read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



вкус и волю. Любимым наказанием доброй Золюшко было поставить
провинившегося мальчика в угол, заставив его... при всех детях снять
штанишки.
Золюшкины ученики дурно спали ночами и писались в кроватки, с истерикой
шли в школу и устраивали скандалы родителям, но те, приученные
относиться ко всякой власти покорно, или не смели роптать и заставляли
своих чад не гневать Золюшко, или и вовсе не видели в ее методе ничего
предосудительного. Золюшкин авторитет был огромен, и только один человек
на родительском собрании в присутствии нескольких десятков смиренных
обывателей заявил, что это дикость и варварство, и если не дай Бог его
ребенка коснется такое наказание, то он отправится в роно и этот день
будет последним днем ее работы в школе.
- Воспитывайте лучше своих детей! - презрительно бросила Золюшко, но
нахальную выходку запомнила.
К годовщине Великого Октября учительница дала нам задание нарисовать
праздничные картинки. В классе было серенько. Я сидел в полумраке у
стенки и старательно заканчивал композицию, на которой изобразил
центральную улицу, шествовавших мимо крохотной трибунки под дланью
карликового Ильича веселых манифестантов, редкий снежок и хмурые небеса,
флажки, воздушные шарики, лозунги, райком партии с колоннами и уличный
буфет. Я так увлекся работой, что не слышал, как золюшкина тень накрыла
меня сзади и учительша нависла надо мной.
- Ты что, не знаешь, какой цвет у нашего знамени? - спросила она
придушенным голосом, выхватила картинку и торжествующе подняла ее над
головой.
Весь класс увидел веселых чагодайцев, под зелеными флажками идущих в
светлое будущее, отчего празднество напоминало не то мусульманский
курултай, не то акцию Гринписа.
- В угол!
Я поглядел на нее умоляюще. Чудные черные золюшкины глаза оставались
совершенно бесстрастными. Я сделал несколько шагов к двери, все еще
надеясь, что до самого ужасного не дойдет.
- Брюки!
Непослушными пальцами я расстегнул пуговицы и приспустил штанишки,
оставшись в застиранных черных трусиках.
- Все снимай!
Кто-то из девчонок хихикнул. Я опустил трусики и вслед за тем без
чувств повалился на пол.
Очнулся я только под вечер дома и первым делом схватился за трусы. Было
тихо. За окном шел крупный и мягкий снег. Окно смотрело на улицу, за
которой начиналась река. Я накинул рубашку, аккуратно вынул внутреннюю
раму и распахнул наружную. Я не понимал, что делаю, и впоследствии не
мог ответить на вопрос, делал ли это сознательно, или продолжались мой
бред и страх, или было желание уйти туда, где Золюшко нет. Но я шел и
шел, падал, обжигаясь о снег, потом вставал и снова шел. Каждый раз,
когда падал, мне становилось не холоднее, а теплее. Поле покрывал наст,
и идти было нетрудно. Вскоре я подошел к лесу, где жили волки, но даже
волков я боялся меньше, чем Золюшко. Там снова упал, и мне стало совсем
тепло.
Вдруг я увидел нечто вроде пещеры, в которой светился огонек.
Пройдя несколько шагов, очутился в странном помещении, напоминавшем
кладовую или подсобку овощного магазина. На земляном полу стояли весы, а
возле них - в окружении ящиков с тушенкой, больших коробок с макаронами
и крупой, мешков с сахаром и мукой, мерзлых туш - чернявый небритый
весовщик в солдатской робе.
Он посмотрел серьезно и сказал с сильным акцентом:
- Станавыс!
Я попятился, бросился вон и бежал до тех пор, пока не упал на снег и не
замер.
На мое счастье, метель прекратилась. Выглянула луна, и следы на снегу
были отчетливо видны. По этим следам отправились солдаты, и, уже
полузамерзшего, меня нашли на берегу рано вставшей в тот год Чагодайки
недалеко от полыньи, где полоскали бабы белье и всегда дымилась черная
звездная вода. Семеро суток я провел в жесточайшем бреду и вернулся в
школу совсем другим человеком, не то что-то потерявшим, не то, наоборот,
обретшим.
Отец был в очередной отлучке. Когда же он приехал, то ни в какую школу
или роно не пошел и скандала устраивать не стал, а просто вызвал меня к
себе и, жестко глядя в глаза, сказал:
- Ты не должен был этого делать! - И отвернулся.
А я не мог понять ни тогда, ни позднее, и вопрос этот мучил меня всю
последующую жизнь, кто кого предал: я отца или отец меня?


III
С того дня я стал искать, чем бы ей отомстить. Я не знал, как могу
унизить Золюшко так же сильно, как она унизила меня: подкинуть в сумку
ужа или дохлую мышь, облить нечистотами, изрисовать стены школы обидными
словами. С мыслями о мщении я ложился спать и просыпался, все остальное
потеряло для меня всякий смысл, будто разом кончилось мое детство.
Иногда я приходил к ее дому. Он стоял на другом конце города, я шел
через весь Чагодай за реку и со странным чувством смотрел на темную
деревенскую избу, которую мог поджечь, перебить окна, но почему-то не
решался этого сделать, а только мысленно представлял, как загорится
заречная сторона и разметнется на полнеба зарево пожара.
Наверное, Золюшко что-то почуяла. Она перестала смотреть в мою сторону,
не делала замечаний и не вызывала к доске. Мало этого, она прекратила
наказывать всех остальных мальчиков. В классе это почувствовали, начали
потихоньку распускаться, проверяя и провоцируя ее. Потом мы узнали, что
один из мальчишек забил ее дверь гвоздями. Его имя шелестело по всей
школе, но Золюшко даже не учинила обычного допроса. Она сдавалась и
отступала - присмирела, осунулась, голос и походка ее изменились, класс
торжествовал победу, только я совсем этому не обрадовался. Мне не
хотелось дальше жить, солнце казалось не таким ярким, как обычно, более
тусклым было белесое небо, я боялся засыпать ночами и лишь деланно
улыбался, когда баба Нина поила меня козьим молоком, качала головой и
приговаривала:
- Сглазили парня.
Но кончился третий класс, Золюшко ушла из моей жизни, и, лишь встречая
ее в коридоре, я вспоминал о том, что остался неотмщенным, если только
моя месть не заключалась в совершенно ином, чего я и не мог тогда
представить.
В средней школе, когда внимание стали обращать не на одно прилежание,
но и на умственные способности и числившиеся до того в отличницах
девочки с примерным поведением начали плакать из-за двоек и троек по
физике и математике, неожиданно обнаружилось, что я решаю сложные
примеры так легко и быстро, словно это были простые арифметические
действия, и непонятным образом угадываю ответы на любые задачки.
Математичка, пожилая, крикливая и вальяжная старая дева, конфликтовавшая
со всей школой, часто болевшая, опаздывавшая на работу, но при этом
любившая полурока рассказывать про своего кастрированного кота и про
город Ленинград, откуда ее вывезли перед первой блокадной зимой и куда
она так и не вернулась, но презирала давший ей приют Чагодай с чисто
столичной решимостью, долго не могла поверить, что в пошехонском
захолустье появилось на свет дитя с математическим талантом.
Она искала подвоха, во время контрольных работ не сводила с меня глаз,
обыскивала парту, перетряхивала пенал, сажала рядом с собой, но каждый
раз я раньше всех клал неряшливо исписанный листок бумаги, в котором
можно было найти сколько угодно помарок, описок и клякс и ни одной
ошибки. По остальным предметам я по-прежнему учился плохо, только
математика давалась мне легко. На уроках я скучал, и быстрый огонек
понимания, когда Анастасия Александровна коротко объясняла новый
материал, разочарованно гас. Преподавательница разрывалась между
загипнотизированным дробями и многочленами классом и моими скучающими
глазами и давала мне дополнительные задачи из учебника для девятого
класса. Была ли она доброй и разумной женщиной или просто хотела утереть
педсовету нос, но, несмотря на скептицизм завуча и директора, в шестом
классе добилась, чтобы меня послали на областную олимпиаду в Тверь.
Оттуда я вернулся с грамотой за первое место. Красивый плотный лист
бумаги с профилем Ленина и круглой печатью облоно повесили в углу
большой комнаты рядом с божницей и семейными фотографиями. Бабушка
показывала его соседям, мама вытирала глаза и всхлипывала, а отец впал в
странную задумчивость. Он перестал меня ругать, несколько раз звонил в
Тверь и реже отлучался из дому.
Переменилась не только домашняя жизнь. Ко мне иначе стали относиться в
школе, приходили смотреть из других классов, внимательнее и растеряннее
сделались учителя, не знавшие, какие теперь ставить оценки. Анастасия
Александровна торжествовала и перед каждым уроком кормила своего
любимчика булочками с маком по тринадцать копеек из школьного буфета. Но
от этого вознесения мне сделалось не радостно, а жутко.
Не нужна мне была ни общешкольная известность, ни пересуды за спиной,
ни постоянный контроль со стороны учителей и потеснившихся ревнивых
отличников. Я хотел жить тихо и незаметно в соответствии с велениями
чагодайской крови, веками воспитанной на мимикрии, но по математике я
просто не умел учиться плохо. Находить верное решение было для меня так
же естественно и легко, как ходить или дышать.
Весной я поехал на всесоюзную олимпиаду, а месяц спустя в маленький дом
на берегу Чагодайки пришло письмо с приглашением учиться в
математическом интернате при Московском университете.
На женской половине слышать не хотели ни о какой Москве. Матери страшно



Страницы: 1 2 [ 3 ] 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.