Чтение 3–й страницы книги ~Морской волчонок~

это немедленно -- только в теплую погоду -- и затем уже не пропускайте ни
одного дня. Сделайтесь пловцами прежде, чем станете взрослыми. Потом у вас
не будет ни времени, ни желания учиться плаванию. А между тем, не умея
плавать, вы можете утонуть еще до того, как у вас появится первый пух на
верхней губе. Лично я не раз бывал на волосок от смерти в воде. Водная
стихия, которую я так любил, как бы задалась целью сделать меня своей
жертвой. Я бы мог упрекнуть волны в неблагодарности, но не делал этого
потому, что знал, что они неодушевленны и не отвечают за свои поступки. И
вот однажды я безрассудно доверился им.

Это случилось через несколько недель после моего вынужденного купанья в
пруду, когда я уже немного умел плавать.

Все это произошло не на том пруду, где плавали лебеди, потому что он
служил для украшения парка и был частной собственностью. Купаться в нем было
запрещено.

Но жители морского побережья и не нуждаются в прудах и озерах для
купания. Они купаются в великом соленом море. И у нашего поселка, как и у
других подобных же деревушек, был свой морской пляж. Конечно, первые уроки
плавания я брал в соленой воде.

Место, где купались жители нашего поселка, было выбрано не совсем
удачно. Правда, пляж был прекрасный: с желтым песком, белыми ракушками и
галькой, но в морской глубине здесь скрывалось подводное течение, опасное
для всех, кроме хороших, выносливых пловцов.

Местные жители рассказывали, что кто-то утонул, унесенный этим
течением, но это случилось давно, и об этом почти забыли. Позже раза два или
три купальщиков уносило в море, но их в конце концов спасали посланные вслед
лодки.

Помню, эти факты тогда произвели на меня сильное впечатление. Но самые
почтенные жители поселка -- старые рыбаки -- не любили говорить на эту тему.
Они либо пожимали плечами и помалкивали, либо отговаривались ничего не
значащими словами. Кое-кто из них даже вовсе отрицал существование
подводного течения, другие утверждали, что оно неопасно. Я, однако, замечал,
что родители не позволяли мальчикам купаться вблизи опасного места.

Долго я не понимал, почему мои односельчане так упорно не хотят
признаться, что подводное течение существует. Когда я вернулся в поселок
через сорок лет, я наткнулся на все то же таинственное пожимание плечами,
хотя за это время народилось новое поколение, сильно отличающееся от того, с
которым я когда-то расстался. Жители не хотят говорить о подводном течении,
несмотря на то что в мое отсутствие произошло еще несколько случаев,
доказывающих, что оно действительно существует и что оно действительно
опасно.

Но теперь я стал старше и лучше понимаю людей. Скоро я понял истинную
причину странного поведения моих односельчан. Наш поселок считается морским
курортом и получает некоторый доход от приезжих, которые проводят здесь
несколько недель летом. Это и так не первосортный курорт, а если бы пошли
слухи о подводном течении и о том, как люди тонут из-за него, то к нам стало
бы ездить еще меньше людей или вовсе никто не стал бы ездить. Поэтому, чем
меньше вы говорите о подводном течении, тем больше вас уважают местные
мудрецы.

Итак, мои юные друзья, я сделал длинное вступление к довольно
обыкновенной истории, но дело в том, что я утонул, попав в это прибрежное
подводное течение -- именно утонул!

Вы скажете, что я, во всяком случае, не захлебнулся до смерти. Может
быть, но я был в таком состоянии, что ничего не почувствовал бы, даже если
бы меня разрезали на куски, и никогда не вернулся бы к жизни, если бы не мой
спаситель. Этим спасителем оказался молодой рыбак из нашего поселка, по
имени Гарри Блю. Ему я обязан своим вторичным рождением.

История, повторяю, самая обыкновенная, но я ее рассказываю для того,
чтобы вы знали, как я познакомился с Гарри Блю, так как он оказал
решительное влияние на всю мою последующую жизнь.

Я отправился на пляж купаться, как обычно, но вошел в воду в новой для
меня и пустынной части берега. Считалось, что в этом месте подводное течение
особенно сильно, и действительно, оно мгновенно подхватило меня и понесло в
открытое море. Меня отнесло так далеко, что всякая надежда доплыть до суши
пропала. Страх и уверенность в гибели так сковали мне тело, что я не в
состоянии был удержаться на поверхности и начал погружаться в глубину, как
кусок свинца.

Я не знал тогда, что мне не суждено еще умереть. Не помню, что было
потом. Помню только, что передо мной появилась лодка и в ней человек. Вокруг
меня как бы спустились сумерки, а в ушах раздавался грохот, похожий на удары
грома. Сознание мое померкло, как пламя задутой свечи. Оно вернулось ко мне
благодаря Гарри Блю. Когда я почувствовал, что еще жив, и открыл глаза, то
увидел человека, стоящего возле меня на коленях. Он растирал мне руками
тело, нажимая на живот под ребрами, и щекотал ноздри пером, всячески
стараясь вырвать меня у смерти.

Гарри Блю удалось вновь вдохнуть в меня жизнь. Он тут же взял меня на
руки и отнес домой, к матери, которая едва не потеряла рассудка, увидев меня
в таком состоянии. Мне влили в рот вина, к ногам приложили горячие кирпичи и
бутылки, дали понюхать нашатыря, закутали в теплые одеяла. Было принято еще
много мер, и много лекарств пришлось мне проглотить, пока решили, что
опасность миновала и что я, вероятно, выживу.

Наконец все успокоились, а через двадцать часов я уже снова был на
ногах как ни в чем не бывало.

Казалось, бы, такой случай мог научить меня осторожности. Но я не внял
голосу рассудка и повел себя совсем иначе, а почему и как, вы узнаете из
следующих глав.
-==Глава IV. ЯЛИК==-

Нет, все уроки прошли даром! Я побывал на краю гибели, но это не только
не отбило у меня тягу к воде, но даже наоборот.

Знакомство с молодым лодочником скоро переросло в прочную дружбу. Его
звали, как я сказал, Гарри Блю, и он обладал смелым и добрым сердцем. Нечего
и говорить, что я крепко привязался к нему, да и он ко мне. Он вел себя так,
как будто я его спас, а не он меня. Он положил много трудов, чтобы сделать
из меня образцового пловца, и научил меня пользоваться веслами так, что в
короткое время я стал грести вполне уверенно, гораздо лучше, чем другие
мальчики моего возраста. Я греб не одним веслом, как дети, а двумя, как
взрослые, и управлялся без всякой посторонней помощи. Это было великое
достижение. И я всегда гордился, когда Гарри Блю поручал мне взять его
шлюпку из заводи, где она стояла, и привести ее в какое-нибудь место на
берегу, где он ждал пассажиров, желающих покататься. Проходя мимо судов,
стоявших на якоре или вблизи пляжа, я не раз слышал насмешливые восклицания
вроде: "Гляди, какой забавный малыш на веслах!" или "Разрази меня гром!
Посмотрите на этого клопа, ребята!"

Я слышал и другие шутки, сопровождаемые раскатами хохота. Но это меня
ничуть не смущало. Наоборот, я очень гордился тем, что могу вести лодку куда
нужно без всякой помощи и, пожалуй, быстрее, чем те, кто был ростом вдвое
выше меня.

Прошло немного времени, и надо мной перестали смеяться, разве только
кто-нибудь из приезжих. Односельчане же увидели, что я умею управлять
лодкой, и, несмотря на мой юный возраст, стали относиться ко мне даже с
уважением -- во всяком случае, шутки прекратились. Часто меня называли
"морячком" или "матросиком", а еще чаще "морским волчонком". Дома во мне
всячески поддерживали мысль о профессии моряка. Отец хотел сделать меня
моряком. Если бы он дожил еще до одного плавания, я отправился бы с ним в
море. Мать всегда одевала меня в матросское платье излюбленного тогда фасона
-- синие штаны и куртка с отложным воротником, с черным шелковым платком на
шее. Я гордился всем этим. И отчасти мой костюм и породил кличку "морской
волчонок". Это прозвище мне нравилось больше других, потому что его придумал
Гарри Блю, а с тех пор как он спас меня, я считал его своим верным другом и
покровителем.

Его дела в то время процветали. У него была собственная лодка -- вернее
сказать, две лодки. Одна из них была много больше другой -- он называл ее
шлюпкой,-- и она постоянно была занята, особенно когда на ней хотели
покататься трое или четверо пассажиров. Вторую лодку, маленький ялик, Гарри
купил недавно, и она предназначалась для одного пассажира, потому что на ней
меньше приходилось работать веслами. Во время купального сезона шлюпка,
конечно, была в действии чаще. Почти каждый день на ней катались отдыхающие,
а ялик спокойно стоял у причала. Мне было позволено брать его и кататься
сколько угодно, одному или с товарищами. Обычно после школьных занятий я
садился в ялик и катался по бухте.

Редко я бывал один, потому что многие мои однокашники любили море и все
они смотрели на меня с величайшим уважением, как на хозяина лодки. Мне
стоило только захотеть, и я тут же находил себе спутника.

Мы катались почти ежедневно, если море было спокойно. Понятно, в бурную
погоду ездить на крошечной лодочке было нельзя, сам Гарри Блю запретил такие
прогулки.

Наши рейсы совершались лишь на небольшом расстоянии от поселка, обычно
в пределах бухты, и я всегда старался держаться берега и никогда не
отваживался отойти подальше, потому что в море любой случайный шквал грозил
мне опасностями.

Однако со временем я осмелел и чувствовал себя как дома и вдалеке от
суши. Я стал уходить на милю от берега, не думая о последствиях. Гарри
заметил это и повторил свое предупреждение. Может быть, этот разговор и
подействовал бы на меня, не услышь я через минуту, как он говорил обо мне
кому-то из своих товарищей:

-- Замечательный парень! Верно, Боб? Молодчина! Из него выйдет
настоящий моряк, когда он вырастет!

Я решил, что далекие прогулки не под таким уж строгим запретом, и совет
Гарри "держать по берегу" не произвел на меня должного впечатления.

Вскоре я и вовсе ослушался его. Невнимание к советам опытного моряка
едва не стоило мне жизни, как вы сейчас в этом убедитесь.