народные деньги?!
Вор!! Взрезать его мерзавца! У него бриллианты в животе!

Вскрыли его. Тут они.

- Все?

- Все-с.

- Камень на шею и в прорубь!

И стало тихо и чисто.

И я по телефону:

- Чисто.

А мне в ответ:

- Спасибо. Просите, чего хотите.

Так я и взметнулся около телефона. И чуть было не выложил в трубку
все смутные предположения, которые давно уже терзали меня:

"Брюки... фунт сахару... лампу в 25 свечей... "

Но вдруг вспомнил, что порядочный литератор должен быть бескорыстен,
увял и пробормотал в трубку:

- Ничего, кроме сочинений Гоголя в переплете, каковые сочинения мной
недавно проданы на толчке.

И... бац! У меня на столе золотообрезный Гоголь!

Обрадовался я Николаю Васильевичу, который не раз утешал меня в
хмурые бессонные ночи, до того, что рявкнул:

- Ура!

И...

ЭПИЛОГ

...Конечно, проснулся. И ничего: ни Чичикова, ни Ноздрева и, главное
Гоголя...

- Э-хе-хе, - подумал я себе и стал одеваться, и вновь пошла передо
мной по-будничному щеголять жизнь.