всяком случае, говорили жалкие грудки, торчащие из жилетки). Она
бросила в Роланда ножку стула. Траекторию рассчитала правильно, но
переоценила свои силы. Ножка упала в пыль, не долетев до стрелка
десять футов.
взбила пыль у ноги Котелка, а не у собачьей лапы.
глаз с Роланда. Неужели жители Элурии закончили жизнь в желудках этих
тварей? Роланду не хотелось в это верить... хотя он и знал, что
каннибализм для заторможенных мутантов - обычное дело (впрочем, о
каннибализме речь идти не могла, потому что едва ли эти существа могли
считаться людьми). Они слишком медлительные, слишком глупые. Если б
они вернулись назад после того, как их прогнал шериф, горожане
забросали бы их камнями и забили до смерти.
выхватить второй револьвер на случай, если мутанты не услышат голоса
разума, Роланд сунул медальон, который снял с убитого юноши, в карман
джинсов, вместе с разорванной цепочкой.
тени. Что дальше? Приказать им убираться восвояси? Роланд не знал,
подчинятся ли они. А с другой стороны, ему не хотелось терять их из
виду. Еще затаятся и нападут из засады. Одна проблема, правда,
благополучно разрешилась: о похоронах Джеймса вопрос больше не стоял.
Первый, кто сдвинется...
грудью, вывернутыми губами и раздутой, как при свинке, шеей, бросился
вперед, вереща что-то неразборчивое. Может, смеялся. Размахивая ножкой
от рояля, зажатой в правой руке.
попятился, пытаясь удержаться на ногах, прижав к груди свободную руку.
Одна нога в грязно-красном шлепанце зацепилась за другую, и карлик
рухнул на землю. В горле у него что-то заклокотало, он выпустил из
пальцев дубинку, перекатился на бок, попытался встать, но вновь рухнул
в пыль. Яркие солнечные лучи отражались от его широко раскрытых глаз,
струйки белого пара начали подниматься от кожи, быстро теряющий
зеленый цвет. Что-то зашипело, совсем как вода, если плеснуть ее на
раскаленную сковородку.
стать вторым?
подходили... но и не отступали. Он подумал (как и о псе), что ему
следует их перебить, вытащить второй револьвер и положить одного за
другим. На это, при его умении стрелять, ушло бы несколько секунд. Но
он не мог заставить себя. Он еще не стал хладнокровным убийцей... пока
еще не стал.
А когда Котелок шагнул вперед, Роланд осадил и его, и остальных,
вогнав пулю в пыль в дюйме от ноги Котелка.
наречии, не зная, понимают ли его мутанты. Впрочем, стрелка это не
волновало. Язык пуль они понимали наверняка. - Следующая пуля разорвет
чье-нибудь сердце. Договариваемся так: вы остаетесь. А я ухожу. Это
ваш единственный шанс. Те, кто последует за мной, умрут. Сейчас
слишком жарко, чтобы говорить впустую, и я начинаю терять...
Боковым зрением Роланд увидел тень, выросшую из тени перевернутого
фургона, к которому он приблизился практически вплотную, и осознал,
что за фургоном прятался один из зеленокожих.
правое плечо, и рука онемела. Роланд, однако, сумел поднять револьвер
и выстрелить, но пуля попала в одно из колес фургона, выбив деревянную
спицу. Колесо со скрипом завертелось, а за спиной уже слышались вопли
мутантов, устремившихся к фургону.
на грудь, зато вторая, тоже зеленая, жила полнокровной жизнью. Широкие
губы расползлись в улыбке, когда мутант поднял дубинку, чтобы ударить
вновь.
всадить пулю в эту идиотскую улыбку. Кровь и зубы брызнули во все
стороны, дубинка выпала из ослабевших пальцев. И тут же подоспели
остальные мутанты.
сумеет оторваться от мутантов, ускользнув за фургон, а уж там
повернется к ним лицом и расстреляет одного за другим. Конечно же, ему
это удастся. Не мог же его поход к Темной Башне бесславно завершиться
на залитой жаркими лучами солнца улочке крохотного затерянного на
Западе городка. Не могли зеленокожие заторможенные мутанты взять верх
над стрелком. Не могла ка быть такой жестокой.
вращающиеся колеса перевернутого фургона, вместо того чтобы
проскользнуть мимо него. Он оказался на четвереньках, еще пытаясь
подняться, увернуться от обрушивающихся на него ударов. Он уже видел,
что зеленокожих не пять, не десять. А гораздо больше. С Главной улицы
на городскую площадь спешили не меньше тридцати мутантов. Не горстка
выродков, а целое племя! Да еще ясным днем, под жарким солнцем! Он-то
привык считать, что заторможенные мутанты вылезают из своих нор только
в темноте, как жабы. А с такими, светоустойчивыми, он никогда не
сталкивался. Они...
последним, что увидел Роланд, когда мутанты сжали кольцо. Он еще
пытался вскинуть один из больших револьверов (перед глазами плыло, но
едва ли это обстоятельство помогло бы мутантам, если б Роланду удалось
открыть огонь: Джейми Дикарри говорил, что Роланд может стрелять с
закрытыми глазами, потому что его пальцы имеют собственные глаза). Но
револьвер вышибли из его руки в пыль. И хотя пальцы второй по-прежнему
сжимали рукоятку из сандалового дерева, Роланд понял, что выстрелить
ему не удастся.
пахли его руки, которые он поднял, чтобы защитить голову? Руки,
которые побывали в отравленной воде, когда он снимал медальон с шеи
убитого юноши?
хотели не только убить его, но размолотить все кости. И, проваливаясь
в темноту, Роланд не сомневался, что это смерть. Он услышал
стрекотание насекомых, лай собаки, перезвон колоколов, затем все звуки
слились в один. Наконец оборвался и он. Темнота окончательно поглотила
Роланда.
Приходить в себя после сильного удара (несколько раз случалось и
такое) - это одно, пробуждаться от сна - другое. Тут он словно
поднимался на поверхность из темных глубин.
частично вернулась к нему. Умер и поднимаюсь в тот мир, где живут
после жизни. Так и должно быть. А пение, которое я слышу... это поют
мертвые души.
молочной белизной тумана. Наконец туман начал рассеиваться, изредка
сквозь него пробивались солнечные лучи. И все время ему казалось, что
он поднимается, подхваченный мощным восходящим потоком.
на закрытые веки, и только тогда Роланд окончательно поверил, что он
все-таки жив. И убедило его в этом стрекотание насекомых. Ибо слышал
он не пение мертвых душ, не пение ангелов, о которых иногда
рассказывали проповедники Иисуса-человека, а стрекотание насекомых.
Маленьких, как сверчки, но таких сладкоголосых. Тех самых, которых он
слышал у ворот Элурии.
обнаружил, что висит между небом и землей в мире ослепительной
белизны. Даже подумал, что парит в вышине между белоснежных облаков.
Стрекотание насекомых обволакивало его со всех сторон. Слышал он и
перезвон колоколов.
который тут же протестующе заскрипел. Стрекотание насекомых - точно
так же стрекотали они в Гилеаде на закате дня, - ровное и размеренное,
словно сбилось с ритма. И тут же в спине Роланда словно выросло дерево
боли. Он понятия не имел, куда протянулись жгущие огнем ветви этого
дерева, но ствол точно совпадал с его позвоночником. А особенно
сильный болевой удар пришелся на одну из ног: оглушенный болью,
стрелок даже не мог сказать, на какую именно. Должно быть, ту, по
которой пришелся удар дубинки с гвоздями, подумал он. Боль отдалась и