Чтение 3–й страницы книги ~Наши~

хамили, шел на компромисс.

Впрочем, меня оскорбляли довольно редко. За всю жизнь раза три. И все
три раза - мой дядя.

- Интеллигент! - кричал он. - Баба! Дохлый шпак!..

На вопрос, кто его любимый писатель, дядя быстро отвечал:

- Мартин Иден.

О своих кулачных подвигах рассказывал часами. Причем довольно много
фантазировал. Когда же я расспрашивал его о войне, дядя упорно молчал. Не
любил говорить об этом. Не знаю, почему...

У него были дети от Сухаревой Анны Григорьевны. Мальчик и девочка. Дядя
регулярно навещал их. Просматривал школьные тетради, расписывался в
дневнике. И неизменно повторял:

- В здоровом теле - соответствующий дух!

Как-то раз Анна Григорьевна возилась на кухне. Дети играли с отцом.
Неожиданно мой дядя пукнул. Дети стали хохотать.

На шум пришла Анна Григорьевна. Остановилась в дверях, сложила руки на
груди и значительно произнесла:

- Все-таки детям нужен отец! Как они весело играют, шутят, смеются...

У дяди Романа была жена - Галина Павловна. Как она себя называла -
медработник. Дядя ее любил и уважал. Поскольку она разделяла его философское
кредо: "В здоровом теле - соответствующий дух".

Однажды в их квартиру позвонили. Дядя был на работе. А Галина как раз
зашла домой пообедать. И вот раздался звонок.

- Кто? - спросила Галина.

Мужской голос ответил:

- Дайте попить беременной жене.

Отворилась дверь, и в прихожую шагнул рослый человек. Он достал
заточенный рашпиль и без единого слова ударил хозяйку в живот. Она
рванулась" к телефону. Теряя сознание, крикнула:

- Рома! Спаси! Убивают...

Дядя приехал тридцать минут спустя на грузовой автомашине. К этому
времени Галину увезла "скорая помощь". Бандита задержали соседи. Когда ему
заламывали руки, он смеялся. Выяснить мотивы его действий так и не удалось.
Возможно, это был маньяк...

Мой дядя тогда целый вечер плакал. А когда Галина вышла из больницы,
приобрел овчарку.

Звали ее Голда. В этом сказывались дядино остроумие и едва заметный
привкус антисемитизма.

Многие армяне {особенно грузинские армяне) недолюбливают евреев. Хотя
куда логичнее бы им недолюбливать русских, грузин или турок. Евреи тоже не
питают к армянам особых чувств. Видимо, изгои не склонны любить других
отверженных. Им больше нравится любить хозяев. Или на худой конец - себя...

Овчарку звали Голда. Сначала она была прелестным косолапым щенком.
Затем подросла, ее демонстрировали на выставке. Она даже получила какую-то
второстепенную медаль. А затем без всякого повода жестоко искусала Галину.

Мой дядя хотел застрелить собаку, но жена его отговорила. Голду отдали
на питомник. Дядя Роман все еще занимался утренней гимнастикой, был
подтянутым и стройным. Он мог сесть на ходу в трамвай и урезонить любого
хулигана. Однако хулиганы ему не попадались, а трамваев в городе совсем
мало...

И тут мне сообщили, что дядя находится в психиатрической лечебнице.
Галина Павловна сказала - "в нервной клинике". Но это была именно
психиатрическая лечебница.

Я отправился в Удельный парк. Несколько стандартных коричневых построек
были окружены чахлыми кустами и деревьями. По дорожкам гуляли больные в
одинаковых серых халатах. Халаты были либо слишком велики, либо чересчур
малы. Как будто высоким людям специально навязали маленькие размеры. А
низеньким и щуплым - огромные.

В основном больные гуляли поодиночке. Некоторые сдержанно и отрешенно
жестикулировали. Я не испытывал страха, только жалость.

Наконец, позвали моего дядю. К моему удивлению, дядя выглядел
оживленным и бодрым. Он даже немного загорел. Сказал, что кормят хорошо. А
главное, разрешают подолгу быть на свежем воздухе.

Затем дядя придвинулся ко мне, тревожно огляделся и шепотом выговорил:

- Слушай меня внимательно. Очкарики затеяли колоссальную авантюру...

- Кто? - не понял я.

Дядя не ответил. С каким-то веселым задором он продолжал:

- Это будет пострашнее Варфоломеевской ночи...

Я растерялся, Я не был к этому готов. Не знал, как себя вести.
Возражать или соглашаться.

Мимо шел юноша с питьевым бачком. Около крана чернела надпись: "Вода".

Мой дядя принужденно засвистел. Юноша скрылся за деревьями.

- Крови будет! - покачал головой дядя.

От ужаса я начал играть какую-то странную роль.

- Может, все обойдется? - сказал я.

- Пощады не жди, - тихо возразил дядя, - кого уничтожат, кого заставят
расписаться. Но у меня есть идея. Слушай внимательно.

Дядя снова наклонился ко мне и, хитро подмигнув, заговорил:

- Любой самый гениальный план - уязвим. И рвется эта цепочка, как
правило, в самом неожиданном месте. Едва заметное движение - и вот уже
спутаны карты... Нарушены, как говорится, правила игры... Штука в том, что
это должен быть абсолютно непредвиденный ход... И я его нашел. Слушай
внимательно.

Мой дядя перестал улыбаться и заговорил, как офицер, лаконично и резко:

- Первый ход - основной. Второй - для страховки. На случай провала. Не
записывай, - перебил дядя.

- Хорошо, - сказал я.

- И запомни. Первое - курить сигареты без фильтра, и только без
фильтра. Второе - надевать одновременно две пары трусов...

Дядя торжествующе засмеялся, потирая руки.

- Ты понял? - спросил он.

- Да, - сказал я.

- План остается в тайне. Не единого слова даже близким людям. Иначе -
все пропало. Ждите моих дальнейших распоряжений. А сейчас мне пора. Будь
здоров. Спасибо да фрукты... Хоть они и являются фикцией чистой воды...

И он ушел, в нелепом халате, легкой спортивной походкой...

Через месяц мой дядя выздоровел. Мы виделись на семейных торжествах.
Дядя застенчиво посмеивался.

Он рассказывал, что ежедневно бегает вокруг Лесотехнической академии.
Чувствует себя здоровым и бодрым как никогда.

Специально для него были приготовлены тертые овощи. Рядом сидела Галина
Павловна. На ее руках темнели шрамы от собачьих укусов.

Я представил себе, как мой дядя бежит рано утром вдоль ограды
Лесотехнической академии.

О, Господи, куда?!..

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Жизнь дяди Леопольда была покрыта экзотическим туманом. Что-то было в
нем от героев Майн Рида и Купера. Долгие годы его судьба будоражила мое
воображение. Сейчас это прошло.

Однако не будем забегать вперед.

У моего еврейского деда было три сына. (Да не смутит вас эта обманчивая
былинная нота.) Звали сыновой - Леопольд, Донат и Михаил.

Младшему, Леопольду, как бы умышленно дали заморское имя. Словно в
расчете на его космополитическую биографию.

Имя Донат - неясного, балтийско-литовского происхождения. (Что
соответствует неясному положению моего отца. В семьдесят два года он
эмигрировал из России.)

Носитель чисто православного имени. Михаил, скончался от туберкулеза в
блокадном Ленинграде.

Согласитесь, имя в значительной степени определяет характер и даже
биографию человека.

Анатолий почти всегда нахал и забияка.

Борис - склонный к полноте холерик.

Галина - крикливая и вульгарная склочница.

Зоя - мать-одиночка.

Алексей - слабохарактерный добряк.

В имени Григорий я слышу ноту материального остатка.

В имени Михаил - глухое предвестие ранней трагической смерти.
(Вспомните Лермонтова, Кольцова, Булгакова...)

И так далее.

Михаил рос замкнутым и нелюдимым. Он писал стихи. Сколотил на Дальнем
Востоке футуристическую группировку. Сам Маяковский написал ему умеренно
хамское, дружеское письмо.

У моего отца есть две книги, написанные старшим братом. Одна называется
"М-у-у". Второе название забыл. В нем участвует сложная алгебраическая
формула.

Стихи там довольно нелепые. Одно лирическое стихотворение заканчивается
так:

Я весь дрожал, и мне хотелось,

Об стенку лоб разбив, - упасть...

В сохранившейся рецензии на эту книгу мне запомнилась грубая фраза:
"Пошли дурака Богу молиться, он и лоб разобьет!.."

Михаил был необычайно замкнутым человеком. Родственники даже не
подозревали, чем он вообще занимается. Однажды, уже взрослыми людьми, Донат
и Михаил столкнулись за кулисами Брянского летнего театра. Как выяснилось,
братья участвовали в той эстрадной программе. Донат был куплетистом. Михаил