Чтение 3–й страницы книги ~Эмиль из Леннерберги~

лось засунуть туда голову?

- Это пара пустяков! - ответил Эмиль. - Вот так!

Тут в кухню вошла мама Эмиля. И первое, что она увидела, был Эмиль с
супницей на голове. Эмиль срывал супницу с головы, а маленькая Ида виз-
жала. Визжал и Эмиль, потому что супница снова крепко сидела у него на
голове.

Тут мама схватила кочергу и так стукнула ею по супнице, что только
звон пошел по всей округе. Дзинь! - и супница разлетелась на тысячу мел-
ких черепков. Осколки дождем посыпались на Эмиля.

Папа был в овчарне, но, услышав звон, кинулся на кухню. Застыв на по-
роге, он молча переводил взгляд с Эмиля на черепки, с черепков на кочер-
гу в руках у мамы. Не проронив ни слова, папа повернулся и ушел обратно
в хлев.

Два дня спустя он получил от Эмиля пять эре - все же утешение, хоть и
небольшое.

Вот теперь ты примерно знаешь, какой был Эмиль.

Эта история с супницей случилась во вторник, двадцать второго мая.
Но, может, тебе хочется услышать и о другой проделке Эмиля?

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 10 ИЮНЯ

Как Эмиль поднял на флагшток маленькую Иду

В воскресенье, десятого июня, в Каттхульте был праздник. Ожидалось
великое множество гостей из Леннеберги и из других мест. Мама Эмиля на-
чала готовить угощение еще загодя.

- В копеечку влетит нам этот праздник, - сетовал папа. - Но пировать
так пировать! Нечего скряжничать! Хотя котлеты можно было бы лепить чуть
поменьше.

- Я делаю котлеты какие надо, - сказала мама. - В самый раз. В меру
большие, в меру круглые, в меру поджаристые.

И она продолжала стряпать. Она готовила копченую грудинку, телячьи
фрикадельки, селедочный салат и маринованную селедку, яблочный торт, за-
печенного угря, тушеное и жареное мясо, пудинги, две большущие сырные
лепешки и особенную, необыкновенно вкусную колбасу. Отведать этой знаме-
нитой колбасы гости охотно приезжали издалека, даже из Виммербю и
Хультсфреда.

Эмиль тоже очень любил эту колбасу.

Денек для праздника выдался на славу. Сияло солнце, цвели яблони и
сирень, воздух звенел от птичьего пения, и весь хутор Каттхульт, раски-
нувшийся на холме, был прекрасен, как сон. Всюду был наведен порядок:
двор расчищен граблями до самого последнего уголка, дом прибран, угоще-
ние приготовлено. Все было готово к приезду гостей. Не хватало только
одного!

- Ой, мы забыли поднять флаг, - сказала мама.

Ее слова будто подстегнули папу. Он помчался к флагштоку, а следом за
ним мчались Эмиль и маленькая Ида. Им хотелось посмотреть, как на вер-
хушке флагштока взовьется флаг.

- Сдается мне, праздник нынче будет на славу! - сказала мама Эмиля
Лине, когда они остались на кухне вдвоем.

- Только перво-наперво надо запереть Эмиля - так будет вернее, а то
как бы чего не случилось, - заметила Лина.

Мама Эмиля укоризненно на нее посмотрела, но ничего не сказала.

Мотнув головой, Лина пробормотала:

- Мне-то что! Поживем - увидим!

- Эмиль - чудесный малыш! - твердо сказала мама.

В окошко было видно, как "чудесный малыш" носится словно угорелый по
лужайке, играя с сестренкой. "До чего оба хороши! - подумала мама. - Ну
просто ангелочки". Эмиль был в своем полосатом праздничном костюмчике и
в кепке на кудрявой головке, а пухленькая Ида - в новом красном платьице
с белым пояском.

Мама заулыбалась. Но, взглянув беспокойно на дорогу, сказала:

- Гости будут с минуты на минуту, только бы Антон успел поднять флаг.

Дело с флагом как будто шло на лад. Но вот досада! Не успел папа Эми-
ля развернуть флаг, как со скотного двора прибежал Альфред и закричал:

- Корова телится! Корова телится!

Понятно, то была Брука - ну и вредная же корова! Приспичило ей те-
литься, когда дел по горло и еще не поднят флаг. Папа кинул флаг и пом-
чался на скотный двор. У флагштока остались Эмиль с Идой.

Закинув голову, Ида любовалась позолоченным шпилем на верхушке флагш-
тока.

- Как высоко! - сказала она. - Оттуда сверху небось все видать до са-
мого Марианнелунда?

Эмиль призадумался. Но ненадолго.

- А мы сейчас проверим, - сказал он. - Хочешь, я тебя туда подниму?

Маленькая Ида засмеялась от радости. Какой Эмиль добрый! И чего
только не придумает!

- Еще бы не хотеть! Хочу увидеть Марианнелунд! - сказала Ида.

- Сейчас увидишь, - ласково и предупредительно пообещал Эмиль.

Он взял крюк, к которому прикрепляли флаг, и, крепко зацепив его за
поясок Иды, обеими руками потянул за веревку.

- Ну, поехали! - сказал Эмиль.

- Хи-хи-хи! - засмеялась маленькая Ида.

И поехала вверх. На самую верхушку флагштока. Затем Эмиль ловко зак-
репил веревку внизу, точь-в-точь как делал папа. Ему вовсе не хотелось,
чтобы Ида свалилась вниз и разбилась. И вот она уже висит наверху так же
надежно и красиво, как, бывало, раньше висел флаг.

- Видишь Марианнелунд? - закричал Эмиль.

- Не-а, - откликнулась маленькая Ида, - только Леннебергу.

- Эка невидаль, Леннеберга... Тогда, может, спустить тебя вниз? -
спросил Эмиль.

- Не-а, пока нет! - закричала Ида. - Смотреть на Леннебергу тоже ин-
тересно... Ой, гости едут!

И верно, в Каттхульт прикатили гости. Лужайка перед скотным двором
была уже вся забита повозками и лошадьми. Но вот гости хлынули во двор и
чинно зашагали к дому. Впереди всех шествовала сама фру [6] Петрель. Она
приехала на дрожках из Виммербю только затем, чтобы отведать колбасы ма-
мы Эмиля.

Да, фру Петрель была шикарная дама в шляпе со страусовыми перьями и
вуалью.

Фру Петрель с удовольствием огляделась. Каттхульт всегда был на ред-
кость красив, а сейчас, залитый солнечным светом, в яблоневом и сирене-
вом цвету, он казался особенно праздничным. И даже флаг был поднят...
Да, поднят. Фру Петрель увидела его, хотя и была чуть близорука.

Флаг?! Внезапно фру Петрель остановилась в замешательстве. И чего
только не взбредет в голову этим Свенссонам из Каттхульта, просто диву
даешься!

Папа Эмиля как раз выходил со скотного двора, и фру Петрель крикнула
ему:

- Любезный Антон, что это значит? Почему вы подняли Даннеброг?

Эмиль стоял рядом с фру Петрель. Он не знал, что за штука такая -
Даннеброг. Он понятия не имел, что так называется красно-белый флаг Да-
нии, страны, где живут датчане. Но он отлично знал, что красно-белое на
верхушке флагштока никакой не Даннеброг.

- Хи-хи-хи! - засмеялся Эмиль. - Это ведь всего-навсего маленькая
Ида.

И маленькая Ида на верхушке флагштока тоже засмеялась.

- Хи-хи-хи! Это же всего-навсего я! - закричала она. - Я вижу всю
Леннебергу!

Но папа не смеялся. Он поспешно спустил маленькую Иду на землю.

- Хи-хи-хи! - сказала она. - Ой, до чего было весело, прямо как тог-
да, когда Эмиль окунул меня в брусничное варенье!

Она вспомнила тот случай, когда они с Эмилем играли в индейцев и
Эмиль пихнул ее в большой медный таз с брусничным вареньем, чтобы она
стала краснокожей, как настоящая индианка.

Что правда, то правда, Эмиль всегда заботился о том, чтобы Ида не
скучала. Но никто ему не говорил спасибо за это. Наоборот!

Схватив Эмиля, папа хорошенько его встряхнул.

- Ну, что я говорила, - торжествующе сказала Лина, увидев, как папа
Эмиля тащит мальчика в столярную, куда его обычно сажали за всякие про-
казы.

Эмиль сопротивлялся и, всхлипывая, кричал:

- Она ведь сама хотела посмотреть Ма... ри... анне... лу... унд!

Ну разве это честно со стороны папы? Ведь никто никогда не говорил
Эмилю, что маленькой Иде нельзя показывать Марианнелунд. Разве он вино-
ват, что она ничего, кроме Леннеберги, не увидела?

Эмиль ревел во все горло. Но только до тех пор, пока папа не запер
дверь и не ушел. Тогда рев тотчас смолк. Вообще-то в столярной было
очень уютно. Там валялось сколько хочешь разных палок, и чурок, и досок,
из которых можно было вырезать разные замечательные вещи. Всякий раз,
когда Эмиль после очередной шалости сидел в сарае, он вырезал маленького
смешного деревянного старичка. Старичков набралось уже пятьдесят четыре,
и похоже, что со временем их могло стать еще больше.

- Чихал я на их дурацкую пирушку, - сказал Эмиль. - Пусть папа сам
теперь вешает флаг, без меня! А я выстругаю новенького деревянного ста-
ричка и буду всегда злой и страшный, и все станут меня бояться.

Эмиль, конечно, знал, что его скоро выпустят. Долго его никогда в
столярной не держали.

"Будешь сидеть до тех пор, пока хорошенько не раскаешься в своей про-
делке, - обычно говорил папа. - И не вздумай приниматься за старое".

Но Эмиль был благоразумным и редко повторял одну и ту же проделку