Чтение 3–й страницы книги ~Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем~

пощупал вокруг себя и достал рожок. - Вот глупая баба, так она и ружье
туда же повесила! Хороший табак жид делает в Сорочинцах. Я не знаю, что
он кладет туда, а такое душистое! На канупер немножко похоже. Вот
возьмите, раздуйте немножко во рту. Не правда ли, похоже на канупер?
Возьмите, одолжайтесь!

- Скажите, пожалуйста, Иван Никифорович, я все насчет ружья:что вы
будете с ним делать? ведь оно вам не нужно.

- Как не нужно? а случится стрелять?

- Господь с вами, Иван Никифорович, когда же вы будете стрелять? Раз-
ве по втором пришествии. Вы, сколько я знаю и другие запомнят, ни одной
еще качки2 не убили, да и ваша натура не так уже господом богом устрое-
на, чтоб стрелять. Вы имеете осанку и фигуру важную. Как же вам тас-
каться по болотам, когда ваше платье, которое не во всякой речи прилично
назвать по имени, проветривается и теперь еще, что же тогда? Нет, вам
нужно иметь покой, отдохновение.(Иван Иванович, как упомянуто выше, нео-
быкновенно живописно говорил, когда нужно было убеждать кого. Как он го-
ворил! Боже, как он говорил!) Да, так вам нужны приличные поступки. Пос-
лушайте, отдайте его мне!

- Как можно! это ружье дорогое. Таких ружьев теперь не сыщете нигде.
Я, еще как собирался в милицию, купил его у турчина. А теперь бы то так
вдруг и отдать его? Как можно? это вещь необходимая.

- На что же она необходимая?

- Как на что? А когда нападут на дом разбойники... Еще бы не необхо-
димая. Слава тебе господи! теперь я спокоен и не боюсь никого. А отчего?
Оттого, что я знаю что у меня стоит в коморе ружье

- Хорошее ружье! Да у него, Иван Никифорович, замок испорчен.

- Что ж, что испорчен? Можно починить. Нужно только смазать конопля-
ным маслом, чтоб не ржавел.

- Из ваших слов, Иван Никифорович, я никак не вижу дружественного ко
мне расположения. Вы ничего не хотите сделать для меня в знак приязни.

- Как же это вы говорите, Иван Иванович, что я вам не оказываю ника-
кой приязни? Как вам не совестно! Ваши волы пасутся на моей степи, и я
ни разу не занимал их. Когда едете в Полтаву,всегда просите у меня по-
возки, и что ж? разве я отказал когда? Ребятишки ваши перелезают чрез
плетень в мой двор и играют с моими собаками - я ничего не говорю: пусть
себе играют, лишь бы ничего не трогали! пусть себе играют!

- Когда не хотите подарить, так, пожалуй, поменяемся.

- Что ж вы дадите мне за него? - При этом Иван Никифорович облокотил-
ся на руку и поглядел на Ивана Ивановича.

- Я вам дам за него бурую свинью, ту самую, что я откормил в сажу.
Славная свинья! Увидите, если на следующий год она не наведет вам поро-
сят.

- Я не знаю, как вы, Иван Иванович, можете это говорить, на что мне
свинья ваша? Разве черту поминки делать.

- Опять! без черта-таки нельзя обойтись! Грех вам, ей-богу, грех,
Иван Никифорович!

- Как же вы, в самом деле, Иван Иванович, даете за ружье черт знает
что такое: свинью!

- Отчего же она - черт знает что такое, Иван Никифорович ?

- Как же, вы бы сами посудили хорошенько. Это-таки ружье, вещь из-
вестная; а то - черт знает что такое: свинья! Если бы вы не говорили, я
бы мог это принять в обидную для себя сторону.

- Что ж нехорошего заметили вы в свинье?

- За кого же, в самом деле, вы принимаете меня? чтоб я свинью...

- Садитесь,садитесь!не буду уже...Пусть вам остается ваше ружье, пус-
кай себе сгниет и перержавеет, стоя в углу в комоде, - не хочу больше
говорить о нем.

После этого последовало молчание.

- Говорят, - начал Иван Иванович, - что три короля объявили войну ца-
рю нашему.

- Да, говорил мне Петр Федорович. Что ж это за война? и отчего она?

- Наверное не можно сказать, Иван Никифорович, за что она. Я полагаю,
что короли хотят, чтобы мы все приняли турецкую веру.

- Вишь, дурни, чего захотели! - произнес Иван Никифорович, приподняв-
ши голову.

- Вот видите, а царь наш и объявил им за то войну. Нет, говорит, при-
мите вы сами веру Христову!

- Что ж? ведь наши побьют их, Иван Иванович!

- Побьют. Так не хотите, Иван Никифорович, менять ружьеца?

- Мне странно, Иван Иванович: вы, кажется, человек, известный уче-
ностью, а говорите, как недоросль. Что бы я за дурак такой...

- Садитесь, садитесь. Бог с ним! пусть оно себе околеет; не буду
больше говорить!..

В это время принесли закуску.

Иван Иванович выпил рюмку и закусил пирогом с сметаною.

- Слушайте, Иван Никифорович. Я вам дам, кроме свиньи, еще два мешка
овса, ведь овса вы не сеяли. Этот год все равно вам нужно будет покупать
овес.

- Ей-богу, Иван Иванович, с вами говорить нужно, гороху наевшись.
(Это еще ничего, Иван Никифорович и не такие фразы отпускает.) Где вида-
но, чтобы кто ружье променял на два мешка овса? Небось бекеши своей не
поставите.

- Но вы позабыли, Иван Никифорович, что я и свинью еще даю вам.

- Как! два мешка овса и свинью за ружье?

- Да что ж, разве мало?

- За ружье?

- Конечно, за ружье.

- Два мешка за ружье?

- Два мешка не пустых, а с овсом; а свинью позабыли?

- Поцелуйтесь с своею свиньею,а коли не хотите, так с чертом!

- О! вас зацепи только! Увидите: нашпигуют вам на том свете язык го-
рячими иголками за такие богомерзкие слова. После разговору с вами нужно
и лицо и руки умыть, и самому окуриться.

- Позвольте, Иван Иванович; ружье вещь благородная, самая любопытная
забава, притом и украшение в комнате приятное...

- Вы, Иван Никифорович, разносились так с своим ружьем, как дурень с
писаною торбою, - сказал Иван Иванович с досадою, потому что действи-
тельно начинал уже сердиться.

- А вы, Иван Иванович, настоящий гусак3.

Если бы Иван Никифорович не сказал этого слова, то они бы поспорили
между собою и разошлись, как всегда, приятелями; но теперь произошло
совсем другое. Иван Иванович весь вспыхнул.

- Что вы такое сказали, Иван Никифорович? - спросил он, возвысив го-
лос.

- Я сказал, что вы похожи на гусака, Иван Иванович!

- Как же вы смели, сударь, позабыв и приличие и уважение к чину и фа-
милии человека, обесчестить таким поносным именем?

- Что ж тут поносного? Да чего вы, в самом деле, так размахались ру-
ками, Иван Иванович?

- Я повторяю, как вы осмелились, в противность всех приличий, назвать
меня гусаком?

- Начхать я вам на голову, Иван Иванович! Что вы так раскудахтались?

Иван Иванович не мог более владеть собою: губы его дрожали; рот изме-
нил обыкновенное положение ижицы, а сделался похожим на О: глазами он
так мигал, что сделалось страшно. Это было у Ивана Ивановича чрезвычайно
редко. Нужно было для этого его сильно рассердить.

- Так я ж вам объявляю, - произнес Иван Иванович, - что я знать вас
не хочу!

- Большая беда! ей-богу, не заплачу от этого! - отвечал Иван Никифо-
рович.

Лгал, лгал, ей-богу, лгал! ему очень было досадно это.

- Нога моя не будет у вас в доме

- Эге-ге! - сказал Иван Никифорович, с досады не зная сам, что де-
лать, и, против обыкновения, встав на ноги. - Эй, баба, хлопче! - При
сем показалась из-за дверей та самая тощая баба и небольшого роста
мальчик, запутанный в длинный и широкий сюртук. - Возьмите Ивана Ивано-
вича за руки да выведите его за двери!

- Как! Дворянина? - закричал с чувством достоинства и негодования
Иван Иванович. - Осмельтесь только! подступите! Я вас уничтожу с глупым
вашим паном! Ворон не найдет места вашего! (Иван Иванович говорил нео-
быкновенно сильно, когда душа его бывала потрясена.)

Вся группа представляла сильную картину: Иван Никифорович, стоявший
посреди комнаты в полной красоте своей без всякого украшения! Баба, ра-
зинувшая рот и выразившая на лице самую бессмысленную, исполненную стра-
ха мину! Иван Иванович с поднятою вверх рукою, как изображались римские
трибуны! Это была необыкновенная минута! спектакль великолепный! И между
тем только один был зрителем: это был мальчик в неизмеримом сюртуке, ко-
торый стоял довольно покойно и чистил пальцем свой нос.

Наконец Иван Иванович взял шапку свою.

- Очень хорошо поступаете вы, Иван Никифорович! прекрасно! Я это при-
помню вам.

- Ступайте, Иван Иванович, ступайте!да глядите, не попадайтесь мне: а
не то я вам, Иван Иванович, всю морду побью!

- Вот вам за это, Иван Никифорович! - отвечал Иван Иванович, выставив
ему кукиш и хлопнув за собою дверью, которая с визгом захрипела и отво-
рилась снова.

Иван Никифорович показался в дверях и что-то хотел присовокупить, но
Иван Иванович уже не оглядывался и летел со двора.