read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



меня по имени и говорить глухим голосом. Всего этого я не выносил, но что
поделаешь: ирландцы все таковы. Мне показалось, что от него разит мочой.
По правде говоря, я не испытывал к Тому особой симпатии и не собирался
менять своего отношения только потому, что нам предстояло умереть вместе,
- мне этого было недостаточно. Я знал людей, с которыми все было бы иначе.
К примеру, Рамона Гриса. Но рядом с Хуаном и Томом я чувствовал себя
одиноким. Впрочем, меня это устраивало: будь тут Рамон, я бы, вероятно,
раскис. А так я был тверд и рассчитывал остаться таким до конца. Том
продолжал рассеянно жевать слова. Было совершенно очевидно: он говорил
только для того, чтобы помешать себе думать. Теперь от него несло мочой,
как от старого простатика. Но вообще-то я был с ним вполне согласен, все,
что он сказал, наверняка мог бы сказать и я: умирать противоестественно. С
той минуты, как я понял, что мне предстоит умереть, все вокруг стало мне
казаться противоестественным: и гора угольной крошки, и скамья, и
паскудная рожа Педро. Тем не менее я не хотел об этом думать, хотя
прекрасно понимал, что всю эту ночь мы будем думать об одном и том же,
вместе дрожать и вместе истекать потом. Я искоса взглянул на него, и
впервые он показался мне странным: лицо его было отмечено смертью.
Гордость моя была уязвлена: двадцать четыре часа я провел рядом с Томом, я
его слушал, я с ним говорил и все это время был уверен, что мы с ним
совершенно разные люди. А теперь мы стали похожи друг на друга, как
близнецы, и только потому, что нам предстояло вместе подохнуть. Том взял
меня за руку и сказал, глядя куда-то мимо:
- Я спрашиваю себя, Пабло... я спрашиваю себя ежеминутно: неужели мы
исчезнем бесследно?
Я высвободил руку и сказал ему:
- Погляди себе под ноги, свинья.
У ног его была лужа, капли стекали по штанине.
- Что это? - пробормотал он растерянно.
- Ты напустил в штаны, - ответил я.
- Вранье! - прокричал он в бешенстве. - Вранье! Я ничего не чувствую.
Подошел бельгиец, лицемерно изображая сочувствие.
- Вам плохо?
Том не ответил. Бельгиец молча смотрел на лужу.
- Не знаю, как это вышло, - голос Тома стал яростным. - Но я не
боюсь. Клянусь чем угодно, не боюсь!
Бельгиец молчал. Том встал и отправился мочиться в угол. Потом он
вернулся, застегивая ширинку, снова сел на скамью и больше не проронил ни
звука. Бельгиец принялся за свои записи.
Мы смотрели на него. Все трое. Ведь он был живой! У него были жесты
живого, заботы живого: он дрожал от холода в этом подвале, как и подобает
живому, его откормленное тело повиновалось ему беспрекословно. Мы же почти
не чувствовали наших тел, а если и чувствовали, то не так, как он. Мне
захотелось пощупать свои штаны ниже ширинки, но я не решался это сделать.
Я смотрел на бельгийца, хозяина своих мышц, прочно стоящего на своих
гибких ногах, на человека, которому ничто не мешает думать о завтрашнем
дне. Мы были по другую сторону - три обескровленных призрака, мы глядели
на него и высасывали его кровь, как вампиры. Тут он подошел к маленькому
Хуану. Трудно сказать, отчего ему вздумалось погладить мальчика по голове;
возможно, из каких-то профессиональных соображений, а может, в нем
проснулась инстинктивная жалость. Если так, то это случилось единственный
раз за ночь. Он потрепал Хуана по голове и шее, мальчик не противился, не
сводя с него глаз, но внезапно схватил его руку и уставился на нее с диким
видом. Он зажал руку бельгийца между ладонями, и в этом зрелище не было
ничего забавного: пара серых щипцов, а между ними холеная розоватая рука.
Я сразу понял, что должно произойти, и Том, очевидно, тоже, но бельгиец
видел в этом лишь порыв благодарности и продолжал отечески улыбаться: И
вдруг мальчик поднес эту пухлую розовую руку к губам и попытался укусить
ее. Бельгиец резко вырвал руку и, споткнувшись, отскочил к стене. С минуту
он глядел на нас глазами, полными ужаса: наконец-то до него дошло, что мы
не такие люди, как он. Я расхохотался, один из охранников так и подскочил
от неожиданности. Другой продолжал спать, через полузакрытые веки
поблескивали белки. Я чувствовал себя усталым и перевозбужденным. Мне
больше не хотелось думать о том, что произойдет на рассвете, не хотелось
думать о смерти. Все равно ее нельзя было соотнести ни с чем, а слова были
пусты и ничего не значили. Но как только я попытался думать о чем-то
стороннем, я отчетливо увидел нацеленные на меня ружейные дула. Не менее
двадцати раз я мысленно пережил свой расстрел, а один раз мне даже
почудилось, что это происходит наяву: видимо, я слегка прикорнул. Меня
тащили к стене, я отбивался и молил о пощаде. Тут я разом проснулся и
взглянул на бельгийца: я испугался, что мог во сне закричать. Но бельгиец
спокойно поглаживал свои усики, он явно ничего не заметил. Если бы я
захотел, то мог бы малость вздремнуть: я не смыкал глаз двое суток и был
на пределе. Но мне не хотелось терять два часа жизни: они растолкают меня
на рассвете, выведут обалдевшего от сна во двор и прихлопнут так быстро,
что я не успею даже пикнуть. Этого я не хотел, я не хотел, чтоб меня
прикончили как животное, сначала я должен уяснить, в чем суть. И потом - я
боялся кошмаров. Я встал, прошелся взад-вперед, чтобы переменить мысли,
попытался припомнить прошлое. И тут меня беспорядочно обступили
воспоминания. Они были всякие: и хорошие и дурные. Во всяком случае такими
они мне казались ДО. Мне припомнились разные случаи, промелькнули знакомые
лица. Я снова увидел лицо молоденького новильеро, которого вскинул на рога
бык во время воскресной ярмарки в Валенсии, я увидел лицо одного из своих
дядюшек, лицо Рамона Гриса. Я вспомнил, как три месяца шатался без работы
в двадцать шестом году, как буквально подыхал с голоду. Я вспомнил
скамейку в Гранаде, на которой однажды переночевал: три дня у меня не было
ни крохи во рту, я бесился, я не хотел умирать. Припомнив все это, я
улыбнулся. С какой ненасытной жадностью охотился я за счастьем, за
женщинами, за свободой. К чему? Я хотел быть освободителем Испании,
преклонялся перед Пи-и-Маргалем, я примкнул к анархистам, выступал на
митингах; все это я принимал всерьез, как будто смерти не существовало. В
эти минуты у меня было такое ощущение, как будто вся моя жизнь была передо
мной как на ладони, и я подумал: какая гнусная ложь! Моя жизнь не стоила
ни гроша, ибо она была заранее обречена. Я спрашивал себя: как я мог
слоняться по улицам, волочиться за женщинами, если б я только мог
предположить, что сгину подобным образом, я не шевельнул бы и мизинцем.
Теперь жизнь была закрыта, завязана, как мешок, но все в ней было не
закончено, не завершено. Я уже готов был сказать: и все же это была
прекрасная жизнь. Но как можно оценивать набросок, черновик - ведь я
ничего не понял, я выписывал векселя под залог вечности. Я ни о чем не
сокрушался, хотя было множество вещей, о которых я мог бы пожалеть: к
примеру, мансанилья или купанье в крохотной бухточке неподалеку от Кадиса,
но смерть лишила все это былого очарования.
Внезапно бельгийцу пришла в голову блестящая мысль.
- Друзья мои, - сказал он, - я готов взять на себя обязательство -
если, конечно, военная администрация будет не против - передать несколько
слов людям, которые вам дороги...
Том пробурчал:
- У меня никого нет.
Я промолчал. Том выждал мгновение, потом с любопытством спросил:
- Как, ты ничего не хочешь передать Конче?
- Нет.
Я не выносил подобных разговоров. Но тут, кроме себя, мне некого было
винить: я говорил ему о Конче накануне, хотя обязан был сдержаться. Я
пробыл с ней год. Еще вчера я положил бы руку под топор ради пятиминутного
свидания с ней. Потому-то я и заговорил о ней с Томом: это было сильнее
меня. Но сейчас я уже не хотел ее видеть, мне было бы нечего ей сказать. Я
не хотел бы даже обнять ее: мое тело внушало мне отвращение, потому что
оно было землисто-серым и липким, и я не уверен, что такое же отвращение
мне не внушило бы и ее тело. Узнав о моей смерти, Конча заплачет, на
несколько месяцев она утратит вкус к жизни. И все же умереть должен именно
Я. Я вспомнил ее прекрасные нежные глаза: когда она смотрела на меня,
что-то переходило от нее ко мне. Но с этим было покончено: если бы она
взглянула на меня теперь, ее взгляд остался бы при ней, до меня он бы
просто не дошел. Я был одинок.
Том тоже был одинок, но совсем по-другому. Он присел на корточки и с
какой-то удивленной полуулыбкой стал разглядывать скамью. Он прикоснулся к
ней рукой так осторожно, как будто боялся что-то разрушить, потом отдернул
руку и вздрогнул. На месте Тома я не стал бы развлекаться разглядыванием
скамьи, скорее всего это была все та же ирландская комедия. Но я тоже
заметил, что предметы стали выглядеть как-то странно: они были более
размытыми, менее плотными, чем обычно. Стоило мне посмотреть на скамью, на
лампу, на кучу угольной крошки, как становилось ясно: меня не будет.
Разумеется, я не мог четко представить свою смерть, но я видел ее повсюду,
особенно в вещах, в их стремлении отдалиться от меня и держаться на
расстоянии - они это делали неприметно, тишком, как люди, говорящие
шепотом у постели умирающего. И я понимал, что Том только что нащупал на
скамье СВОЮ смерть. Если бы в ту минуту мне даже объявили, что меня не
убьют и я могу преспокойно отправиться восвояси, это не нарушило бы моего
безразличия: ты утратил надежду на бессмертие, какая разница, сколько тебе
осталось ждать - несколько часов или несколько лет. Теперь меня ничто не
привлекало, ничто не нарушало моего спокойствия. Но это было ужасное
спокойствие, и виной тому было мое тело: глаза мои видели, уши слышали, но
это был не я - тело мое одиноко дрожало и обливалось потом, я больше не
узнавал его. Оно было уже не мое, а чье-то, и мне приходилось его
ощупывать, чтобы узнать, чем оно стало. Временами я его все же ощущал:
меня охватывало такое чувство, будто я куда-то соскальзываю, падаю, как
пикирующий самолет, я чувствовал как бешено колотится мое сердце. Это меня
отнюдь не утешало: все, что было связано с жизнью моего тела, казалось мне
каким-то липким, мерзким, двусмысленным. Но в основном оно вело себя



Страницы: 1 2 [ 3 ] 4 5
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.