Чтение 3–й страницы книги ~Зеленая миля~

Уэтмора, кто действительно был жестокий, да еще и дурак. Перси не
годился для службы в блоке "Г", но его жена была родственницей
губернатора, и поэтому он оставался в блоке.

Именно Перси Уэтмор ввел Коффи в блок с традиционным криком: "Мертвец
идет! Сюда идет мертвец!"

Несмотря на октябрь пекло, как в аду. Дверь в прогулочный дворик
открылась, впустив море яркого света и самого крупного человека из всех,
каких я видел, за исключением разве что баскетболистов по телевизору
здесь, в "комнате отдыха" этого приюта для пускающих слюни маразматиков,
среди которых я доживаю свой век. У него на руках и поперек широченной
груди были цепи, на лодыжках - оковы, между которыми тоже болталась
цепь, звеневшая, словно монетки, когда он проходил по зеленому коридору
между камерами. С одного боку стоял Перси Уэтмор, с другого - Харри
Тервиллиджер, и оба выглядели детьми, прогуливающими пойманного медведя.
Даже Брутус Ховелл казался мальчиком рядом с Коффи, а Брут был
двухметрового роста, да и не худенький: бывший футбольный полузащитник,
он играл за лигу ЛСЮ, пока его не списали и он не вернулся в родные
места.

Джон Коффи был чернокожий, как и большинство тех, кто ненадолго
задерживался в блоке "Г" перед тем, как на коленях умереть на Олд
Спарки. Он совсем не был гибким, как баскетболисты, хотя и был широк в
плечах и в груди, и весь словно перепоясанный мускулами. Ему нашли самую
большую робу на складе, и все равно манжеты брюк доходили лишь до
половины мощных, в шрамах икр. Рубашка была расстегнута до половины
груди, а рукава кончались чуть ниже локтя. Кепка, которую он держал в
громадной руке, оказалась такой же: надвинутая на лысую, цвета красного
дерева голову, она напоминала кепку обезьянки шарманщика, только была
синяя, а не красная. Казалось, что он может разорвать цепи так же легко,
как срывают ленточки с рождественского подарка, но, посмотрев в его
лицо, я понял, что он ничего такого не сделает. Лицо его не выглядело
скучным - хотя именно так казалось Перси, вскоре Перси стал называть его
"идиотом", - оно было растерянным. Он все время смотрел вокруг так,
словно не мог понять, где находится, а может быть, даже кто он такой.
Моей первой мыслью было, что он похож на черного Самсона... Только после
того, как Далила обрила его наголо своей предательской рукой и забрала
всю силу.

"Мертвец идет!" - трубил Перси, таща этого человека-медведя за цепи
на запястьях, словно он и вправду думал, будто сможет сдвинуть его, если
вдруг Коффи решит, что не пойдет дальше. Харри ничего не сказал, но
выглядел смущенным.

- Довольно. - Я был в камере, предназначенной для Коффи, сидел на его
койке. Я, конечно, знал, что он придет, и явился сюда принять его и
позаботиться о нем, но я не представлял истинных размеров этого
человека, пока не увидел. Перси взглянул на меня, словно говоря, что все
знают, какой я тупица (кроме, разумеется, этого большого увальня,
который только и умеет насиловать и убивать маленьких девочек), но
промолчал.

Все трое остановились у двери в камеру, сдвинутой в сторону от
центра. Я кивнул Харри в ответ на вопрос: "Вы уверены, босс, что хотите
остаться с ним наедине?" Я редко слышал, чтобы Харри волновался - он был
рядом со мной во время мятежей шесть или семь лет назад и всегда
оставался тверд, даже когда пошли слухи, что у мятежников есть оружие, -
но теперь его голос выдавал волнение.

- Ну что, парень, будешь хорошо себя вести? С тобой не возникнет
проблем? - спросил я, сидя на койке и стараясь не показать виду и не
выдать голосом, как мне скверно: "мочевая" инфекция, о которой я уже
упоминал, тогда еще не набрала полную силу, но день выдался отнюдь не
безоблачным, уж поверьте.

Коффи медленно покачал головой - налево, потом направо. Он уставился
на меня, не сводя глаз.

У Харри в руке была папка с бумагами Коффи.

- Отдай ему бумаги, - сказал я Харри. - Вложи прямо в руку.

Харри повиновался. Большой болван взял их, как лунатик.

- А теперь, парень, дай их мне, - приказал я, и Коффи подчинился,
зазвенев и загремев цепями. Ему пришлось нагнуться при входе в камеру.

Я осмотрел его с головы до ног, чтобы удостовериться, что это факт, а
не оптический обман. Действительно: два метра три сантиметра. Вес был
указан сто двадцать семь килограммов, но я думаю, что это
приблизительно, на самом деле не меньше ста пятидесяти. В графе "шрамы и
особые приметы" значилось одно слово, напечатанное мелким убористым
шрифтом машинки "магнуссон" - старым другом регистрационных карточек:
"множество".

Я поднял глаза. Коффи слегка сдвинулся в сторону, и я мог видеть
Харри, стоящего с той стороны коридора перед камерой Делакруа - он был
единственным узником блока "Г", когда появился Коффи. Делакруа - Дэл,
маленький лысоватый человек с озабоченным лицом бухгалтера, знающего,
что его растрата скоро обнаружится.

На плече у него сидела ручная мышь. В дверном проеме камеры, только
что ставшей пристанищем Джона Коффи, расположился Перси Уэтмор. Он
достал свою резиновую дубинку из самодельного чехла, в котором носил ее,
и по хлопывал ею по ладони с видом человека, у которого есть игрушка и
он ею воспользуется. И вдруг я почувствовал, что мне хочется, чтобы он
убрался отсюда. Может, это из-за жары не по сезону, может, из-за
"мочевой" инфекции, распространяющейся у меня в паху так, что
прикосновение фланелевого белья становилось нестерпимым, а может, из-за
сознания того, что из штата прислали на казнь чернокожего полуидиота, а
Перси явно хотел над ним сначала немного поработать. Вероятно, все
вместе. Во всяком случае на минуточку я забыл о его связях.

- Перси, - сказал я. - Сегодня переезжает лазарет.

- Билл Додж за это отвечает.

- Я знаю, - кивнул я. - Пойди помоги ему.

- Это не моя работа, - упорствовал Перси. - Вот эта туша - моя
работа. "Тушами" Перси в шутку называл крупных людей. Он не любил
больших и крупных. Перси не был худощавым, как Харри Тервиллиджер, но он
был маленького роста. Этакий петух-забияка, из тех, что всегда лезут в
драку, особенно когда перевес на их стороне. И очень гордился своими
волосами. Просто не отнимал рук от них.

- Тогда твое дело сделано, - сказал я. - Отправляйся в лазарет.

Он оттопырил нижнюю губу. Билл Додж и его ребята таскали коробки и
стопки простыней, даже кровати; весь лазарет переезжал в новое помещение
в западной части тюрьмы. Жаркая работа. Перси Уэтмор явно хотел
увильнуть от нее.

- У них достаточно людей, - заявил он.

- Тогда иди отсюда, это приказ, выполняй, - произнес я, повышая
голос. Я увидел, как Харри мне подмигивает, но не прореагировал. Если
губернатор прикажет начальнику тюрьмы уволить меня за нарушение
субординации, то кого Хэл Мурс поставит вместо меня? Перси? Это
несерьезно. - Мне абсолютно все равно, чем ты, Перси, займешься, лишь бы
хоть ненадолго убрался отсюда.

На секунду мне показалось, что он не уйдет, и тогда действительно
будут неприятности, особенно с этим Коффи, который стоял здесь все
время, как самые крупные в мире остановившиеся часы. Но потом Перси
сунул свою дубинку назад в самодельный чехол - дурацкая пижонская штука
- и медленно пошел по коридору. Я не помню, кто из охранников сидел на
посту дежурного в тот день, наверное, кто-то из временных, но Перси не
понравилось, как этот человек смотрит, и, проходя мимо, он прорычал:
"Перестань скалиться, а не то я сотру этот оскал с твоей мерзкой рожи".
Потом зазвенели ключи, на мгновение блеснул солнечный свет из дворика, и
Перси Уэтмор ушел, хотя бы на время. Мышка Делакруа бегала туда-сюда по
плечам маленького французика, шевеля крошечными усиками.

- Спокойно, Мистер Джинглз, - сказал Делакруа, и мышка замерла на его
плече, словно поняла. - Просто посиди тихо и спокойно. - Делакруа
говорил с мягким акцентом французов из Луизианы, и слово "тихо"
приобретало незнакомое экзотическое звучание.

- Ложись лучше, Дэл, - бросил я резко. - Отдохни. Тебя это тоже не
касается.

Он повиновался. Делакруа изнасиловал девушку и убил ее, а потом
бросил тело девушки за ее домом, облил нефтью и поджег, надеясь таким
образом спрятать следы преступления. Огонь перекинулся на дом, охватил
его, и погибло еще шесть человек, среди них двое детей.

За ним числилось только это преступление, и теперь он был просто
кроткий человечек со встревоженным лицом, залысинами на лбу и длинными
волосами, спускающимися на ворот рубашки. Очень скоро он ненадолго сядет
на Олд Спарки и настанет его конец... Но что-то, что толкнуло его на
ужасный поступок, уже ушло, и теперь он лежал на койке, позволив своему
маленькому другу бегать по его рукам, то и дело попискивая. И это было
хуже всего: Олд Спарки никогда не сжигал того, что таилось внутри. Зло
освобождалось, набрасывалось на кого-то другого, и мы снова вынуждены
убивать лишь те лесные оболочки, в которых уже и жизни-то нет.

Я снова обратился к гиганту:

- Если я разрешу Харри снять с тебя цепи, ты будешь себя хорошо
вести? Он кивнул. Так же, как и прежде, покачал головой: налево,
направо. Его странные глаза смотрели на меня. Они были спокойны, но это
спокойствие както не внушало доверия. Я поманил пальцем Харри, он вошел
и отстегнул цепи. Он уже не боялся, даже когда присел у стволоподобных
ног Коффи, чтобы отомкнуть оковы на лодыжках, и мне стало легче. Харри
нервничал из-за Перси, а я доверял его интуиции. Я доверял интуиции всех
моих сегодняшних ребят с блока "Г", кроме Перси.

У меня была заготовлена речь для новоприбывших, но я сомневался,
стоит ли ее произносить для Коффи, казавшегося таким ненормальным, и не