Чтение 3–й страницы книги ~Ида и Эмиль из Леннерберги~

Он помчался по кухне, размахивая мухоловкой, так что испуганные нас-
мерть мухи, жужжа, разлетелись во все стороны. Ясное дело, несколько мух
попалось в мухоловку, но не очень много. Мама Эмиля, презрительно фырк-
нув, вышла из кухни и уселась на крыльцо сеней, чтобы остыть. Такой
спектакль она больше смотреть не желала!

Папа между тем носился по кухне со своей мухоловкой и не сдавался до
тех пор, пока не ударился большим пальцем о дровяной ларь. Тогда-то ему
и расхотелось ловить мух.

- Гм, а кстати, пора нам ложиться спать! - сказал он. - Самое время!

Мухи думали абсолютно то же самое и спокойно расселись снова по своим
местам в щелях потолка.

И все-таки папа твердо решил: липучек в его доме не будет! Мама Эмиля
каждый день ахала да охала из-за мух, но не думайте, что это его трога-
ло.

- Ну тебя с твоими липучками! - говорил он маме. - Начни только швы-
ряться деньгами и покупать что попало, - этак мы по миру пойдем! И кон-
чится все для нас нищенским посохом!

Нищенским посохом! Ничего ужасней этого Эмиль в жизни своей не слы-
хал! Нищенский посох - это, наверно, палка, на которую опирались обни-
щавшие люди в прежние времена, когда они таскались по всей округе и поп-
рошайничали. Подумать только, а что, если в один прекрасный день он уви-
дит, как его мама и папа с посохом в руках бродят по усадьбам в Ленне-
берге, выпрашивая кусок хлеба? Да, в таком случае ему и маленькой Иде
тоже придется, конечно, нищенствовать вместе с ними! А все из-за того,
что мама растратила их деньги на липучки!

Эмиль стал подготавливать маленькую Иду к тому, что их ожидает.

- Но я смогу вырезать тебе маленький нищенский посох! - сказал он ей
в утешение.

Ида громко заревела. Ясно, что она не хотела никаких нищенских посо-
хов, и Эмилю стало ее жалко.

- Не плачь, - сказал он. - Я уж как-нибудь все улажу!

Эмиль долго не спал в тот вечер и без конца раздумывал.

- Уж кто горазд на выдумки, так это Эмиль! Такого головастого и хит-
рющего парня во всем мире не найдешь! - говаривал обычно Альфред, и это
была истинная правда.

И вот теперь Эмиль лежал в своей кроватке и думал изо всех сил - так,
что у него раскалывалась голова.

"Во-первых, жалко маму, ведь ей так и не видать этих липучек. Во-вто-
рых, она все равно их купит рано или поздно, уж я-то знаю. И тогда будет
жалко папу, которому придется побираться с нищенским посохом в руках.
Но, - подумал он, - если все равно придется побираться, то ведь мне луч-
ше было б, к примеру, взяться за нищенский посох уже теперь и выклянчить
денег, чтобы купить липучки до того, как мы обнищаем. Да, смотри-ка,
стоит только пораскинуть мозгами, как все устраивается. Так я и знал! "

На другой день Эмиль забрался в заросли орешника на коровьем выгоне и
принес оттуда подходящую ветку. Из нее он вырезал себе в столярной один
из самых красивых на свете нищенских посохов. Вообще-то Эмиль умел обра-
щаться с поделочным ножом так, что любо-дорого смотреть! Да, потому что
после каждой озорной проделки он вырезал одного деревянного человечка за
другим. У него на полке в столярной скопилось их уже 324. Вот и нищенс-
кий посох был сработан рукой мастера - сразу видно. Эмиль украсил весь
посох разными вензелями и тонкими завитушками, а как раз посреди завиту-
шек он вырезал так красиво: "НИЩЕНСКИЙ ПОСОХ ЭМИЛЯ СВЕНССОНА". Попрошай-
ничать с таким посохом - одно удовольствие.

Но, конечно, все в Леннеберге знали Эмиля как облупленного - все его
выходки и проделки. Поэтому он понимал, что ни один человек во всем при-
ходе ему и гроша ломаного не даст.

"Но вот если они не узнают меня, тогда, может... - думал он. - Мне
надо чуточку измениться!.. "

На другой день было воскресенье, и Эмиль решил, что вот сегодня все и
произойдет. Его мама, и папа, и маленькая Ида поехали в церковь, Альфред
спал в людской, а Лина сидела на крыльце и настырно распевала во все
горло, чтобы заставить его проснуться:

Зачем завлек мое младое сердце,

Зачем меня заставил полюбить?

Зачем меня ты разлюбил так быстро,

Зачем, зачем покинул ты меня?

А Эмиль тем временем оставался один в горнице. Он сразу же начал пе-
реодеваться, чтобы превратиться в нищего ребенка. Это ему прекрасно уда-
лось. Он сам чуть не заплакал, когда увидел себя в зеркале в отцовской
шляпе с широкими, опущенными вниз полями, прикрывавшими ему глаза, и в
старом отцовском пиджаке, волочившемся чуть ли не по полу. Из-под пиджа-
ка высовывались голые грязные мальчишеские ноги. И таким же черным от
сажи было его лицо, словно у него в разнесчастной его бедности не хвата-
ло средств даже на то, чтобы купить мыло и умыться. Такого душераздираю-
ще нищего ребенка в Леннеберге никогда прежде не видывали, уж это точно,
и Эмиль сказал осуждающе:

- Тот, кто не подаст мне такую милостыню, чтоб ее хватило хотя бы на
одну липучку, тот - просто скотина, да еще к тому же и бессердечная!

Но разве можно надеяться на этих скупердяев из Леннеберги? И Эмиль
надумал начать с пасторской усадьбы. Он точно знал, что жена пастора до-
ма. Пастор был в это время в церкви и читал проповедь, а его домочадцы
тоже должны были отправиться туда, хотят они того или нет. Но все в при-
ходе, и Эмиль в том числе, знали, что жена пастора с места двинуться не
может, так как у нее болит нога.

"Она добрая и к тому же еще плоховато видит, - подумал Эмиль. - Ника-
кого риска, что она меня узнает".

В это прекрасное воскресное утро жена пастора сидела под высокой ря-
биной на пасторском дворе и скучала. Ее больная нога лежала на скамееч-
ке, а рядом, на маленьком столике, стояли сок и булочки. Она страшно ус-
тала сидеть без дела. И поэтому очень оживилась, увидев маленького маль-
чика, который как раз входил в калитку с нищенским посохом в руках. Ах,
как ужасно живется этим несчастным нищим детям! И как они одеты! К этому
ребенку надо быть подобрее!

Эмиль остановился на почтительном расстоянии от пасторши и запел:

Я нищ и гол, я бос и наг,

Но весел я всегда...

Это была прекрасная и благочестивая песня, которую Эмиль выучил в
воскресной школе. И когда он спел ее целиком, у жены пастора в глазах
стояли слезы.

- Подойди ко мне, дружок, - сказала она. - Тебе в самом деле живется
так трудно?

- Да, могу поклясться! - ответил Эмиль.

- Дома у вас, верно, нищета? Есть ли у вас какая-нибудь еда?

Эмиль покачал головой.

- Не-а... большей частью мухи!

- Вы едите мух?! - в ужасе вскричала пасторша.

- Не-а... пока еще нет, - чистосердечно признался Эмиль. - Но, может,
и придется еще их есть!

Раньше ему это и в голову не приходило, но Эмиль с необычайной лег-
костью мог внушить себе любую дурость. И в самом деле, кто знает, что
приходится есть несчастному нищему ребенку?! Теперь и у Эмиля на глазах
выступили слезы.

"Этот мальчишка битком набит всякими выдумками и дурацкими проделка-
ми!" - не раз говаривала Лина. И она была права. Потому что в эту мину-
ту, стоя на пасторском дворе, Эмиль совершенно явственно ощущал себя
несчастным нищим ребенком, которому вскоре придется есть мух. И от одной
мысли об этом он громко заревел.

- Милое, дорогое дитя! - сказала пасторша, и не успел Эмиль досыта
нареветься, как она сунула ему в кулачок двухкроновую монету.

Две кроны! Это же целых двадцать липучек! Теперь-то он мог выбросить
нищенский посох! И он тут же отшвырнул его прочь.

По доброте сердечной пасторша также предложила Эмилю сок и булочки -
на дорожку, как говорят.

- Вкусно? - спросила она.

- Куда лучше, чем мухи, это уж точно! - ответил Эмиль.

Назавтра он отправился в леннебергскую лавку и накупил целых двадцать
липучек. На обратном пути он от радости весело подпрыгивал на бегу. Ка-
кая гигантская неожиданность для мамы с папой, и уж ничуть не меньше для
мух!

Везло ему, этому Эмилю! Как раз в тот самый день родители его были
приглашены на пир в другом конце прихода и должны были вернуться домой
только поздно вечером.

"Ну, теперь-то я успею! - подумал Эмиль. - Только сперва надо, чтобы
все эти типы заснули. Ну, Лина, да Ида, да еще целый рой мух! "

К счастью, все они были уже по-вечернему сонными. Вскоре на своем ку-
хонном диване уснула Лина, в своей кроватке в детской - маленькая Ида, а
в своих щелях на потолке - мухи.

Тут Эмиль принялся за работу. В кухне была тьма кромешная, но он за-
жег керосиновую лампу над столом. Лина храпела во сне и ничего не заме-
чала. Так что Эмиль мог спокойно заниматься чем ему вздумается.

Сначала он натянул целую сеть веревок по всей кухне на достаточной
высоте, а потом растеребил свой богатейший запас липучек.

"Что и говорить, клейкая работенка да липкая, - подумал он, доставая
липучки из тесных коробочек и развешивая их на веревках. - А вообще -
это пустяки, лишь бы все получилось так, как я задумал".

Так все и получилось на самом деле. Когда Эмиль управился со своей
работой, вся кухня напоминала колонный зал, где колоннами были свившиеся
липучки. Да, да, здесь стало куда лучше, чем в любой другой кухне в Лен-
неберге, где висела всего-навсего одна жалкая липучка, которой ловили