Толстокожий гигант, громко крича от боли, устремился к реке. Но острые,
словно сабли, зубы хищника уже разорвали его твердую, как дерево, кожу и
впились в мясо. Рана на огромной шее росла.
энергия его была направлена к одной цели: достичь как можно скорее реки.
Там, погрузившись в родные глубокие воды, он залечит свою рану и снова
вернется к жизни. Массивные ноги зверя топтали траву и, хотя тяжелое
туловище качалось из стороны в сторону, он мчался вперед с быстротой дикого
кабана...
толстокожему великану. Но безжалостные клыки все глубже впивались в его шею,
края раны расширялись, кровь текла обильнее... Вот гиппопотам пошатнулся;
его короткие толстые ноги задрожали. Предсмертный хрип вырвался из
чудовищной пасти...
головокружение заставило его остановиться. Медленно, очень медленно
гигантская туша повернулась вокруг себя; затем побежденный с глухим коротким
ревом рухнул на землю. И тогда махайрод, приподнявшись на своих упругих
лапах, издал победный, торжествующий крик, от которого обратились в бегство
проходившие вдали буйволы, и принялся пожирать добычу.
и смутно догадывались, что земля, на которую они вступили, - более древняя,
чем та, по которой кочевали до сих пор Уламры. И в этой стране сохранились
еще животные, жившие в ту отдаленную эпоху, когда на Земле появились первые
люди.
последними отблесками гаснущей зари, а древняя река катила свои багровые
воды вдаль, через необозримую равнину.
Осколки кремней и острые зубы убитых животных служили наконечниками для
дротиков. Каждый изготовил себе копье, заканчивающееся острым рогом, и
метательный снаряд, с помощью которого можно было метать на большое
расстояние дротики и копья. И, наконец, из дубового ствола они вырезали себе
две массивные палицы. Та, которую взял Ун, была настолько тяжелой, что могла
служить защитой от самых крупных хищников.
очутившись в саванне, почувствовали себя окончательно отрезанными от родного
становища, затерявшегося где-то позади, далеко в горах.
в густой траве, чтобы подстеречь дикую козу, аксиса1 или сайгу. Но Ун
никогда не убивал травоядных без нужды. Животное растет медленно, а человек
должен есть каждый день. Когда у племени было много пищи, Нао, вождь
Уламров, запрещал охоту.
удивляться. Они с интересом рассматривали огромного гавиала1 с невероятно
вытянутой мордой; видели, как он покачивается, неподвижный, на поверхности
реки или подстерегает добычу где-нибудь на островке либо в прибрежных
камышах.
густых ветвей. Дикие быки - гауры - бродили стадами, - мощные, словно
бизоны, потрясая массивными рогами, способными разорвать грудь тигру и
пригвоздить к земле льва. Черные гаялы3 подставляли солнцу свои мощные тела
с выпуклыми загривками. Гепарды то появлялись, то исчезали на опушках лесных
чащ. Стая волков, преследуя антилопу-нильгау4, пробегала вдали, быстрая и
зловещая. Дикие собаки - дхоли, - уткнувшись носами в землю, выслеживали
добычу, или, подняв вверх острые морды, прерывисто выли. Порой перепуганный
тапир выскакивал из своего логова и скрывался в тесном лабиринте баньяновых
ветвей.
продвигались вперед, стараясь не наступить на кобр, скрывающихся в густой
траве, и не разбудить крупных хищников, спящих в своих логовищах или в
бамбуковой чаще. Но кругом все было тихо; лишь леопард показался около
полудня в углублении скалы. Зеленые глаза его пристально смотрели на
приближавшихся людей.
Зур, вспомнив махайрода, удержал руку друга:
этой неведомой стране мог быть сильнее тигра. Нао, Фаум и старый Гоун -
самый старший среди Уламров, всегда внушали молодым охотникам, что
осторожность так же необходима воину, как и храбрость. Надо сначала узнать
врага. Однако сын Быка не сразу опустил свою палицу. Он крикнул:
всей вероятности, кишат хищниками, даже огонь костра не смог бы уберечь
путников от грозящей со всех сторон опасности. Уламры хорошо знали, как
важно для человека удобное и безопасное жилье. Они умели устраивать у входа
в пещеру завалы из каменных глыб, стволов и веток деревьев; могли соорудить
убежище на открытом месте или под защитой нависающих скал.
для ночлега места, и к вечеру они отдалились от реки. Уже показывались
первые звезды, когда путники решили, наконец, остановиться у подножия
крутого холма, поросшего редким кустарником и чахлой травой. Выбрав отвесный
склон, сложенный из сланцевых плит, Ун и Зур расположились около него,
разложив перед собой костер полукругом. Каждый должен был бодрствовать по
очереди. Ун, у которого слух был острее, а обоняние тоньше, решил стать на
стражу первым, потому что первая часть ночи всегда таит в себе наибольшую
опасность.
аромат ночных растений. Все чувства юноши были напряжены; сознание неутомимо
отмечало ночные шорохи, движения и запахи.
движения их гибких тел были полны изящества. Огонь костра и притягивал и
пугал их. Они замирали на месте, затем, легко царапая землю острыми
коготками, приближались к невиданному чуду. Длинные тени вытягивались за
ними; в блестящих глазах отражалось багровое пламя, острые уши чутко
прислушивались к ночным звукам. Малейшее движение Уна заставляло их
отступать в темноту, слабо повизгивая.
других хищников.
через костер. Первый же брошенный им камень заставил шакалов разбежаться.
зверей опасными. Они бродили стайками, иногда внезапно останавливались или
кидались в сторону с глухим ворчанием, которое передавалось от одного к
другому, как будто звери переговаривались между собой. Пламя костра
остановило их. Любопытные, подобно шакалам, дхоли жадно принюхивались к
запаху жареного мяса и человеческих тел.
угрожающий вой раздавался во мраке. Звери упорствовали: отступив на
недосягаемое для камней расстояние, они выслали вперед разведчиков, которые
упрямо искали подступов к добыче. Промежуток, остававшийся между краем
костра и сланцевой стеной, был для них слишком узким. Однако дхоли все время
возвращались к нему с терпением, которое способно было довести до отчаяния.
Иногда они делали вид, что бросаются в атаку, в то время как часть стаи,
отправившаяся в обход холма, угрожающе выла за спиной людей, надеясь вызвать
среди них панику.
расстоянии от дхолей. Но и те и другие отступили перед двенадцатью волками,
появившимися с восточной стороны, а затем разбежались, давая дорогу гиенам.
Гиены трусили неторопливой рысцой; их покатые спины судорожно подергивались.
Изредка раздавался отвратительный крик, напоминающий пронзительный
старушечий хохот.
крылан, по размаху крыльев не уступающий орлу, парил под звездами.
Привлеченные пламенем костра, мириады ночных бабочек летели прямо в огонь;
ночные насекомые, шелестя крыльями, носились тучами в багровом дыму и,
обезумев, сыпались дождем на горящие угли. Из густых ветвей баньяна
выглядывали головы двух бородатых обезьян. Болотная сова стонала на соседнем
холме. Птица-носорог высовывала свой огромный клюв из-за перистых листьев
пальмы.
пасти, оскаленные клыки и горящие словно угли глаза хищников...
достаточно, чтобы уничтожить по крайней мере пятьдесят человек. Сила дхолей
заключалась в их численности; челюсти гиен по мощности не уступали тигриным.
У волков были сильные лапы и мускулистые загривки. И даже шакалы с их
острыми собачьими мордами могли бы растерзать Уна и Зура за то короткое
время, пока на костре успеет сгореть тоненькая веточка. Но страх перед огнем
останавливал изголодавшихся зверей. Они терпеливо ждали случая, который
помог бы им. Время от времени между хищниками вспыхивала вражда. Если волки
принимались рычать, шакалы тотчас же скрывались в темноте; но дхоли
оставались на месте и лишь угрожающе разевали свои красные пасти. И все
вместе они уступали дорогу гиенам.
довольствовались неподвижной или обессилевшей добычей. И все же они не
Корнев Павел
Шилова Юлия
Круз Андрей
Маккарти Кормак
Апраксина Татьяна