Чтение 3–й страницы книги ~Сердцеед~

- Это скоро пройдет, - попробовал он. Ангель недоверчиво хмыкнул.

- Тяжело на душе? - подсказал психиатр.

- Нет, - ответил Ангель. - Просто два месяца просидел взаперти.

Он натянуто улыбнулся:

- Странно себя чувствуешь, оказываясь на свободе.

- А что вы делали эти два месяца? - спросил Жакмор.

- Ничего, - сказал Ангель.

Они шли через большой холл, выложенный той же красной плиткой, что и
лестница. Мебели было мало; светлого дерева массивный стол и низкий бу-
фет, красивой живописи две-три белесых картины на стенах. Стулья, подоб-
ранные под обстановку. Ангель остановился около буфета.

- Чего-нибудь выпьете? - предложил он.

- Охотно, - согласился Жакмор.

Ангель налил в рюмки домашней стоеросовки.

- Отменно! - отметил Жакмор. И добавил, заполняя возникшую паузу:

- А вообще-то каково стать отцом?

- Веселого мало, - изрек Ангель.

VIII

29 августа

Клементина была одна. В комнате - ни звука. Разве что разыгравшиеся
солнечные зайчики иногда поднимали возню с оконными шторами.

В полном отупении полая Клементина водила руками по сдувшемуся дряб-
лому животу. По тяжелым, набухшим грудям. К пустому телу она испытывала
чувства сожаления, вины и стыда; о брошенной накануне простыне даже не
вспоминала. Ее пальцы ощупывали шею, плечи, чрезмерно налившуюся грудь.
Ей было жарко, наверняка поднялась температура.

До нее доносились едва различимые звуки далекой деревенской жизни. В
этот час начинались работы в поле. Слышались визги наказанной в темных
хлевах скотины, обиженной, но не больше, чем ей хотелось бы казаться.

Рядом с Клементиной спали три засранца. Преодолевая легкую брезгли-
вость, она взяла одного и приподняла на вытянутой руке. Розовое существо
- сморщенный кусочек мяса с маленьким слизистым ртом спрута и узкими
щелками глаз. Она отвернулась, высвободила одну из грудей и поднесла к
ней младенца. Пришлось еще и всунуть ему в рот сосок, только тогда его
кулачки сжались, а щеки втянулись. Он заглотил первую порцию; она всоса-
лась с мерзким булькающим звуком. Это было не очень приятно; немного об-
легчало, понемногу калечило. Опустошив грудь на две трети, засранец от-
валился, беззащитно раскинул в стороны руки и препротивно засопел. Кле-
ментина положила его рядом с собой; не переставая сопеть, он задвигал
ртом и зачмокал во сне губами. У него на голове шевелился жалкий пушок,
тревожно бился родничок - стоит только нажать, и все.

Дом содрогнулся от глухого удара. Это хлопнула тяжелая входная дверь.
Жакмор и Ангель ушли. Клементине принадлежало исключительное право на
жизнь и смерть трех существ, спящих рядом. Ее право. Она погладила свою
грудь, было больно и тяжело. Этого хватит на всех троих.

Второй жадно набросился на коричневый сосок, только что оставленный
братом. Этот разобрался сам. Клементина вытянулась. Прислушалась к ше-
буршанию щебенки под ногами Жакмора и Ангеля. Второй ребенок сосал. Тре-
тий зашевелился во сне. Она приподняла его и дала другую грудь.

Сад частично цеплялся за скалу, крутые обрывы представлялись доступ-
ными лишь особенно ретивому, но столь редкому садовнику, что разнообраз-
ные подвиды оставались брошенными на произвол судьбы. Там росли мо-
зольник с сине-фиолетовой листвой внутри и нежно-зеленой в белых прожил-
ках снаружи, дикая вязуница с нитеобразными стеблями, вся в пролежнях и
чудовищных наростах, расцветающая сухими подушечками - кровавыми мерен-
гами, пучки серо-жемчужных лоснящихся пельмянок, жирная партизанка, про-
висающая длинными гроздьями на низких ветвях араукария, сирты, голубог-
лазые майянги, несколько сгобеленившихся разновидностей бекабунги, обра-
зующих толстый изумрудный ковер, в котором находили себе приют маленькие
резвые лягушки, боевые изгороди бакланта, каннаиса, цензария; тысячец-
ветье, воинственное или мирное, окопавшееся в траншеях склона, стелющее-
ся вдоль стен сада, ползущее по-пластунски как водоросли, - открыто ата-
куя по всей линии или тайком пролезая между металлическими прутьями ре-
шетки. Выше и дальше сеть дорожек, мощенных щебенкой, делила горизон-
тальную часть сада на свежие и откормленные лужайки. Шершавые стволы
многочисленных деревьев совершали мощный прорыв почвы.

Именно сюда Ангель и Жакмор пришли на прогулку после бессонной ночи.
Свежий морской ветер раскатывал перед ними кристаллическую скатерть по
всей поверхности скалы. В небе на месте солнца висел дырявый огненный
квадрат.

- А сад у вас красивый, - не найдя ничего лучшего, брякнул Жакмор. -
Вы давно здесь живете?

- Да, - ответил Ангель. - Два года. У меня было помутнение сознания.
Я много чего напорол.

- Запас еще есть... - обнадежил Жакмор. - Можно пороть дальше. Еще не
все потеряно.

- Правильно, - согласился Ангель. - Но чтобы это понять, мне потребо-
валось больше времени, чем вам.

Жакмор кивнул.

- Мне рассказывают все, - заявил он. - В итоге я знаю, что у кого
внутри. Кстати, вы не могли бы указать мне любопытные случаи для психоа-
нализа?

- Их здесь сколько угодно, - сказал Ангель. - Взять хотя бы сиделку.
Да и другие деревенские не откажут. Это люди грубоватые, но интересной и
богатой судьбы.

Жакмор радостно потер руки.

- Мне понадобится много случаев, - сказал он. - Я - ненасытный потре-
битель рассудков.

- Это как? - поинтересовался Ангель.

- Сейчас объясню, зачем я сюда приехал. Я искал спокойное место для
одного эксперимента. Так вот: представьте себе малышку Жакмора в виде
какой-нибудь пустой емкости.

- Вроде бочки? - предположил Ангель. - Вы что, пьяны?

- Да нет, я - пуст. Во мне ничего нет, кроме жестов, рефлексов, при-
вычек. Я хочу себя наполнить. Вот почему я занимаюсь психоанализом. Но
моя бочка - это бочка Данаид. Я не усваиваю. Я забираю мысли, комплексы,
сомнения, у меня же ничего не остается. Я не усваиваю или усваиваю слиш-
ком хорошо... что, в общем, одно и то же. Разумеется, я удерживаю слова,
формы, этикетки; мне знакомы термины-полочки, по которым расставляют
страсти, эмоции, но сам я их не испытываю.

- Ну а как же эксперимент? - спросил Ангель. - Ведь вам хочется его
провести?

- Конечно, - согласился Жакмор. - Еще как хочется! Какой именно? Сей-
час объясню. Я хочу провести абсолютно полный психоанализ. Я - одержи-
мый.

Ангель пожал плечами.

- Этого до сих пор никто не сделал?

- Нет, - ответил Жакмор. - Тот, кто станет пациентом на этом сеансе,
должен рассказать обо всем. Обо всем. О своих самых тайных мыслях, о са-
мых страшных секретах, о невысказанных идеях, о том, в чем он не осмели-
вается признаться даже самому себе; обо всем, что есть и что еще оста-
нется после, а затем и о том, что стоит за этим. Ни один психоаналитик
не проводил такого эксперимента. Я хочу понять, как далеко можно зайти.
Я хочу заполучить желания и стремления, я возьму их у окружающих. Пола-
гаю, что у меня ничего не оставалось из полученного ранее, так как я не
заходил достаточно далеко. Я хочу устроить что-то вроде идентификации.
Знать, что страсти существуют, и не чувствовать их - это ужасно.

- Но если у вас есть такое желание, - возразил Ангель, - то будьте
уверены, этого вполне достаточно, чтобы не считать себя совсем пустым.

- У меня нет никакого основания делать что-то одно вместо чего-то
другого, - сказал Жакмор. - Я хочу взять у других основания, которые ими
движут.

Они подходили к стене, возвышающейся с другой стороны дома, симмет-
рично воротам, через которые Жакмор прошел в сад накануне. Высокая позо-
лоченная ограда нарушала монотонность камня.

- Мой дорогой друг, - сказал Ангель, - позвольте мне повторить еще
раз: иметь желания - уже само по себе достаточно сильная страсть. И то,
что она заставляет вас действовать, - неоспоримое тому доказательство.

Психиатр провел рукой по рыжей бороде и засмеялся:

- Вместе с тем это доказывает отсутствие желаний.

- Вовсе нет, - возразил Ангель. - Чтобы не обладать ни желаниями, ни
устремлениями, вы должны оказаться в совершенно нейтральной социальной
среде. И не испытывать на себе никакого влияния, утратить все воспомина-
ния о прошлом.

- Так оно и есть, - подтвердил Жакмор. ~ Я родился в прошлом году,
таким, каким вы видите меня сейчас. Взгляните на мой паспорт.

Ангель взял документ и стал его разглядывать.

- Да, правда, - признал он, возвращая паспорт. - Но это же неправда!

- Да вы себя сами послушайте! - запротестовал возмущенный Жакмор.

- Одно очень хорошо дополняет другое, - пояснил Ангель. - Правда, что
это записано в паспорте, но то, что в нем написано, - неправда.

- Однако что там написано, - продолжал Жакмор. - "Психиатр. Пустой.