воздух, дух захватило... Но скоро притяжение опомнилось, прижало
возомнившую машину к шероховатому асфальту, и начался мучительный
для механизма подъем: мотор выл и стонал, и в конце концов победил -
выбрались на купол. Высунувшись из узкой боковой щели, Марк увидел
впереди только огромное черное небо и далекое мерцание звезд. Выше
этого куска земли не было ничего на много километров, где-то внизу
текла река, за ней пустынные леса. Здесь, на этом пятачке, в темноте
спят люди, делающие самое высокое дело на земле.
скамейках, стукнула дверца, возник голос - "вылезай, приехали..."
Перед Марком оказалось одноэтажное кирпичное здание. Гостиница.
Нашли дверь, обитую рваным дерматином, отчаянно стучали, пока не
зажегся в одном из окон свет, высунулась лохматая голова и сказала
женским басом - " Чо, не видишь?.." При свете спички разглядели
бумажку - "местов нет". Старик сполз с лесенки и молча наблюдал за
отчаянием Марка. Потом кашлянул и сурово сказал:
- Вообще-то я к себе не приглашаю, но в данном случае... могу
предложить чай и небольшой топчанчик. Не богато, но в тепле.
бугристой почве, поднимая вороха листьев. Прошли рощицу темных
тревожно шумящих берез, остановились у края. Овраг, за ним
угадывались очертания домов.
- Поверху короче, но трудней.
висящего над оврагом. В глубине переливалась вода, время от времени
раздавался кошачий вой и призывное мяуканье, овраг жил полнокровной
жизнью... Они шли по длинным прогибающимся доскам.
- Здесь небольшое препятствие... - Старик обернулся, лицо казалось
бледным пятном. - Я Аркадий Львович, лучше - Аркадий.
щель: досок не было, только узкие, в стопу шириной, железные
полоски, основа шаткой конструкции.
- Держитесь за перила, и вперед!
- Каждый день ходят, и досочку не положить... - подумал Марк.
Словно угадав его мысли, Аркадий вздохнул:
- Каждый день по доске... тащу, кладу, а к вечеру исчезает.
сделать с подобными людьми. Марк удивился - люди ставили столь
небольшое имущество выше собственной безопасности. Действия же,
которые предлагал Аркадий, показались ему чрезмерными, и
неприличными. Странно, ведь по многим признакам интеллигент - одет
плохо, много знает, не обращает внимания на внешнюю сторону жизни...
узким серпиком прорезала листву. Они сделали пять или шесть шагов и
вышли к другому краю. Закричала разбуженная птица, за ней хором
загомонили другие, заметались тени.
- Вороны... - заметил Аркадий, - люблю этих птиц.
- Что в них интересного, - подумал Марк, - летают просто, давно
изученное явление.
- Шесть ступенек, дальше по десяти.
сияние. Марк поднял голову и увидел тот же стыдливый голубой серпик.
"А крыша?.." - мелькнуло у него. Пройдя два пролета, уткнулись в
дверь, щелкнул замок, открылась черная щель, резко пахнуло то ли
ацетоном, то ли хлороформом. "Проходите" - и медленно разгорелся
тусклый малиновый свет.
11
было жилье одинокого человека, устроившего домашнюю жизнь по своим
законам, такие неохотно пускают к себе, одиночество ценят и
защищают. Все было сделано руками хозяина или настолько
преобразовано, что могло служить только ему. Очутись ненароком в
этом логове посторонний, один, он и света зажечь бы не сумел, и воды
вскипятить, и, наверное, умер бы от жажды в темноте. На самом же
деле все было устроено удобно и разумно.
но больше и не нужно было. Сверху на длинный стержнях спускалась
полочка, на ней стоял до предела обнаженный кинескоп телевизора,
рядом лежали вывороченные внутренности прибора и отвертка для
регулирования. Экран смотрел в лицо человеку, сидящему за столом,
чтобы мог он, не отрываясь от еды, наблюдать события и по своему
смотрению вытягивать и укорачивать лица и тела. Множество источников
света притаилось в разных углах - крошечные, направленные именно на
то дело, которым здесь привык заниматься хозяин. Зато общего
бесцельного освещения не было - вытеснил кинескоп. К балконной двери
прислонился мешок с картошкой, рядом пятилитровая бутыль с
растительным маслом. Столетний буфет, заваленный старыми журналами,
занимал всю стену. Среди периодики Марк заметил высоко ценимые
номера "Нового мира" времен первой оттепели, из чего сделал вывод,
что хозяин, несмотря на подчеркнуто пренебрежительное отношение к
политике, в свое время следил, читал. Несколько раз в жизни все мы
кидались читать, смотреть, слушать, но проходило, Осталась лишь
память о лихорадочных ночных бдениях - "ты читал? - вот это да!" и
пыльные корешки. Зато теперь снова все ясно, обожаю ясность, она
позволяет вернуться к себе.
где стул с рваной обивкой - вот здесь он ест, читает... а вот там
завязывает шнурки; ему надоел и шершавый хлопок, и скользкий капрон
- повеситься, пожалуйста, но не держит узлы - и он перешел на тонкую
проволоку в красной и синей оплетке, зимой продевал во все дырочки,
летом в нижние, чтобы не парилась нога... А вот и скамеечка, чтобы
взгромоздиться на буфет, достать приборы, которые пылились под
потолком...
делятся на два непримиримых лагеря - одни за чистоту, другие за
порядок; говорят, есть гении, сочетающие и то и другое - не знаю, не
уверен.
12
- Будем ужинать.
Ужин оказался неожиданно роскошным - жареная картошка и полбанки
сельди иваси в собственном соку. По-братски поделили корочку хлеба,
потом блаженно пили чай, смотрели в окно.
- Это вам не город, вечером выйдешь - никого, поля...
которую Марк мог бы предвидеть, приглядись внимательней к одежде
старика. Оборудование сапожной мастерской, и пошивочной... По стенам
самодельные полки, прогибающиеся под тяжестью книг. Марк глянул -
сплошь наука! Кое-где книги, не выдержав давки, перебирались на пол,
на журнальный столик с двумя ножками, вместо третьей - стопка
кирпичей, на диванчик с продавленным ложем...
Химией! Марку все это понравилось, он мог спать где угодно - в
лабораториях, сараях, недостроенных домах, в общежитии - на полу, в
спортивном зале - на засаленном мате, в колхозе - на охапке сена...
везде, везде...
угла старый плед, но в нем не было необходимости, гость не собирался
раздеваться. Спать не раздеваясь ему приходилось так часто, что
стало привычкой. Он ничуть не удивился, что нет простыней, наволочки
и прочего - зачем? Ему было хорошо здесь. Тут же стояли стул,
стол...
совершу бестактность. Старику неприятен чужой взгляд, и потому
опускаю многие детали жизни пожилого и неряшливого человека.
Закрытые двери надо уважать, и в жизни, и в прозе. Но вот то, что за
этой тесной комнатой была вторая, я должен упомянуть. Марк тоже
заметил узкую дверь; похоже, раньше здесь была одна большая комната,
а стало две... Старик присел, задумался. Марк на диванчике, они
молчат.
подумал Марк. Еще в Университете, когда юноша дневал и ночевал на
кафедре биохимии, продираясь к своим молекулам, он так представлял
себе счастье: бесплатный комбинезон и миска супа каждый день. И
любимое дело без всяких ограничений.
- Почему дыра в крыше? - спросил Марк, вспомнив голубой лик в
лестничном пролете.
- Переделки... - Аркадий ухмыльнулся, - надстраиваем этажи на старый
фундамент, говорят, дешевле.
- А Глеб здесь?
- Здесь, здесь... - как ребенка, успокоил он Марка, - спите.
голову:
- Дверь захлопните, я уйду рано.
возвышенность, ограничивающую ложе, вытянулся, вслушался.
Поразительная тишина в этом доме, в городе, только птица иногда
Земляной Андрей
Махров Алексей
Ильин Андрей
Шилова Юлия
Мороз Александра
Шилова Юлия