эту историю для рождества, Норман". Раздался смех, смысл которого я
конечно же не понял. По крайней мере в тот вечер.
представить себе никогда, сколько бы не пытался. Выпускник Йельского
университета, член почетного общества Фи-Бета-Капа, седовласый, одетый в
тройку, глава столь крупной юридической фирмы - и этот самый Уотерхауз
рассказывал историю про учительницу, которая застряла в туалете. Туалет
располагался сзади одной из классных комнат, где она преподавала.
Однажды она застряла в одной из дырок, и так случилось, что в этот день
туалет должны были увезти на выставку "Жизнь, как она есть в Новой
Англии" в Бостоне. "Учительница не произнесла ни звука все время, пока
туалет загружали на платформу грузовика, она оцепенела от отчаяния и
ужаса", -сказал Уотерхауз, и когда дверь туалета распахнулась на
автостраде 128 в Сомервилле, в самый разгар часа пик..."
последовать за ней. Это не мои истории сегодня вечером. Стивенс достал
откуда-то бутылку бренди, настолько хорошего, что в это трудно было
поверить. Иохансен поднял тост, который мог бы произнести любой из нас:
по крайней мере, еще не полночь, но, когда вам шестой десяток, поздно
наступает все раньше и раньше. Я увидел Уотерхауза, надевающего пальто с
помощью Стивенса, и решил, что мне тоже пора уходить. Мне показалось
странным, что Уотерхауз может удалиться, не сказав мне хотя бы одного
слова на прощанье (и было похоже, что именно так он и поступит; ведь
если бы я возвратился из библиотеки, где ставил взятую мною книгу на
место, сорока секундами позже, он бы уже ушел), хотя это было бы не
более странным, чем многое другое что я увидел за этот вечер.
как будто был удивлен, увидев меня, или испуган, как человек, очнувшийся
от дремоты. "Поедем в такси вместе?" - спросил он, как будто бы мы
только случайно встретились на этой пустынной, продуваемой ветром улице.
"Спасибо", - ответил я. Но слова означали много больше, чем простая
благодарность за предложение поехать в одном такси, и я надеялся, что по
моему тону было легко догадаться об этом. Но он кивнул так, словно я не
имел в виду ничего другого. Машина с зажженным огоньком медленно ехала
вдоль улицы - похоже, таким людям, как Уотерхауз, везло с такси даже в
такие ужасно холодные и снежные ночи в Нью-Йорке, когда вы готовы
поклясться, что на всем острове Манхетен не найдется ни одной свободной
машины.
отмеряющего наш путь, я сказал ему, как мне понравился его рассказ. Я не
помнил, чтобы я так сильно и непосредственно смеялся с тех пор, как мне
минуло восемнадцать, и я не льстил ему, это было правдой.
холодно-вежлив. Я упал духом, чувствуя, как зарделись мои щеки. Вовсе не
всегда обязательно слышать хлопок, чтобы знать, что дверь закрылась.
его, и на этот раз он проявил чуть больше теплоты. "Хорошо, что вы
пришли по первому же приглашению, - сказа он. - Приходите еще, если
захотите. Не ждите приглашения, мы не любим церемоний в 249Б. Четверги
лучше всего подходят для историй, но клуб открыт каждый вечер".
необходимо спросить об этом. Я обдумывал его, мысленно произносил (по
своей адвокатской привычке), чтобы услышать, как он звучит, но в этот
момент Уотерхауз сказал таксисту, чтобы он ехал. Такси тронулось, а я
стоял на тротуаре, полы моего пальто бились о мои колени, и думал: "Он
знал, что я собираюсь спросить его об этом, он знал это и специально
сказал водителю, чтобы тот трогал, а я не успел задать вопрос". Затем я
сказал себе, что это абсурд или паранойя. И это действительно так. Но в
то же время это было правдой. Я мог насмехаться надо всем, но никакая
насмешка не может изменить сути того, что есть.
Она повернулась на другой бок и издала какой-то вопросительный звук, я
сказал ей, чтобы она спала.
сказать. И я вдруг отчетливо осознал, что если я расскажу ей, то больше
никогда не увижу эту дверь с другой стороны.
войне".
может быть полезным для моего положения в фирме".
любовь моя".
снова заснула. Я разделся, принял душ, надел пижаму, но вместо того,
чтобы ложится спать, накинул халат и взял бутылку виски. Я пил его
маленькими глотками, сидя за столом на кухне и смотря в окно на холодную
Мэдисон-авеню. Я размышлял. У меня слегка шумело в голове от выпитого за
весь вечер алкоголя. Но эти ощущения не были неприятными, как бывает при
похмелье.
голову, были столь же неясными, как и в тот момент, когда я стоял на
тротуаре и провожал глазами отъезжающую машину с Уотерхаузом. Бога ради,
что плохого было бы в том, если бы я рассказал жене о безобидном вечере
в клубе моего босса? И пусть даже в этом и было что-то зазорное, кто
узнал бы, что я это сделал? Нет, воистину все это было смешным и
безумным одновременно. Однако, мое сердце подсказывало мне, что то, о
чем я думал, действительно имеет место.
бухгалтерией и библиотекой. Встретил? Точнее сказать, прошел мимо. Он
кивнул мне и удалился, не сказав ни слова... как он поступал все эти
годы. Весь день у меня болели мышцы живота. Это было единственным, что
убеждало меня в реальности проведенного мной вечера в клубе.
не последовало. Наверное, я сделал что-то не так, не подходил им. Или
просто я сам убеждал себя в этом. Подобные мысли угнетали меня. Я
полагаю, что со временем мои переживания потеряли бы остроту, утихли,
как случается со всякими неприятными ощущениями. Но я не переставал
вспоминать наиболее необычные моменты того вечера - отдельные островки
света в библиотеке; абсурдный и потешный рассказ Уотерхауза об
учительнице, застрявшей в туалете; запах кожи среди узких стеллажей, и
мои чувства, когда я стоял у того узкого окна и смотрел на ледяные
хрусталики, меняющие цвет от зеленого к янтарному и красному. Я подумал
о состоянии покоя, который я тогда испытывал.
Алджернона Уильямса (у меня были собственные три тома, и я уже их
просмотрел). Одно издание претендовало на полное собрание стихотворений
этого поэта, но и там я не обнаружил "Колокольного звона".
в каталоге карточку с перечислением произведений Эдварда Грея Севиля, но
отыскал лишь мистический роман, написанный женщиной по имени Рут Севиль.
Приходите снова, если захотите. Не ждите приглашений...
не принимать легко на веру слова людей, которые говорят вам, чтобы вы
заходили к ним в любой момент и что их двери всегда для вас раскрыты.
Мне не нужно было открытки с приглашением, принесенной ко мне домой
почтальоном, я не это имею в виду, но я действительно ждал чего-то,
пусть даже наспех оброненной фразы: "Вы как-нибудь зайдете вечером,
Дэвид? Надеюсь, вам с нами не очень скучно". Или чего-нибудь в это
роде...
прийти туда снова, несмотря ни на что. В конце концов, иногда люди
действительно желают, чтобы вы забегали к ним в любое время. Я
предполагаю также, что в некоторых местах двери на самом деле открыты, а
матери не всегда бывают правы.
свой твидовый пиджак и темно-коричневые брюки и стал искать
темно-красный галстук. Я помню, что ощущал свое сердцебиение более
отчетливо, чем обычно.
- Назад в стойло к остальным старым шовинистам?"
впервые по крайней мере за последние двенадцать лет. Я вспомнил также,
что после нашей первой встречи она спросила меня, на что похожа ложь.
Старые люди, рассказывающие о войне, ответил я тогда.
-заметила она, хотя и без особой надежды. К ее чести она сказала это и
без особой горечи.
прощание.
выдался холодный и звездный. Машина была огромной, и я чувствовал себя