read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



отказались от всякого самолюбия? А зависть, а сплетни, а ябедничество, а
доносы, а таинственные шипения в задних углах у вас же, где-нибудь под
боком, за вашим же столом?.. Кто знает, может быть, в некоторых из этих
униженных судьбою скитальцев, ваших шутов и юродивых, самолюбие не
только не проходит от унижения, но даже еще более распаляется именно от
этого же самого унижения, от юродства и шутовства, от прихлебательства и
вечно вынуждаемой подчиненности и безличности. Кто знает, может быть,
это безобразно вырастающее самолюбие есть только ложное, первоначально
извращенное чувство собственного достоинства, оскорбленного в первый раз
еще, может, в детстве гнетом, бедностью, грязью, оплеванного, может
быть, еще в лице родителей будущего скитальца, на его же глазах? Но я
сказал, что Фома Фомич есть к тому же и исключение из общего правила.
Это и правда. Он был когда-то литератором и был огорчен и не признан; а
литература способна загубить и не одного Фому Фомича - разумеется, неп-
ризнанная. Не знаю, но надо полагать, что Фоме Фомичу не удалось еще и
прежде литературы; может быть, и на других карьерах он получал одни
только щелчки вместо жалования или что-нибудь еще того хуже. Это мне,
впрочем, неизвестно; но я впоследствии справлялся и наверно знаю, что
Фома действительно сотворил когда-то в Москве романчик, весьма похожий
на те, которые стряпались там в тридцатых годах ежегодно десятками, вро-
де различных "Освобождений Москвы", "Атаманов Бурь", "Сыновей любви, или
русских в 1104-м году" и проч. и проч., романов, доставлявших в свое
время приятную пищу для остроумия барона Брамбеуса. Это было, конечно,
давно; но змея литературного самолюбия жалит иногда глубоко и неизлечи-
мо, особенно людей ничтожных и глуповатых. Фома Фомич был огорчен с пер-
вого литературного шага и тогда же окончательно примкнул к той огромной
фаланге огорченных, из которой выходят потом все юродивые, все скитальцы
и странники. С того же времени, я думаю, и развилась в нем эта уродливая
хвастливость, эта жажда похвал и отличий, поклонений и удивлений. Он и в
шутах составил себе кучку благоговевших перед ним идиотов. Только чтоб
где-нибудь, как-нибудь первенствовать, прорицать, поковеркаться и пох-
вастаться - вот была главная потребность его! Его не хвалили - так он
сам себя начал хвалить. Я сам слышал слова Фомы в доме дяди, в Степанчи-
кове, когда уже он стал там полным владыкою и прорицателем. "Не жилец я
между вами, - говаривал он иногда с какою-то таинственною важностью, -
не жилец я здесь! Посмотрю, устрою вас всех, покажу, научу и тогда про-
щайте: в Москву, издавать журнал! Тридцать тысяч человек будут сбираться
на мои лекции ежемесячно. Грянет наконец мое имя, и тогда - горе врагам
моим!" Но гений, покамест еще собирался прославиться, требовал награды
немедленной. Вообще приятно получать плату вперед, а в этом случае осо-
бенно. Я знаю, он серьезно уверил дядю, что ему, Фоме, предстоит вели-
чайший подвиг, подвиг, для которого он и на свет призван и к совершению
которого понуждает его какой-то человек с крыльями, являющийся ему по
ночам, или что-то вроде того. Именно: написать одно глубокомысленнейшее
сочинение в душеспасительном роде, от которого произойдет всеобщее зем-
летрясение и затрещит вся Россия. И когда уже затрещит вся Россия, то
он, Фома, пренебрегая славой, пойдет в монастырь и будет молиться день и
ночь в киевских пещерах о счастии отечества. Все это, разумеется,
обольстило дядю.
Теперь представьте же себе, что может сделаться из Фомы, во всю жизнь
угнетенного и забитого и даже, может быть, и в самом деле битого, из Фо-
мы, втайне сластолюбивого и самолюбивого, из Фомы - огорченного литера-
тора, из Фомы - шута из насущного хлеба, из Фомы в душе деспота, несмот-
ря на все предыдущее ничтожество и бессилие, из Фомы-хвастуна, а при
удаче нахала, из этого Фомы, вдруг попавшего в честь и в славу, возлеле-
янного и захваленного благодаря идиотке-покровительнице и обольщенному,
на все согласному покровителю, в дом которого он попал наконец после
долгих странствований? О характере дяди я, конечно, обязан объяснить
подробнее: без этого непонятен и успех Фомы Фомича. Но покамест скажу,
что с Фомой именно сбылась пословица: посади за стол, он и ноги на стол.
Наверстал-таки он свое прошедшее! Низкая душа, выйдя из-под гнета, сама
гнетет. Фому угнетали - и он тотчас же ощутил потребность сам угнетать;
над ним ломались - и он сам стал над другими ломаться. Он был шутом и
тотчас же ощутил потребность завести и своих шутов. Хвастался он до не-
лепости, ломался до невозможности, требовал птичьего молока, тиранство-
вал без меры, и дошло до того, что добрые люди, еще не быв свидетелями
всех этих проделок, а слушая только россказни, считали все это за чудо,
за наваждение, крестились и отплевывались.
Я говорил о дяде. Без объяснения этого замечательного характера (пов-
торяю это), конечно, непонятно такое наглое воцарение Фомы Фомича в чу-
жом доме; непонятна эта метаморфоза из шута в великого человека. Мало
того, что дядя был добр до крайности - это был человек утонченной дели-
катности, несмотря на несколько грубую наружность, высочайшего благо-
родства, мужества испытанного. Я смело говорю "мужества": он не остано-
вился бы перед обязанностью, перед долгом и в этом случае не побоялся бы
никаких преград. Душою он был чист как ребенок. Это был действительно
ребенок в сорок лет, экспансивный в высшей степени, всегда веселый,
предполагавший всех людей ангелами, обвинявший себя в чужих недостатках
и преувеличивавший добрые качества других до крайности, даже предпола-
гавший их там, где их и быть не могло. Это был один из тех благородней-
ших и целомудренных сердцем людей, которые даже стыдятся предположить в
другом человеке дурное, торопливо наряжают своих ближних во все доброде-
тели, радуются чужому успеху, живут, таким образом, постоянно в иде-
альном мире, а при неудачах прежде всех обвиняют самих себя. Жертвовать
собою интересам других - их призвание. Иной бы назвал его и малодушным,
и бесхарактерным, и слабым. Конечно, он был слаб и даже уж слишком мягок
характером, но не от недостатка твердости, а из боязни оскорбить, посту-
пить жестоко, из излишнего уважения к другим и к человеку вообще. Впро-
чем, бесхарактерен и малодушен он был единственно, когда дело шло о его
собственных выгодах, которыми он пренебрегал в высочайшей степени, за
что всю жизнь подвергался насмешкам, и даже нередко от тех, для которых
жертвовал этими выгодами. Впрочем, он никогда не верил, чтоб у него были
враги; они, однако ж, у него бывали, но он их как-то не замечал. Шуму и
крику в доме он боялся как огня и тотчас же всем уступал и всему подчи-
нялся. Уступал он из какого-то застенчивого добродушия, из какой-то
стыдливой деликатности, "чтоб уже так", говорил он скороговоркою, отда-
ляя от себя все посторонние упреки в потворстве и слабости - "чтоб уж
так ... чтоб уж все были довольны и счастливы!" Нечего и говорить, что
он готов был подчиниться всякому благородному влиянию. Мало того, ловкий
подлец мог совершенно им овладеть и даже сманить на дурное дело, разуме-
ется, замаскировав это дурное дело в благородное. Дядя чрезвычайно легко
вверялся другим и в этом случае был далеко не без ошибок. Когда же, пос-
ле многих страданий, он решался наконец увериться, что обманувший его
человек бесчестен, то прежде всех обвинял себя, а нередко и одного себя.
Представьте же себе теперь вдруг воцарившуюся в его тихом доме каприз-
ную, выживавшую из ума идиотку неразлучно с другим идиотом - ее идолом,
боявшуюся и ощутившую даже потребность вознаградить себя за все прошлое,
- идиотку, перед которой дядя считал своею обязанностью благоговеть уже
потому только, что она была мать его. Начали с того, что тотчас же дока-
зали дяде, что он груб, нетерпелив, невежествен и, главное, эгоист в вы-
сочайшей степени. Замечательно то, что идиотка-старуха сама верила тому,
что она проповедовала. Да я думаю, и Фома Фомич также, по крайней мере
отчасти. Убедили дядю и в том, что Фома ниспослан ему самим богом для
спасения души его и для усмирения его необузданных страстей, что он
горд, тщеславится своим богатством и способен попрекнуть Фому Фомича
куском хлеба. Бедный дядя очень скоро уверовал в глубину своего падения,
готов был рвать на себе волосы, просить прощения...
- Я, братец, сам виноват, - говорит он, бывало, кому-нибудь из своих
собеседников, - во всем виноват! Вдвое надо быть деликатнее с человеком,
которого одолжаешь... то есть... что я! какое одолжаешь!.. опять соврал!
вовсе не одолжаешь; он меня, напротив, одолжает тем, что живет у меня, а
не я его! Ну, а я попрекнул его куском хлеба!.. то есть я вовсе не поп-
рекнул, но, видно, так, что-нибудь с языка сорвалось - у меня часто с
языка срывается... Ну, и, наконец, человек страдал, делал подвиги; де-
сять лет, несмотря ни на какие оскорбления, ухаживал за больным другом:
все это требует награды! ну, наконец, и наука... писатель! образованней-
ший человек! благороднейшее лицо - словом...
Образ Фомы, образованного и несчастного, в шутах у капризного и жес-
токого барина, надрывал благородное сердце дяди сожалением и негодовани-
ем. Все странности Фомы, все неблагородные его выходки дядя тотчас же
приписывал его прежним страданиям, его унижению, его озлоблению... он
тотчас же решил в нежной и благородной душе своей, что с страдальца
нельзя и спрашивать как с обыкновенного человека; что не только надо
прощать ему, но, сверх того, надо кротостью уврачевать его раны, восста-
новить его, примирить его с человечеством. Задав себе эту цель, он восп-
ламенился до крайности и уже совсем потерял способность хоть какую-ни-
будь заметить, что новый друг его - сластолюбивая, капризная тварь, эго-
ист, лентяй, лежебок - и больше ничего. В ученость же и в гениальность
Фомы он верил беззаветно. Я и забыл сказать, что перед словом "наука"
или "литература" дядя благоговел самым наивным и бескорыстнейшим обра-
зом, хотя сам никогда и ничему не учился.
Это была одна из его капитальных и невиннейших странностей.
- Сочинение пишет! - говорит он, бывало, ходя на цыпочках еще за две
комнаты до кабинета Фомы Фомича. - Не знаю, что именно, - прибавлял он с



Страницы: 1 2 [ 3 ] 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.