вырасту такой большой, что голова моя будет теряться в облаках, ты будешь
смотреть вверх и не увидишь ее. Лицо мое ослепит тебя, оно будет сиять
подобно солнцу, а племя мое возрастет одновременно со мной и, наконец,
поглотит весь мир. Слушай меня! Когда я стану велик и мое племя со мной
возвеличится, тогда я припомню, как однажды Лангени отказали дать мне с
матерью ковш молока, чтобы утолить жажду. Ты видишь этот ковш. За каждую
каплю, которую он может содержать, будет пролита кровь человека -- кровь
одного из ваших единоплеменников. Но за то, что ты, Мопо, дал мне воды, я
пощажу тебя, одного тебя, Мопо, и возвеличу тебя. Ты разжиреешь в тени моей
славы. Тебя одного я никогда не трону, как бы ты ни провинился передо мной
-- клянусь тебе в этом. Но зато эта женщина, -- и он указал, палкой на мою
мать, -- пусть торопится умереть, чтобы мне не пришлось заставить ее желать,
смерти. Я сказал!
в стороне, наконец, она не выдержала:
а ревет, как бык!
спустив Балеку на землю, она побежала к мальчику.
он вдруг поднял палку и так сильно ударил ее по голове, что она тут же
упала. Он захохотал, повернулся и ушел в сопровождении своей матери.
пророческими и оправдались. Последние слова, слышанные мною, тоже были
пророческими и, я думаю, тоже оправдаются. Они, впрочем, и теперь уже
исполнились. Во-первых, он сказал, что племя зулусов возвысится. И что же,
разве это не так? Во-вторых, он предсказал, как оно падет, -- и оно падет.
Разве белые люди не собираются уже теперь вокруг него близ Сетивайо, подобно
тому, как коршуны собираются вокруг околевающего быка. Зулусы уже не те, что
были прежде.
осужденного.
руками. Кровь из раны, нанесенной палкой Чеки, текла по ее рукам и падала на
грудь.
подоить ее, а я все вытирал кровь, сочившуюся из раны, пучками сорванной
травы. Наконец она отняла руки от лица и заговорила со мной.
меня, он вырос и стал великаном. Он гордо выступал по долинам и горам, глаза
его сверкали, как молния; и в руках он держал ассегай, обагренный кровью.
Вот он захватывает одно племя за другим, он топчет ногами их краали. Перед
ним все зелено, как летом, позади все черно, как будто огонь сжег траву. Я
видела и наше племя, Мопо. Оно было многочисленно и здорово, мужчины храбры,
девушки красивы, детей я считала сотнями. Я видела его еще раз, Мопо, -- от
него остались лишь кости, белые кости, тысячи костей, наваленных в кучу в
каменистом овраге, а он, Чека, стоит над этими костями и хохочет так, что
земля трясется. После этого, Мопо, в этом видении я увидела тебя взрослым
человеком. Ты один остался в живых из всего нашего племени. Ты ползал за
великаном Чекой, а за тобой шли другие, великие мужи царственной осанки. Ты
ударил его небольшим копьем, он упал и снова сделался маленьким. Он упал и
проклял тебя! Но ты крикнул ему в ухо одно имя -- имя Балеки, твоей сестры,
и он испустил дух. Пойдем домой, Мопо, пойдем домой, темнеет!
было страшно, очень страшно, отец мой.
о смерти моей матери и как она умерла.
образовалось глубокая язва. Ее невозможно было залечить. В этой язве
образовался нарыв, он проникал все глубже, пока не дошел до мозга, тогда моя
мать слегла и вскоре умерла. Я очень любил ее и горько плакал. Вид ее тела,
холодного и окоченелого, приводил меня в ужас. Как громко я ее ни звал, она
не отвечала мне.
все забыли, даже Балека забыла, она была еще слишком мала. Мой отец взял
себе другую жену и вскоре успокоился.
что я был умнее их, да и проворнее бегал. Они восстановили против меня отца
и он стал дурно обращаться со мной.
льнула ко мне, подобно тому, как вьющееся растение обвивается вокруг
единственного дерева в пустыне, и, несмотря на свою молодость, я уже вывел
следующее заключение: быть мудрым -- значит быть сильным, потому что хотя
убивает тот, у кого в руках ассегай, но сильнее тот, чей разум руководит
битвой, а не тот, кто убивает.
боялись до такой степени, что, будь они вооружены одной лишь палкой, десять
человек, вооруженных копьями, обращались перед ними в бегство.
убить одним словом тех, кого он ненавидит. Я стал изучать медицину, приносил
жертвы, постился в пустынном месте, одним словом, делал все то, о чем вы уже
слыхали, и многому научился. В нашем волшебстве все же есть и знание -- не
все ложь. Вы сами могли в этом убедиться, отец мой, иначе не пришли бы ко
мне и не спросили о ваших пропавших быках.
человеком. Я превозмог все, чему мог научиться один, и присоединился к
главному знахарю и колдуну нашего племени. Его звали Нама. Он был стар,
видел только на один глаз и считался очень умным человеком. От него я
научился некоторым тайнам нашей науки и приобрел не мало знаний, но он стал
мне завидовать и подставил мне ловушку.
его скота. Он приехал к Наме, привез подарки и просил его выследить
пропавший скот. Нама попробовал и не мог найти: зрение начинало изменять
ему.
не хотел отдавать то, что ему уже было дано, и они обменялись крупными
словами.
его.
-- Подождите и дайте посмотреть, не скажет ли мне мой змей, где находится
пропавший скот?
мальчику доступна такая мудрость?
бросают их, как мы бросаем кости в игре.
наших змеев для этого собачьего сына!
ты станешь мешать, я этим ассегаем пропущу свет сквозь твое тело!
передо мной на земле, и отвечал на мои вопросы. Вы сами знаете, отец мой,
что иногда колдуны узнают, где находится потерянное. Их уши длинны, и подчас
Элозий подсказывает им, как, например, на днях подсказал мне про ваш скот. И
в этом случае мой змей выручил меня. Я ничего ровно не знал о скоте этого
человека, но мой дух был со мной, и вскоре я увидел их всех и описал каждого
из них; цвет, возраст, одним словом, все приметы.
поток и лежит на спине, причем его передние ноги защемлены в раздвоенном
корне дерева. Как мне подсказал дух, так я и передал этому человеку. Он
остался очень доволен и сказал, что если мое зрение не обмануло меня и он
найдет свой скот в указанном мною месте, подарки будут отобраны у Намы и
переданы мне. Присутствующие вполне согласились с ним.
верно, и очень сердился на меня. Дело казалось выгодное, стадо было большое,
и если будет найдено там, где я указал, то все признают меня великим
колдуном. Владелец скота объявил, что проведет ночь в нашем краале, а на
рассвете пойдет со мною к указанному мною месту. Среди ночи я проснулся от
ощущения тяжести на груди. Я попробовал вскочить, но почувствовал, как
что-то холодное колет мне шею. Я снова откинулся, стараясь разглядеть, в чем
дело. Дверь моего шалаша была открыта. Луна на небе спустилась уже низко и
походила на огненный шар. Я мог разглядеть и через дверь. Лунный свет
проникал в мой шалаш и упал на лицо Намыколдуна, который сидел передо мной,
злобно посматривая на меня своим единственным глазом. В руках он держал нож.
Вероятно, этот нож и уколол меня в шею.
он мне на ухо. -- Ты осмелился угадать то, чего я не угадал. Так-то?
Прекрасно. Теперь я покажу тебе, как я расправляюсь с такими щенками, как
ты. Начну с того, что проколю язык твой до самого корня, чтобы ты не мог
болтать, потом разрежу тебя на куски, а утром скажу народу, что это сделали
духи в наказанье за твою ложь. Затем отрежу тебе руки и ноги. Да, да, я