компании "Тексако". Эти здания составлены так тесно, что похожи на какой-то
ветхий дворец, сляпанный за ночь полоумным плотником. А через дорогу,
особняком, стоят еще два строения: тюрьма и высокий пьяненький дом рыжего
цвета. За четыре года тюрьма не приютила ни одного белого преступника - да и
другие там редко когда бывают, потому что шериф, бездельник и лодырь, любит
отдыхать с бутылкой, и ворам, хулиганам, даже самым отъявленным головорезам
при нем раздолье. Что же до чудного дома, то пустует он бог весть уже
сколько лет, а жили в нем будто бы три благородные сестры, изнасилованные и
зверски убитые злодеем-янки, который ездил на серебристо-сером коне и носил
бархатный плащ, багровый от крови южанок; в устах престарелых дам, водивших,
если им верить, знакомство с красавицами покойницами, повесть эта исполнена
готического великолепия. Окна дома, треснутые и выпавшие, слепы, как пустые
глазницы, гнилой балкон угрожающе сунулся вперед, в укромных углах свили
гнезда желтые птички, а рваные, полинялые плакаты на шелушащихся стенах
трепещут при любом ветерке. У городских ребят почитается за большую доблесть
забраться ночью в эти черные комнаты и подать сигнал зажженной спичкой из
окна на верхнем этаже. Веранда, однако, в приличном состоянии, и здесь
располагаются фермерские семьи, приехавшие на субботу в город.
работать-то почти негде. С другой стороны, нечасто услышишь и об отбывающих
- разве что в последний путь на косогор за баптистской церковью, где забытые
надгробия белеют, точно каменные цветы, среди бурьяна.
город вереница телег, влекомых мулами, бричек, калек-автомобилей, а к
середине утра собирается изрядная толпа. Мужчины оделись в лучшие рубашки и
брюки из магазина, женщины пахнут ванилью или десятицентовыми духами -
излюбленный запах тут называется "Любовь небесная"; у девушек в стриженых
волосах фигуристые заколки, щеки пылают от румян, а в руках - пятицентовые
бумажные веера с красивыми картинками. Дети, хоть и босые, и полуголые
порой, все как один отмыты и получили по нескольку центов, чтобы купить,
например, коробку воздушной кукурузы в патоке с выигрышным талоном внутри.
Обследовав магазины, женщины собираются на веранде старого дома, между тем
как мужья направляют стопы к платной конюшне. Торопливо и возбужденно, без
конца повторяя одно и то же, весь долгий день жужжат и переплетаются в
воздухе их голоса. Хвори, свадьбы, помолвки, похороны, Бог - вечные темы на
веранде. А в конюшне мужчины балагурят и пьют виски, толкуют об урожае и
играют в ножички; случаются страшные драки, потому что многие из этих людей
вспыльчивы и камень за пазухой подолгу не держат.
покой нисходит на землю, голоса смолкают, как птицы на закате. Семьи в своих
экипажах выезжают из города печальным похоронным караваном, и единственное,
что остается от них, - лютая тишина. Хозяева разных заведений в Нун-сити еще
час выжидают, прежде чем запереть двери и отправиться на боковую; а после
восьми ни одной порядочной души не встретишь в городе - разве что пьяницу
горемыку да молодого ухажера, прогуливающего свою ненаглядную.
маленького, кривоногого и однорукого; откуда только взялся в этом замухрышке
такой суровый густой голос.
фартука.
центов.
туда, на дорогу. Девчонку рыжую видишь?
волосами. С него ростом, в коричневых шортах и желтой тенниске. Она скакала
перед чудным высоким старым домом, показывала парикмахеру нос и строила
противные рожи.
твои. Ох! Ты смотри, опять идет...
ватага малолетних поклонников. Поравнявшись с Джоулом, она метнула в дом
целую горсть камней. Камни оглушительно застучали по железной крыше, и
апоплексически багровый парикмахер закричал:
ядом, голос произнес:
по-видимому, обращаясь к третьему лицу: - Честное слово, он сам не лучше
Айдабелы: Господь обоих умом обидел. Я тут сказала миссис Поттер (голову
мыть пришла на прошлой неделе - и где она столько грязи умудряется собрать
своими патлами, интересно?), так вот я ей говорю:
отъявленная хулиганка, а сестра - то есть Флорабела - такая хорошая девочка;
просто загадка для меня: близнецы, а ничего общего". А миссис Поттер
отвечает: "Ох, миссис Колфилд, прямо горе мне с этой Айдабелой, я считаю,
место ей - в исправительном учреждении". Ее собственные слова. Ну, для
меня-то это не было откровением, я всегда знала, что она урод, - подумайте,
ни разу в жизни не видела Айдабелу Томпкинс в платье. Родной мой, иди сюда,
не стой на жаре...
неприязнью посмотрел на Джоула и проворчал:
из виду, и белый день оседал, сходя к тому тихому летнему часу, когда небо
проливает мягкие краски на выгоревшую землю. С холодной надменностью Джоул
усмехался в ответ на любопытные взгляды прохожих, а подойдя к "Королевскому
крову Р. В. Лейси", остановился прочесть, что написано мелом на маленькой и
поцарапанной черной доске, выставленной перед входом. "Мисс Роберта В. Лейси
приглашает Вас отведать нашего аппетитного жареного сома и курицу. Вкусное
мороженое "Дикси". Отличное мясо на рашпере. Сладкие напитки и холодное
пиво".
омыла пересохшее горло. - "Холодное пиво". - Да, холодное пиво. Он потрогал
округлую тушку кошелька в кармане, толкнул сетчатую дверь и вошел.
большей части загорелые с костлявыми лицами парни в комбинезонах и несколько
девушек. При появлении Джоула гомон стих, и он, стесняясь, сел за деревянную
стойку, занимавшую всю длину комнаты.
облокотилась перед ним на стойку. У нее были длинные обезьяньи руки с черным
пухом, а на подбородке - бородавка, оснащенная одиноким волосом, похожим на
ус насекомого. Шелковую персикового цвета блузку оттягивала огромная грудь;
глаза с красными веками смотрели на него, шутовски поблескивая. - Милости
просим к мисс Роберте. - Два пальца с грязными ногтями приблизились к его
щеке и больно ущипнули. - Чем может порадовать мисс Роберта такого
миленького мальчика?
хихиканья позади.
миленьким. А нужно тебе виноградное ситро "Нэхи". - Она тяжело удалилась.
унижения. Он заподозрил, что женщина сумасшедшая. И озирал пропахшую
кислятиной комнату, как сумасшедший дом. На стенах висели вырезанные из
календарей зубастые красотки в купальниках и грамота в рамке: "Сим
удостоверяется, что Роберта Вельма Лейси выиграла Главный приз за вранье на
ежегодных Июльских шалостях в Дабл-Бранчез". С низкого потолка свисали
стратегически расположенные вымпелы мухоморной бумаги и пара лампочек в
лентах из красной и зеленой гофрированной бумаги. На стойке - графин с
высокими ветками розового кизила.
мокрую бутылку пурпурного ситро. - Вижу, маленький мой, ты совсем запылился
и пересох. - Она весело потрепала его по голове. - Так это тебя привез Сэм
Редклиф?
противно теплой.
он, ощущая, что каждое ухо в комнате ловит его слова.
на слепую. - Эй, Ромео, сколько, по-твоему, до Скалок? - спросила она с
сумасшедшей улыбкой. - Я их зову Скалками, потому что... - но не закончила -
ее перебил негритянский мальчик, к которому был обращен вопрос:
маленький мой, я бы туда не топала.