встречал", - пробормотал он задумчиво, уже полчаса спустя после встречи.
Затем опять весь вечер пробыл в сквернейшем расположении духа; даже дурной
сон какой-то приснился ночью, и все-таки не пришло ему в голову, что вся
причина этой новой и особенной хандры его - один только давешний траурный
господин, хотя в этот вечер он не раз вспоминал его. Даже разозлился
мимоходом, что "такая дрянь" смеет так долго ему вспоминаться; приписать же
ему все свое волнение, наверно, почел бы даже унизительным, если б только
мысль об том пришла ему в голову. Два дня спустя опять встретились, в
толпе, при выходе с одного невского парохода. В этот, третий, раз
Вельчанинов готов был поклясться, что господин в траурной шляпе узнал его и
рванулся к нему, отвлекаемый и теснимый толпой; кажется, даже "осмелился"
протянуть к нему руку; может быть, даже вскрикнул и окликнул его по имени.
Последнего, впрочем, Вельчанинов не расслышал ясно, но... "кто же, однако,
эта каналья и почему он не подходит ко мне, если в самом деле узнает и если
так ему хочется подойти?" - злобно подумал он, садясь на извозчика и
отправляясь к Смольному монастырю. Через полчаса он уже спорил и шумел с
своим адвокатом, но вечером и ночью был опять в мерзейшей и самой
фантастической тоске. "Уж не разливается ли желчь?" - мнительно спрашивал
он себя, глядясь в зеркало.
встречался, а об "каналье" и слух замер. А между тем нет-нет да и
вспомнится господин с крепом на шляпе. С некоторым удивлением ловил себя на
этом Вельчанинов: "Что мне тошно по нем, что ли? Гм!.. А тоже, должно быть,
у него много дела в Петербурге, - и по ком это у него креп? Он, очевидно,
узнавал меня, а я его не узнаю. И зачем эти люди надевают креп? К ним
как-то нейдет... Мне кажется, если я поближе всмотрюсь в него, я его
узна'ю..."
какое-нибудь известное, но вдруг почему-то забытое слово, которое из всех
сил стараешься припомнить: знаешь его очень хорошо - и знаешь про то, что
именно оно означает, около того ходишь; но вот никак не хочет слово
припомниться, как ни бейся над ним!
было... - ну, да черт с ним совсем, что тут было и не было!.. - злобно
вскричал он вдруг. - И стоит ли об эту каналью так пакоститься и
унижаться!.."
он давеча рассердился и "ужасно", - ему стало чрезвычайно неприятно: кто-то
как будто поймал его в чем-нибудь. Он смутился и удивился:
с сего... при одном воспоминании..." Он не докончил своей мысли.
что есть за что и что он совершенно прав; "дерзость была неслыханная": дело
в том, что произошла четвертая встреча. Господин с крепом явился опять, как
будто из-под земли. Вельчанинов только что поймал на улице того самого
статского советника и нужного господина, которого он и теперь ловил, чтобы
захватить хоть на даче нечаянно, потому что этот чиновник, едва знакомый
Вельчанинову, но нужный по делу, и тогда, как и теперь, не давался в руки
и, очевидно, прятался, всеми силами не желая с своей стороны встретиться с
Вельчаниновым; обрадовавшись, что наконец-таки с ним столкнулся,
Вельчанинов пошел с ним рядом, спеша, заглядывая ему в глаза и напрягая все
силы, чтобы навести седого хитреца на одну тему, на один разговор, в
котором тот, может быть, и проговорился бы и выронил бы как-нибудь одно
искомое и давно ожидаемое словечко; но седой хитрец был тоже себе на уме,
отсмеивался и отмалчивался, - и вот именно в эту чрезвычайно хлопотливую
минуту взгляд Вельчанинова вдруг отличил на противуположном тротуаре улицы
господина с крепом на шляпе. Он стоял и пристально смотрел оттуда на них
обоих; он следил за ними - это было очевидно - и, кажется, даже
подсмеивался.
приписывая всю свою с ним неудачу внезапному появлению этого "нахала", -
черт возьми, шпионит он, что ли, за мной! Он, очевидно, следит за мной!
Нанят, что ли, кем-нибудь и... и... и, ей-богу же, он подсмеивался! Я,
ей-богу, исколочу его... Жаль только, что я хожу без палки! Я куплю палку!
Я этого так не оставлю! Кто он такой? Я непременно хочу знать, кто он
такой?"
застаем Вельчанинова в его ресторане, как мы и описывали, уже совершенно и
серьезно взволнованного и даже несколько потерявшегося. Не сознаться в этом
не мог даже и сам он, несмотря на всю гордость свою. Принужден же был он
наконец догадаться, сопоставив все обстоятельства, что всей хандры его,
всей этой особенной тоски его и всех его двухнедельных волнений - причиною
был не кто иной, как этот самый траурный господин, "несмотря на всю его
ничтожность".
готов слона сделать, но, однако же, легче ль мне оттого, что все это, может
быть, только одна фантазия? Ведь если каждая подобная шельма в состоянии
будет совершенно перевернуть человека, то ведь это... ведь это..."
взволновала Вельчанинова, слон явился совсем почти мухой: господин этот,
как и прежде, юркнул мимо, но в этот раз уже не разглядывая Вельчанинова и
не показывая, как прежде, вида, что его узнает, - а, напротив, опустив
глаза и, кажется, очень желая, чтоб его самого не заметили. Вельчанинов
оборотился и закричал ему во все горло:
этом, уже прокричав. На крик этот - господин оборотился, на минуту
приостановился, потерялся, улыбнулся, хотел было что-то проговорить, что-то
сделать, с минуту, очевидно, был в ужаснейшей нерешимости и вдруг -
повернулся и побежал прочь без оглядки. Вельчанинов с удивлением смотрел
ему вслед.
напротив, к нему пристаю, и вся штука в этом?"
застал; ответили, что "с утра не возвращались, да вряд ли и возвратятся
сегодня раньше третьего или четвертого часу ночи, потому что остались в
городе у именинника". Уж это было до того "обидно", что, в первой ярости,
Вельчанинов положил было отправиться к имениннику и даже в самом деле
поехал; но, сообразив на пути, что заходит далеко, отпустил середи дороги
извозчика и потащился к себе пешком, к Большому театру. Он чувствовал
потребность моциона. Чтоб успокоить взволнованные нервы, надо было ночью
выспаться во что бы то ни стало, несмотря на бессонницу; а чтоб заснуть,
надо было по крайней мере хоть устать. Таким образом, он добрался к себе
уже в половине одиннадцатого, ибо путь был очень не малый, - и
действительно очень устал.
браковал и ругал, извиняясь сам перед собою, что "все это на походе" и что
он "застрял" в Петербурге нечаянно, через эту "проклятую тяжбу", - эта
квартира его была вовсе не так дурна и не неприлична, как он сам отзывался
об ней. Вход был действительно несколько темноват и "запачкан", из-под
ворот; но самая квартира, во втором этаже, состояла из двух больших,
светлых и высоких комнат, отделенных одна от другой темною переднею и
выходивших, таким образом, одна на улицу, другая во двор. К той, которая
выходила окнами во двор, прилегал сбоку небольшой кабинет, назначавшийся
служить спальней; но у Вельчанинова валялись в нем в беспорядке книги и
бумаги; спал же он в одной из больших комнат, той самой, которая окнами
выходила на улицу. Стлали ему на диване. Мебель у него стояла порядочная,
хотя и подержанная, и находились, кроме того, некоторые даже дорогие вещи -
осколки прежнего благосостояния: фарфоровые и бронзовые игрушки, большие и
настоящие бухарские ковры; даже две недурные картины; но все было в явном
беспорядке, не на своем месте и даже запылено, с тех пор как прислуживавшая
ему девушка, Пелагея, уехала на побывку к своим родным в Новгород и
оставила его одного. Этот странный факт одиночной и девичьей прислуги у
холостого и светского человека, все еще желавшего соблюдать джентльменство,
заставлял почти краснеть Вельчанинова, хотя этой Пелагеей он был очень
доволен. Эта девушка определилась к нему в ту минуту, как он занял эту
квартиру весной, из знакомого семейного дома, отбывшего за границу, и
завела у него порядок. Но с отъездом ее он уже другой женской прислуги
нанять не решился; нанимать же лакея на короткий срок не стоило, да он и не
любил лакеев. Таким образом и устроилось, что комнаты его приходила убирать
каждое утро дворничихина сестра Мавра, которой он и ключ оставлял, выходя
со двора, и которая ровно ничего не делала, деньги брала и, кажется,
воровала. Но он уже на все махнул рукой и даже был тем доволен, что дома
остается теперь совершенно один. Но все до известной меры - и нервы его
решительно не соглашались иногда, в иные желчные минуты, выносить всю эту
Русанов Владислав
Сертаков Виталий
Роллинс Джеймс
Ильин Андрей
Березин Федор
Никитин Юрий