тощие юкки, над которыми поработал скульптор-ветер, но это скорее был
бугор, чем холм. Мальчик ненадолго задержал взгляд на надгробиях и старых
памятниках, потом снова сосредоточил свое внимание на домах. Большой
разницы он не заметил.
Просыпайтесь! - Голос раскатился над Инферно, оставляя за собой шлейф
собачьего лая.
- Клянусь Богом, нет.
глаз с серого деревянного дома у пересечения Брасос с улицей, называвшейся
Сомбра. Коди догадывался, что старик даже не знает, что он вчера не пришел
домой ночевать - впрочем, папаше все равно было на это наплевать. Отцу
Коди требовалась только бутылка и место для спанья.
Одил может устроить ему неприятности, даже сорвать к чертям выпуск. Коди
терпеть не мог, когда какой-то сукин сын в галстуке-бабочке заглядывал ему
через плечо и командовал, что делать, поэтому нарочно работал со скоростью
улитки. Однако сегодня работу нужно было закончить. Коди понимал: за те
шесть недель, что ушли у него на паршивую вешалку для галстуков, можно
было наделать полную комнату мебели.
пустыни начинали блекнуть. По шоссе N 67 к городу ехал грузовик с
непогашенными фарами - он вез утренние газеты из Одессы. На Боуден-стрит с
подъездной аллеи задом выбрался темно-синий шевроле, и какая-то женщина в
халате помахала мужу с парадного крыльца. Кто-то открыл черный ход и
выпустил бледно-рыжую кошку, которая немедленно погнала кролика в заросли
кактусов. На обочине Республиканской дороги ныряли за своим завтраком
канюки, а другие хищные птицы неспешно кружили над ними в медленно текущем
воздухе.
перекусить перед школой. В доме обычно водились черствые пончики; это его
устраивало.
камням на нижний гребень. Рядом стояла красная "хонда-25О", которую он два
года назад собрал по частям из купленного на свалке Кейда утильсырья. Кейд
много чего дал Коди, а у того хватило ума не задавать вопросов.
Регистрационные номера с мотора "хонды" оказались стерты, как исчезали
почти со всех моторов и частей корпусов, которыми торговал Мэк Кейд.
движение возле его обутой в ковбойский сапог правой ноги. Коди
остановился.
плоскому камню. На глазах у Коди членистый хвост изогнулся кверху и жало
пронзило воздух - скорпион защищал свою территорию. Коди занес ногу, чтобы
отправить гаденыша в вечность.
насекомом было всего около трех дюймов, и Коди понимал, что раздавит его в
два счета, но храбрость этого создания восхитила его. Вот, пожалуйста -
оно сражалось с великанской тенью за кусок камня в выжженной пустыне. "Не
слишком разумно, - размышлял Коди, - но смелости у этой штуки хоть
отбавляй." Так или иначе, но сегодня смерть чувствовалась в воздухе
слишком сильно, и Коди решил не добавлять.
в его удаляющуюся тень.
двойных хромированных выхлопных трубках было полно тусклых пятен, красная
краска облетела и полиняла, мотор иногда пережигал масло и был себе на
уме, но машина уносила Коди туда, куда ему хотелось. Оказавшись далеко за
пределами Инферно, на шоссе N 67, он мог выпросить у нее семьдесят миль в
час, и мало что доставляло ему большее наслаждение, чем хриплое ворчание
мотора и свист ветра в ушах. Именно в такие моменты, когда Коди был один и
ни от кого не зависел, он чувствовал себя свободнее всего. Потому что
знал: зависеть от людей - губить собственные мозги. В этой жизни ты
одинок, и лучше научиться любить свое одиночество.
зажигание и с силой надавил на стартер. Мотор выстрелил сгустком жирного
дыма и задрожал, словно не желая пробуждаться. Потом машина под Коди
ожила, как верный, хоть иногда и упрямый мустанг, и Коди поехал вниз по
крутому склону в сторону Аврора-стрит; за ним шлейфом тянулась поднятая
колесами желтая пыль. Не зная, в какой форме окажется сегодня отец, Коди
уже начал ожесточаться. Может быть, удастся придти и уйти так, что старик
даже не узнает.
может быть, сразу после выпускного вечера, вылетит на эту проклятую
дорогу, покатит на север, куда уходят телефонные столбы, и ни разу не
оглянется на то, что покидает.
чуть больше похожее на отцовское.
оставило черный след.
очередной день.
того, как на столике у кровати зазвенел будильник. Когда он замолчал,
Джесси, не открывая глаз, потянулась и ладонью пришлепнула кнопку звонка.
Принюхавшись, она уловила манящий аромат бекона и свежесваренного кофе.
"Завтрак готов, Джесс!" - позвал из кухни Том.
поудобнее, и почувствовала чистый, приятно мускусный запах мужа, идущий от
второй подушки. - Ты пахнешь, как щенок, - сонно проговорила она.
сквозь жалюзи на противоположную стену, и немедленно снова их закрыла.
часа ночи, засидевшись за бутылкой "Синей монахини". Но он всегда был
легким на подъем и любил готовить завтрак, а Джесси даже в лучшие дни
требовалось определенное время, чтобы раскочегариться.
Свет раннего утра уже слепил, снова обещая жару. Всю прошлую неделю один
девяностоградусный день сменялся другим, а сегодня синоптик из Одессы
сказал по девятнадцатому каналу, что может быть и за сто. Джесси понимала
- это означает неприятности. Лошади будут двигаться еле-еле и отказываться
от еды, собаки станут угрюмыми и начнут кидаться без причины, а у кошек
наступит крупная полоса безумия, когда они царапаются как сумасшедшие.
Скот тоже станет неуправляемым, а ведь быки откровенно опасны. Вдобавок
был самый сезон для бешенства, и больше всего Джесси боялась, что
чья-нибудь кошка или собака погонится за диким кроликом или луговой
собачкой, будет укушена и занесет бешенство в городок. Всем одомашненным
животным, каких только могла придумать Джесси, уже сделали прививку, но в
округе всегда находилось несколько таких, кто не приносил своих любимцев
на обработку. Джесси решила, что неплохой идеей было бы взять сегодня
пикапчик и съездить в один из небольших поселков по соседству с Инферно
(вроде Клаймэна, Пустоши и Раздвоенной Гряды), чтобы провести агитацию
против бешенства.
кружке. - Выпей, придешь в себя.
Том, оказался черным и зловещим. Первый глоток заставил ее сморщиться,
второй ненадолго задержался на языке, а третий разослал по телу заряд
кофеина. Что, надо сказать, пришлось Джесси в самый раз. Она никогда не
была "жаворонком", но, будучи единственным ветеринаром в радиусе сорока
миль, давным-давно усвоила, что ранчеро и фермеры поднимаются задолго до
того, как солнце окрасит румянцем небосклон.
раздернул занавески. В стеклах очков засияло ударившее в лицо красное
пламя. Он посмотрел на восток, за Селеста-стрит и Республиканскую дорогу,
на среднюю школу Престона, которую прозвал "Душегубка" - уж очень часто
ломались там кондиционеры. Улыбка начала таять.
и много раз до того. "Синяя монахиня" приносила облегчение, но не
вылечивала.
восточного Техаса, неторопливо растягивая слова, Джесси же - бойко, как в
западных районах штата.
полосы солнца. Он был одет в линялые удобные штаны-хаки, но еще не успел
натянуть носки и ботинки. Он прошел под лениво вращающимся под потолком
спальни вентилятором, и облаченная в не по размеру большую бледно-голубую