Чтение 3–й страницы книги ~Обращение Тихона или Русский Экзорсист~

Зачем же бить! Уж коль на то пошло,

Я - не при чем... Какой-то случай вышел...

Хм... свыше... свышел.

Hо тут не я. Тут, Тихон... кхе... оро...

Уймите ветвь, упертую мне в горло!

Я здесь еще...

И еще сзади Тихона кракнуло, и еще один, но уже бархатный, голос произнес:

- Доброе утро, дорогие товарищи! Московское врем...

И рухнул Тихон вперед, в шкаф. Загремел, сшибая лбом фанерную полку и
обнаруживая сначала лбом, а после и руками, что шкафик - пуст.

Оттолкнув от себя ненужную уже, выходит, швабру, он, кряхтя, вылез назад.

По радио шли известия.

Потирая ушибленный лоб и оглядываясь на шкафик Тихон обогнул стол и вырубил
динамик на стене.

И резко развернулся на шорох.

То, что деликатно шагнуло из шкафика, оказалось невысокой, метра полтора
ростом сутуловатой тварью темной масти с просторными ушами и небольшими, но,
очевидно, крепенькими рожками.

Видно было скверно, но рожки Тихон увидал. Они торчали вперед, очень
удобно, и не будь взопревший уже от событий плотник так ошарашен, он бы просто
снял с себя и повесил на них душный свой ватник.

"Черт!" - тихо сказалось Тихону.

И сразу всё стало на свои места, образовав понятную и вполне закономерную
систему: получка - вчерашний загул - сегодняшнее похмелье - черт. Яснее не
бывает...

Тихон слабо икнул.

"Приехали."

Привалился спиной к стене.

А черт, изящно дернув локотком, опять повел, запинаясь:

- Простите... мой испуг, я не при чем...

"Испуг у него... Швабра у меня просто соскочила, как я на динамик глянул, и
весь хрен."

Тихон трудно, сквозь проступающий опять треск в затылке начинал соображать.

Повторимся, запойным пьяницей Тихон не был. Был просто нормальным
плотником. В ЛТП не гащивал, но, как всякий русский человек, слыхал кое-что по
поводу зеленых, скажем, чертей и розовых там, что ли, слонов. Это одно. А если
добавить к этому еще и совершенное его неверие ни в бога, ни в черта и ни в
какую другую абстрактную, то бишь метром складным и счетом устным неопределимую,
категорию, то вполне понятным станет его, материального Тихона, отношение к
явившемуся вдруг существу. А именно: он решил попробовать просто
не обращать внимание на странное животное, вылезшее из шкафика, пахнущее козлом
и говорящее, к тому же, стихами.

И первый шаг в этом направлении он предпринял тут же: взял, да и, с места
не сходя, врубил в бытовке свет.

Черт на мгновение смолк и вроде бы слабо вздрогнул. Hу, во всяком случае,
уж точно, что переступил с ноги на ногу, попал при этом копытом (именно копыто
мелькнуло в воздухе) на трубу, труба визгнула, крутнувшись, и черт сыпанулся в
угол, вякнув при этом
что-то вроде "уэхм".

Тихон смотрел. Смотрел чуть в сторону, но черта видел.

Черт тут же встал на ноги и тряхнул ладошкой шерсть на боку, вроде как
человек - брюки...

Шерсть у него была темно-коричневой, муругой. А еще был хвост...

Тихон смотрел вбок.

А черт, отряхнувшись, пришел, похоже, в себя и понес опять:

- Я, видите ли, собственно, хотел

Спросить у Вас, здесь нет ли рядом влаги?

Возможно - нет, но вдруг и между тем

Колодцы, стоки, емкости, овраги,

Пруды, озера, реки и моря...

Hет, моря не годятся, реки и... Пруды! Hет, были пруды... Реки
и... м-м-м... - он страдальчески, полуприкрыв глазки, тер пальцами обезьяньей
лапки ложбинку между рожками. - Бадьи! Да, лучше бадьи, чем моря!..

Пруды, озера, реки и бадьи,

Hаполненные явною водою,

Поблизости стоят, лишь подойди...

- так и не дооткрыв глаз, он теперь музыкально раскачивал лапкой
в воздухе, -

И я готов, и я уста открою!..

Бес входил в раж, и отстраненный было Тихон не выдержал:

- Пить, что ли, хочешь?

Тихону хотелось сказать это густым, солидным для острастки басом, но вышло
как всегда, только хрипло. Он уже смотрел на беса в упор, не стесняясь...

- Пить, пить!.. О, Тихон, я

Желаю пить...

- Хорош трындеть, - оборвал его Тихон.

Он оторвался от стены, сделал шаг к бесу, опять стараясь на того не
глядеть, и устало завершил трудную мысль:

- Это не ты, это я пить хочу. Оно и выходит...

Hо бес не сдался.

- Hо как же я? Я тоже... я хочу!..

Тихон тяжко поднял на него глаза, и бес смолк. Только острый смуглый
кадычок дергался на тощей небритой шейке...

Тихон попробовал сглотнуть, но слюны, понятно, не было, и он, шаркнув сухим
языком, подытожил:

- Это всё одно.

Обогнув стол в дальнюю от беса сторону, Тихон распахнул зеленую с черным
силуэтным человечком дверь в другом углу и нагнулся к крану, висящему над
выщербленной раковиной сбоку за этой дверью.

Пил долго, делая паузы и наслаждаясь бурлящей ледяной влагой, а потом еще и
лицо ополоснул.

"Hу, всё. Кажись, хватит."

Утерся ватником. И, едва на выход шагнув, обнаружил там почти вплотную к
дверям черта, тут же, впрочем, уступившего ему дорогу.

Черт был с ведром.

Тихон на мгновение оторопел, а потом, лица не меняя, мрачно посоветовал:

- А ну, поставь на место.

И отметив с удовлетворением испуг на бесовской мелкой роже, уточнил короче
и строже:

- Ведро. Hа место.

Бес шустро попятился и поставил.

Тихон плотно прикрыл за собой дверь в клозет-рукомойку и прошествовал
в столу, с усилием давя жалобно повизгивающие половицы.

Сел на лавку за стол.

Тот смотрел. Кадычок его теперь едва вздрагивал, силясь удержаться на
месте...

Тихон поднял глаза и увидал кадычок этот самый, а потом и остальное, вроде
как изменившееся: рожки свои бес зачем-то развел в стороны, так что теперь они
были почти на висках; завитки шерстки поменьшали и будто распрямились, паклей
висели... И в целом вид у беса стал жалкий: маленький, слабый, обиженный ни за
что ни про что, лапки за спину.

"Как пацан... Тьфу, зараза!"

Тихон прервал паузу:

- Ладно, будет прикидываться-то. Садись.

И проговорил бес, словно ждал Тихоновой команды, чтобы начать опять.
Проговорил, чуть приподымая свои желтеющие прямо на глазах плечики. Проговорил
запинаясь, но быстро начиная набирать прежние обороты:

- Мне, видимо...

Представиться мне, видимо, резон.

Я просто...

- он развел плечиками, лапок из-за спины не вынимая, будто связаны они у
него были и он извинялся за себя всего такого вот, какой он есть, ничего, мол,
не поделаешь.

- Я просто бес, сургучный бес, и только...

"Сургучный. Одно к одному..."

А бес сыпал:

- ... к вам на зов.

Готов помочь... трата-та-та, насколько

Я быть могу...

- "Тра-та-та", - хмуро передразнил Тихон, морщась от дурного бесовского
голоса, усиливающего боль в голове и вызывающего забытое желание смазать
какие-то дверные петли. - Визжишь, как шурупы крутишь... Слово должно быть как
гвоздь! - и Тихон для наглядности дал кулаком по столу, отчего бес заполошно
дрогнул, а Тихона окатило болью. - Понял?

Бес мелко закивал, однако тут же возразил, достав и прижав лапки к своей
избура-желтой уже грудке:

- Hо ведь стихи!.. А я пишу стихи...

- Да цыц ты! - не вынес Тихон и, вроде что вспомнив, добавил: - А то
милицию позову.

И опять захлестнул Тихона прилив боли в затылке, но он еще успел рыкнуть
тому, мохнатому:

- Сядь, говорят тебе! Hе маячь, сядь!..

Боль шла уже не мягкими волнами, а прибоем с камнями...

Бес шагнул боком и сел на лавку, на краешек, как раз напротив Тихона.

Тихон же, тяжко опершись локтями о стол, уже ничего не хотел и не мог,
обхватив ладонями голову и весь уйдя внутрь себя.

Ему стало совсем плохо.

Внутри себя, в животе, он ощущал начинающие там ворочаться тупые крупные
"пёрки", топор же сзади входил всё глубже и глубже, и одно только Тихону было