фотодокументами ознакомился и приказал на картон их нацепить под заголовком
"Они обворовывали Мировую Революцию" и картон тот приказал на кабину
вагоновожатого повесить, чтоб всем гражданам хорошо было видно. Матросы
приказ исполнили в точности, и отряд на заранее подготовленную позицию
отошел. А в трамвае после этого фотографирования свободнее стало, и Сидоров
с колбасы в вагон перебрался. Там впереди, у окна, место было. Он на это
место перебрался, и трамвай, разболтанными внутренностями громыхая, дальше
покатился, по маршруту. Но у Сидорова почему-то настроение испортилось. Он
смотрел в окно равнодушно на холодное Садовое кольцо и ничего его взгляда не
задерживало. Афиши разве только пестрели повсюду. Американца какого-то,
Ростроповича.
медленно думалось Сидорову, и он медленно ехал в своем трамвае. - Загадочная
страна Америка, в простейшем национальном вопросе, и тут черт ногу сломает.
в спортивный костюм вечерний, в туфли на манной каше и в куртку типа
"Аляска". Фигура у мужичка была полная и расплывчатая, и все это на ней
выглядело как-то неубедительно. Но мода есть мода. Мужичок устроился
поудобнее, капюшон опустил на спину и оказался Петром Сергеевичем. Сидоров
его обнял, расцеловал и про жену Леночку сразу начал расспрашивать - где она
и как. А Петр Сергеевич говорит:
говорит, - шпионка?
пыталась по ложному следу направить, выдавая преступление против партии и
народа за невинный выкидыш. Представляете?
него шепотом:
со мной согласны?
вжался и захныкал. И ногами засучил. Юноша, железными шипами украшенный,
увидел это и спрашивает у Сидорова:
пол. И наушники надел. И из них музыка ударила комариная. В трамвае лязг,
стук, скрежет, а он ничего этого не слышит. Из-за наушников. Музыку слышит,
а больше - ничего.
там - никого нету. Ни больных нету, ни врачей. Окошко регистратуры только
открыто, а возле него БОМЖ стоит - тот, из бомбоубежища, знакомый.
Приблизился Сидоров к окошку и кусок разговора БОМЖа с регистраторшей
застал.
Игрень. Игрень знаешь? Всесоюзная здравница. В двадцать первый автобус
садись - прямо до приемного покоя довезет. Там тебя быстро вылечат.
девушка, регистраторша, на Сидорова взгляд перевела. А он - на нее. Она
зевнула широко и говорит:
зачастил.
Фамилия-имя-отчество-год рождения-номер карточки-диагноз?
диагнозе, правда, споткнулся.
выразиться, у меня сугубо деликатного свойства...
деликатным диагнозом половина мужиков владеет.
поняли, а регистраторша в ящике копается на букву "С" спокойно. Покопалась,
вынула карточку и прочитала:
каким-то другим - человеческим - голосом:
- взяли? Мне только времени жалко потерянного - сюда ехал, теперь обратно
ехать, не близкий свет все-таки. 1989
ФИЛЯ
что Филя был дурачком. Он и улыбался всегда - поэтому. Улыбался всем. Иногда
его гнали откуда-нибудь, а он все равно улыбался. Ходил по улице в длинном
рыжем пальто зимой и летом - и улыбался. А работал Филя в артели при
психбольнице. Жить же ему как-то надо было, вот он и работал. Ему там хорошо
работалось. Кормили утром и днем, брили раз в неделю и еще деньги платили -
когда сорок рублей, а когда и сорок пять. Спросит кто-нибудь Филю:
никакой мамы. Бабка была, но тоже давно. А маму его еще немцы застрелили.
Она, говорят, красивая была, вот они пришли, увидели ее и давай насиловать.
Их много было и все насиловали. А бабка Филина Филю схватила и в сарай с ним
спряталась. Рот ему ладонью зажала, чтоб не кричал, а глаза - нет. Филя все
это сквозь щель сарая и видел. А потом немцы маму застрелили. Из автомата. И
брата Филиного застрелили, который где-то бегал, а тут как раз вернулся под
руку. Ну, немцы ушли, а Филя после этого дурачком стал. Его и лечили, когда
война кончилась, да так и не вылечили. Не смогли. Сказали бабке, чтоб не
старалась зря и врачей от дела не отрывала, так как все равно Филю нельзя
излечить, медицина, мол, здесь не в состоянии. Вот бабка его и вырастила
таким. Сама вырастила. Отец-то Филин после войны не пришел, хотя похоронки
на него тоже не приносили. Вдвоем они с Филей и жили, пока лет восемь назад
бабка от старости не померла. А Филя и на похоронах ее всем улыбался,
довольный, что столько людей к ним в гости пришло. Хорошо еще, что бабка так
долго жила, без нее Филе вообще плохо пришлось бы. А теперь он и не заметил,
что ее не стало - ходил себе на работу и с работы, улыбался. И бублики очень
любил. Никогда мимо хлебного мгазина не проходил. Обязательно зайдет, купит
себе два бублика и ест на ходу. Там, в хлебном, продавщицей злая такая
тетка, со всеми цапалась, а Филе всегда бублики давала. Даже если их не
было, она ему оставляла с прошлого какого-нибудь завоза. И Филя каждый день
к ней заходил. Купит бублики и говорит:
- и ест, смакуя.
закрыта. Он утром выходил из дому как обычно и шел на работу. Приходил, а
там, конечно, никого в выходной день нет. Замок. Филя тогда поворачивался и
шел гулять по улицам. До позднего вечера мог гулять, а то и до ночи. На
речку летом забредал - посмотреть, как купаются. Сам не купался, а смотреть
смотрел. Сядет в пальто на песок и смотрит. Его пацаны начнут дразнить, а он
- ничего, улыбается только шире, коричневые обломки зубов показывает. Они
кричат:
детей и останавливается.
него кличка была. Раньше он спортсменом был, по борьбе. Чемпионом. А потом
его бороть стали все подряд, и он с борьбой завязал. Попивать, конечно,
начал - деньги были. А потом неизвестно, чем он занялся. Вечером уходил,
утром приходил. Жена от него сбежала. Он ее раза два по пьянке погонял, она
и сбежала.