read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


Топоча по коридору, в суматохе, сопровождаемые криками
Лены: "А мешки взяли? Не бегите через дорогу! Attention, дети,
attention",-- Наташка и фандеевская Валя, шестиклассница,
покидали дом в тридцать минут девятого. Под их прыжками
содрогалась лестница. Дмитриев проскальзывал в ванную,
запирался, через три минуты легкий стук прерывал его
размышления: "Виктор Георгиевич, сегодня пятница, у меня
стирка, я вас умоляю -- побыстрее!" Это был голос соседки
Ира-иды Васильевны, с которой теща Дмитриева не разговаривала,
Лена была в холодных отношениях, но Дмитриев старался быть
корректен, оберегая свою объективность и независимость.
"Хорошо-- отвечал он сквозь шум воды.-- Будет сделано!" Он
быстро брился, включив газовую колонку и полоская кисточку под
горячей струей, потом мыл лицо над старым, пожелтевшим, с
обитым краем умывальником -- его давно полагалось сменить, но
Фандеевым один черт, над каким умывальником мыться, а Ираида
Васильевна жалела деньги -- и вскоре, слегка насвистывая, с
газетами в руке, которые он успевал на пути из ванной по
коридору достать из ящика, возвращался в комнату. Стол еще был
загроможден посудой после недавней еды Наташки и Лены. Теперь
торопилась Лена, она уходила на десять минут позже Наташки, и
утреннее обслуживание Дмитриева принимала на себя теща.
Дмитриеву это не особенно нравилось, теща тоже ухаживала за
зятем без энтузиазма -- это была ее маленькая утренняя жертва,
один из тех незаметных подвигов, из которых и состоит вся жизнь
таких тружениц, таких самозабвенных натур, как Вера Лазаревна.
Иногда Дмитриев замечал, что Лена лишь старается показать,
что ей некогда, а на самом деле у нее вполне хватило бы времени
приготовить ему завтрак, но она нарочно уступала эту миссию
матери: как бы затем, чтобы Дмитриев был чем-то, пускай
незначительным, пускай на минуту, теще обязан. Она даже могла
шепнуть ему на ухо: "Не забудь поблагодарить маму!" Он
благодарил. Он видел все эти уловки по регулированию семейных
связей и в зависимости от настроения то не обращал на них
внимания, то тихо раздражался. На тихое раздражение Вера
Лазаревна всегда ответствовала по-своему -- нежнейшим
ехидством. "Как быстро-то Виктор Георгиевич освободил ванную!
Вот молодец! -- улыбаясь, говорила она и влажным кухонным
полотенцем вытирала на клеенке местечко для Дмитриева.-- Что
значит -- соседка попросила..." Лена решительно пресекала: "При
чем тут соседка? Витя всегда моется быстро".-- "Я и говорю,
молодец, молодец, по-военному..."
В то утро начального октября за окном была синь, комната
полнилась светом, отраженным от залитого солнцем
бело-кирпичного торца противоположного дома, и голоса Веры
Лазаревны не было слышно. В первый миг, едва разлепив глаза,
Дмитриев бессознательно -- из-за солнца и света -- ощутил
радость, но уже в следующую секунду все вспомнилось, синева
смеркла, за окном установился безнадежно ясный и холодный
осенний день. До завтрака ни он, ни Лена не сказали друг другу
ни слова. Но после того, как Дмитриев позвонил Ксении Федоровне
-- он звонил сестре Лоре в Павлиново, где сейчас мать жила, и
Ксения Федоровна бодрым голосом рассказала, что вчера поздно
заезжал Исидор Маркович, нашел состояние хорошим, давление в
норме, советовал с первым снегом поехать в какой-нибудь
подмосковный санаторий, затем следовали вопросы насчет
Наташкиных дел, как ее глаза, исправила ли тройку по физике,
дают ли ей морковку сырую тертую -- самое полезное питание для
глаз, и что слышно с командировкой Дмитриева,-- он испытал
внезапное облегчение, точно отлив боли от головы. Вдруг
показалось, что все, может, и обойдется. Бывают же ошибки,
самые невероятные ошибки. И с этой ничтожной радостью и
минутной надеждой он пришел после телефонного разговора в
комнату -- Наташка уже убежала, а Лена поспешно что-то шила,
наполовину одетая, в юбке и в черной нижней рубашке, с голыми
плечами -- и, проходя мимо Лены, он легонько шлепнул ее пониже
спины и спросил дружелюбно: -- Ну-с, как настроение?
Вдруг сухо Лена ответила, что настроение у нее плохое.
-- Да что ты? -- сказал Дмитриев, задетый тем, что так
сухо отвечают на его дружелюбие.-- Это отчего же?
-- Причин, по-моему, больше чем достаточно. Мама заболела.
-- Твоя мама?
-- Ты думаешь, только твоя может болеть? -- А что с Верой
Лазаревной?
-- Что-то очень серьезное с головой. Второй день лежит, я
уж тебе не говорила вчера, но сегодня утром позвонила...
Какие-то мозговые спазмы.
Лена закончила шитье, надела кофточку и подошла к зеркалу,
глядя на себя высокомерно. Кофточка была с короткими рукавами,
что было некрасиво -- руки у Лены вверху толсты, летний загар
сошел, белеет кожа в мелких пупырышках. Ей надо носить только
длинные рукава, но сказать ей об этом было бы неосмотрительно.
Какая выдержка -- ни звука о своем вчерашнем предложении!
Может, ей стало стыдно, но скорее тут была некоторая амбиция:
ее обвинили в бестактности, в отсутствии чуткости, как раз в
тех качествах, которые ей самой особенно неприятны в людях, и
она проглотила эту несправедливость и даже просила прощения и
как-то унижалась. Но теперь она будет молчать. Зачем всегда
ходить в плохих? Нет уж, теперь станете просить -- не
допроситесь. К тому же ей не до того, она озабочена болезнью
матери (Дмитриев готов был отвечать ста рублями против рубля за
то, что у тещи ее обычная мигрень). Господи, как он научился
читать вслепую в этой книге! Не успел Дмитриев насладиться
последней мыслью, полной самодовольства, как Лена ошеломила
его. Совершенно буднично и мирно она сказала:
-- Витька, я тебя прошу-- поговори сегодня же с Ксенией
Федоровной. Просто предупреди, что Маркушевичи могут смотреть
ее комнату, и надо взять ключ.
Помолчав, он спросил: -- Когда они хотят смотреть?
-- Завтра, послезавтра, не знаю точно. Они позвонят. А ты,
если поедешь сегодня в Павлиново, не забудь, возьми ключ у
Ксении Федоровны. Кефир, пожалуйста, поставь в холодильник, а
хлеб -- в мешочек. А то всегда оставляешь, и он сохнет. Пока!
Махнув приветственно, она вышла в коридор. Хлопнула
входная дверь. Загудел лифт. Дмитриеву что-то Хотелось сказать,
какая-то мысль, неясно-тревожная, возникала на пороге сознания,
но так и не возникла, и он, сделав два шага вслед за Леной,
постоял в коридоре И вернулся в комнату.
От ранней синевы не осталось и помину. Когда Дмитриев
вышел к троллейбусной остановке, сеялся мелкий дождь и было
холодно. Все последние дни дождило. Конечно, Исидор Маркович
прав -- он опытнейший врач; старый воробей, его приглашают на
консультации в другие города -- надо вывозить мать за город, но
не в такую же гриппозную сырость. Но если он советует
подмосковный санаторий, значит, не видит близких угроз -- вот
же что! И Дмитриев второй раз за сегодняшнее утро с робостью
подумал о том, что, может быть, все и обойдется. Они
обменяются, получат хорошую отдельную квартиру, будут жить
вместе. И чем скорее обменяются, тем лучше. Для самочувствия
матери. Свершится ее мечта. Это и есть психотерапия, лечение
души! Нет, Лена бывает иногда очень мудра, интуитивно,
по-женски -- ее вдруг осеняет. Ведь тут, возможно, единственное
и гениальное средство, которое спасет жизнь. Когда хирурги
бессильны, вступают в действие иные силы... И это то, чего не
может добыть ни один профессор, никто, никто, никто!
Уже ни о чем другом не мог думать Дмитриев, стоя на
троллейбусной остановке под моросящим дождем и потом,
пробираясь внутрь вагона среди мокрых плащей, толкающих по
колену портфелей, пальто, пахнущих сырым сукном, и об этом же
он думал, сбегая по грязным, скользким от нанесенной тысячами
ног дождевой мокряди, ступеням метро, и стоя в короткой очереди
в кассу, чтобы разменять пятиалтынный на пятаки, и снова сбегая
по ступеням еще ниже, и бросая пятак в щель автомата, и
быстрыми шагами идя по перрону вперед, чтобы сесть в четвертый
вагон, который остановится как раз напротив арки, ведущей к
лестнице на переход. И все о том же -- когда шаркающая толпа
несла его по длинному коридору, где был спертый воздух и всегда
пахло сырым алебастром, и когда он стоял на эскалаторе,
втискивался в вагон, рассматривал пассажиров, шляпы, портфели,
куски газет, папки из хлорвинила, обмякшие утренние лица,
старух с хозяйственными сумками на коленях, едущих за покупками
в центр,-- у любого из этих людей мог быть спасительный
вариант. Дмитриев готов был крикнуть на весь вагон: "А кому
нужна хорошая двадцатиметровая?.."
Без четверти девять он выбрался из подземелья на площадь,
без пяти пересек переулок и, обогнув стоявшие возле подъезда
автомобили, вошел в дверь, рядом с которой висела под стеклом
черная таблица "ГИНЕГА".



Страницы: 1 2 [ 3 ] 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.