Чтение 3–й страницы книги ~Триумфальная арка~

самые тяжелые времена надо хоть немного думать о комфорте. Старое солдатское
правило.

- Спасибо, - сказала женщина. - Большое

спасибо.

Равик прошел в ванную и открыл краны. Вода полилась в умывальник. Он
развязал галстук и рассеянно оглядел себя в зеркале. Проницательные, глубоко
посаженные глаза; узкое лицо - оно выглядело бы смертельно усталым, если бы
не эти глаза; резкие складки, прочерченные от носа к уголкам рта, и
неожиданно мягкий рисунок губ, а над правым глазом - длинный, в мелких
рубчиках шрам, теряющийся в волосах.

Телефонный звонок всполошил его.

- Черт возьми! - Он и вправду обо всем позабыл. С ним это случалось -
полное погружение в собственные мысли. А тут еще эта женщина.

- Иду! - крикнул Равик. - Испугались?

Он снял трубку.

- Что?.. Да. Хорошо... да... конечно... да...

все будет в порядке... да. Где? Хорошо, сейчас же еду. Горячего кофе, и
покрепче... да...

Он осторожно положил трубку и, задумавшись, присел на край дивана.

- Мне надо уйти, - сказал он. - Срочно.

Женщина тотчас поднялась. Она слегка качнулась и ухватилась за спинку
стула.

- Нет, нет... - Равика тронула эта покорная готовность. - Оставайтесь
здесь. Я должен уйти на час-другой, не знаю точно на сколько. Непременно
оставайтесь.

Он надел пальто. На какой-то миг мелькнуло

подозрение, но Равик его тотчас же отогнал. Эта женщина не станет
воровать. Не из тех. Таких он знал слишком хорошо. Да здесь и украсть-то
нечего. Равик был уже в дверях, когда женщина спросила:

- Можно мне пойти с вами?

- Нет, никак нельзя. Побудьте здесь. Берите все, что понадобится. Если
хотите, ложитесь в постель. Коньяк в шкафу. Спите...

Он повернулся.

- Не выключайте свет, - торопливо проговорила она.

Равик отпустил дверную ручку.

- Боитесь? - спросил он.

Она кивнула.

Он показал на ключ.

- Заприте за мной дверь. Ключ выньте. Внизу

есть запасной.

Она покачала головой.

- Не в этом дело. Только, пожалуйста, оставьте свет.

- Ах, вот оно что! - Равик испытующе посмотрел на нее. - Да я и не
собирался его выключать. Пусть горит. Мне это знакомо. Было и у меня такое
время.

На углу улицы Акаций ему попалось такси.

- Улица Лористон, четырнадцать. Скорее!

Шофер развернулся и поехал по авеню Карно. Когда они пересекали авеню де
ля Гранд Арме, справа выскочила маленькая двухместная машина. Столкновение
было бы неизбежным, не будь мостовая мокрой и скользкой. Резко затормозившую
малолитражку занесло на середину улицы. Такси едва не задело ее радиатором.
Легкий автомобиль закружился, как карусель. Это был маленький "рено", за
рулем сидел мужчина в очках и черном котелке. При каждом повороте мелькало
его бледное возмущенное лицо. Наконец машина перестала вертеться и
устремилась в направлении Триумфальной арки, высившейся вдалеке подобно
гигантским вратам Аида; "рено" напоминал маленькое зеленое насекомое; из
него высовывался бледный кулак, грозивший ночному небу.

Шофер обернулся.

- Видели что-либо подобное?

- Да, - ответил Равик.

- Какого черта этот тип в котелке несется ночью как угорелый? Главное
дело - котелок напялил!

- Он прав. Ведь он ехал по главной магистрали. Зачем же ругаться?

- Ясно, прав. Потому-то я и ругаюсь.

- А что бы вы сделали, если бы он в самом деле был неправ?

- Тоже ругался бы.

- Вижу, вы не прочь отвести душу.

- Но тогда бы я ругался по-другому, - заявил шофер, сворачивая на авеню
Фош. - С большей уверенностью. Понятно?

- Не совсем. Сбавляйте скорость на перекрестках.

- А я что делаю? Мостовые как маслом смазаны, будь они неладны! А зачем
вы, собственно, спрашиваете, если все равно не хотите меня слушать?

- Потому что я очень устал, - нетерпеливо проговорил Равик. - Потому что
сейчас ночь. Потому что, если хотите знать, все мы словно искорки, гонимые
неведомым ветром. Езжайте быстрее.

- Вот это другое дело, - заметил шофер и с некоторым почтением коснулся
пальцами козырька фуражки. - Теперь все понятно.

У Равика неожиданно мелькнуло подозрение.

- Послушайте, вы русский эмигрант?

- Нет, но в ожидании пассажиров читаю всякую всячину.

Не везет мне сегодня с русскими, подумал Равик. Он откинулся на спинку
сиденья. Хорошо бы кофе, подумал он. Горячего, черного. Надеюсь, его хватит.
Руки должны быть дьявольски спокойными. В крайнем случае Вебер сделает мне
укол. Впрочем, все и так будет в порядке. Он опустил стекло и медленно
вдохнул сырой воздух.

В маленькой операционной было светло, как днем. Комната походила на
образцовую бойню. На полу стояли ведра с ватой, пропитанной кровью, вокруг
были разбросаны бинты и тампоны, багрово-красный цвет торжественно и
громогласно бросал вызов безмолвной белизне. Вебер сидел в предоперационной
за лакированным стальным столиком и что-то записывал; сестра кипятила
инструменты; вода клокотала, электрический свет, казалось, шипел, и лишь
тело, лежавшее на столе, было ко всему безучастным - его уже ничто не
трогало.

Равик принялся мыть руки жидким мылом. Он мыл их с каким-то угрюмым
остервенением, будто хотел содрать с них кожу.

- Дерьмо! - пробормотал он. - Гнусное, проклятое дерьмо!

Операционная сестра с отвращением посмотрела на него. Вебер поднял
голову.

- Спокойно, Эжени! Все хирурги ругаются. Особенно если что-нибудь не так.
Вам пора бы к этому привыкнуть.

Сестра бросила инструменты в кипящую воду.

- Профессор Перье никогда не ругался, - оскорбленно заявила она. - И тем
не менее спас многих людей.

- Профессор Перье был специалистом по мозговым операциям. Тончайшая,
виртуозная техника, Эжени. А мы потрошим животы. Совсем другое дело. - Вебер
захлопнул тетрадь с записями и встал. - Вы хорошо поработали, Равик. Но что
Поделаешь, коли до тебя орудовал коновал?

- Все-таки... иногда можно кое-что сделать. Равик вытер руки и закурил
сигарету. Сестра с молчаливым неодобрением распахнула окно.

- Браво, Эжени, - похвалил ее Вебер. - Вы всегда действуете согласно
инструкциям.

- У меня есть определенные обязанности. Я не желаю взлететь на воздух.
Здесь спирт и эфир.

- Это прекрасно, Эжени. И успокоительно.

- А некоторые таких обязанностей не имеют. И не хотят иметь.

- Это в ваш адрес, Равик! - Вебер рассмеялся. - Нам лучше всего
удалиться. По утрам Эжени весьма агрессивно настроена. А здесь нам все равно
больше нечего делать.

Равик взглянул на сестру, имевшую определенные обязанности. Она
бесстрашно встретила его взгляд. Очки в никелевой оправе придавали ее
пустому лицу выражение полной неприступности. Оба они были людьми, но любое
дерево казалось ему роднее, чем она.

- Простите, - сказал он. - Вы правы.

На белом столе лежало то, что еще несколько часов назад было надеждой,
дыханием, болью и трепещущей жизнью. Теперь это был всего лишь труп, и
человек-автомат, именуемый сестрой Эжени и гордившийся тем, что никогда не
совершал ошибок, накрыл его простыней и укатил прочь. Такие всех переживут,
подумал Равик. Солнце не любит эти деревянные души, оно забывает о них.
Потому-то они и живут бесконечно долго.

- До свидания, Эжени, - сказал Вебер. - Желаю вам хорошенько выспаться.

- До свидания, доктор Вебер. Спасибо, господин доктор.

- До свидания, - сказал Равик. - Простите меня за ругань.

- Всего хорошего, - ледяным тоном ответила Эжени.

Вебер ухмыльнулся.

- Железобетонный характер!

Над городом вставало серое утро. На улицах погромыхивали машины,
собиравшие мусор. Вебер поднял воротник.

- Отвратительная погода! Подвезти вас, Равик?

- Нет, спасибо. Хочу пройтись.

- В такую погоду? Я могу вас подвезти. Нам почти по пути.

Равик отрицательно покачал головой.

- Спасибо, Вебер.