Чтение 3–й страницы книги ~История одного десанта~

здоровье.

А в городах, по сообщению Финогенова, давно проросла новая порода
людей, которые сами ничего не соображают. Подключены такие болваны к
оболочкам, сидят рядком, да и производят ладком всю промышленную
продукцию. Тот же, кто полностью не подключен, на работу не ходит, чтоб не
навредить; не пьет, не курит, но сидит в шлеме-галлюцинаторе и балдеет.

Но сейчас беспокоили Финогенова новые напасти. На озере, поблизости,
ученые завелись на плавучих островах. Раньше вместо них на воде болтались
баржи, переделанные в бардаки. Имелись там раздевальная изба со всяческим
стриптизерством, массаж интимных мест, казино "палей в рояль" и разное
веселье. Было, где самогон сбыть и где обобрать какого-нибудь любителя
сальных радостей - если он в деревню ненароком забредет. Тогда даже
водились купюры в карманах у омменовских мужиков. Но бабы-дуры накатали
телегу прокурору, за что были потом неоднократно биты мужьями. Пришел
закон и частников не стало, хотя цветастые гондоны до сих пор на ветках
развеваются. А с тех пор как приехали научные начальники, ничего хорошего
уже не случалось. Мужикам на озеро путь-дорожка закрылась, кругом забор,
ни рыбки половить, ни искупнуться. Никакого обмена не стало. Попробуй,
предложи "доцентам" что-нибудь купить или продать, шуганут от стены
электрическим разрядом так, что будешь лететь, как зеленый горошек. Между
прочим, непонятно Финогенову, чем они там кормятся, из чего острова лепят
плавучие - по "железке" к ученым ничего не прибывает, лишь изредка
навещает их геликоптер.

Финогенов от своего рассказа раздухарился до невозможного покраснения
и заключил торжественно:

- Я тожно свою бабу поколачивал за создание такого нездорового
морально-политического климата. Вот она и ушла к ученым за забор. Многие
туда улепетнули из деревни. Говорят, там вообще работать не надо, жизнь
сытая, только в экспериментах участвуешь - проверяют на тебе плавучесть
острова... А я сейчас как пойду да и поссу им под забором за все такое.

И вот передовик по пьянству поднимается из-за стола и с
решительностью, достойной лучшего применения, и движется, надо полагать, к
озеру, где засели его обидчики. Надо бы к нему пристроиться, чтобы
понаблюдать за реакцией зазаборных ученых. Кому идти следом? Искрозадый
Кактус наш совсем разладился, Фикса же не очень жалует Финогенова. Узнала,
что тот бабенку свою метелил, и даже отвернулась - видно боялась вмазать
сгоряча - но аура ее жужжала от праведного гнева.

Раз так, я, соблюдая дистанцию, эскортирую - надеюсь, почетно -
нового друга. Деревня на пригорке, за ней на склоне густой ельник -
кажется, верным словом эти заросли назвал, - и вот растительность резко
редеет. Финогенов впереди меня шагов на десять, бежит, матерится,
любо-дорого послушать, ярость жаркой пульсацией сотрясает его ауру. А
потом я этот забор почувствовал, вернее то, как он ультразвуками
прощупывает местность - довольно плотный гул. Я, конечно, сразу
шумопоедатель включил, чтоб не выделяться из пейзажа.

Вскоре после этого меня что-то хлестнуло по глазам, причем не ветка.
Дикость какая-то! Ночь лунная, у меня зенки светочувствительные, поэтому
не мог я пропустить такой подлый удар. Но пропустил. В глаза будто
бенгальские огни залетели, и по мозгам мутные пятна проплыли. Когда боль
унялась и в котелке прояснилось, я понял: пропал Финогенов за те секунды,
пока я кручинился. А все другое осталось: четкие, будто нарисованные на
фаянсе, ели, забор неподалеку, земля, закиданная прелой хвоей.

Я поползал, напрягая до предела свой электрический нюх - нигде
мужичье тело не лежит. Только магниторецепторы зафиксировали прокатившуюся
ауральную волну. По тренировкам помню: такая испускается голодными
амебами. Последопытил я еще немного и нашел участочек почвы, внешне самый
заурядный, однако, с аурой живого существа. Пока я прикидывал, поработать
ли сквизером - все-таки это будет слишком заметно - смазалась странная
аура и почти исчезла. Остался лишь небольшой фон, который можно списать на
мох и погрешности наблюдения.

Ладно, будем считать, что Финогенов пропал из-за коварных
мудрецов-озерников. Когда-нибудь их призовут к ответу, а сейчас пора
сматываться, пока они руку не приложили к к моему безответному
исчезновению.

По-быстрому вернулся я обратно в избу-ставку. Бабка по счастью уже
отправилась на печку клопа давить. Я же вознамерился свою команду
по-быстрому поднять да и тикать отсюда - чтобы нам не приписали
уничтожения мирного селянина. Хочу уже крикнуть ультразвуковым матом в
дремлющий мозг Кактуса, как вдруг дверь отворяется и тихо входит
Финогенов. Весь важный, влажный, даже одежка выглядит будто
свежестиранная. Аура у него странная, застывшая, в основном, как у
покойника. И одновременно помеченная очень живенькой вибрацией, которая
людям вообще не свойственна! Похожую я воспринимал только, когда
простейшие, то есть Protozoa, делились в банке в процессе шизогонии.

- Финогенов, ау, где был? Ты что, в стиральную машину угодил?

Но явно протрезвевший мужчина, храня строгое молчание, словно
мальчонка, у которого за щеками спрятаны монетки, проследовал мимо в свою
комнатку. И при этом от него пыхнуло такой расслабленностью, что мне сразу
захотелось отдохнуть.

Мужик - живой. Кактус давно выдувает электрические трели, хотя рука
его и спрятана под мышку, где хранится лазерный меч "Мясоруб" для быстрого
шинкования людей. Фикса тоже вроде отключилась. Однако, едва я улегся на
лавку в стиле позднего репрессанса, подняла голову. Я соратнице стал
напевать колыбельную про странные ауры на планете Грязь, про тот фокус,
который учудил хозяин избы, и, что мы, похоже, не смогли врубиться в
местные дела. Но вскоре заметил, ей в сущности не до того - слезы на
глазах космического монстра!

- Старая женщина-"бабка" назвала меня дочкой. Алекс, мне никто
никогда не говорил это слово. Я ведь обычный инкубаторский номерок,
вскормленный автопоилкой для женских смертоносных эскадрилий, я - всего
лишь органическая начинка для боевой колесницы.

Тьфу на такое высказывание! Особенно мне не нравится, когда меня по
имени называют, я давно уж не в цыплячьем возрасте.

- Ты бы лучше всплакнула, когда размазала из импульсника старателя,
который всего лишь шлепнул по попке твоей железобетонной. Его уже
предупредили, он уже удирал на катере, а ты догнала и трах-тарарах...

- Я тогда не знала, что мне делать с моей обидой. В нашей эскадрилье
все девушки были уверены в сверхценной своей миссии, все стремились к
идеалу суровой воительницы... Старатель был таким же номерком, как и я.
Одним-двумя меньше, какая разница - инкубаторы все равно поддерживают
численность касты на необходимом начальству уровне. А сейчас вдруг дошло
до меня, что дело не в количестве, не в мощности инкубатора, что можно
быть не только боевой единицей.

Вот так Фикса, первая сломалась, хотя внушала доверие. Но увы, как
незатейливо была уверена, что она валькирия, так же запросто и отреклась
от своей сверхценной миссии. Надо бы поскорее отправить ее отсюда, пока не
начала фокусничать.

- Бесхитростный ты бабец, К111. Дело не только в количестве, но и в
качестве. Настоящее дело плодит героев, вспомни только войну с плутонами.
И поменьше метаний. Человек, выжимающий одной левой сто кило, не подходит
для душевных мук. Есть божественный ветер, тот самый, что создал Космику,
что раздует ее на всю галактику. А ты струйка в нем. Ты все такое забыла,
потекла как сироп - а ИМ ведь только этого и надо.

Но моя проповедь-отповедь не завела Фиксу на борьбу.

- Кому ИМ? Это только мы все время накрученные, машем кулаками в
воздухе, да так, что палуба из-под ног вылетает. Война, если и была, давно
закончилась. Даже на Земле, кибероболочки слезают с людей, как старая кожа
со змеи. Здесь ведь можно быть человеком, центром семьи, куском деревни,
другом козы и коровы, сестрой белки в лесу, родственником дуба на полянке,
а не какой-то там струей божественного ветра.

- Вот именно, дуба.

Я вижу разговор напрасен, ей теперь только промывание мозгов поможет
или перевод в сословие "мусорщиков", куда сбивается всякая шушера. Я уже
повернулся разочарованный на другой бок, чтоб ее не видеть, а она мне
вдруг предложила:

- Чмокни меня, Алекс.

Я, конечно, вспомнил, как она разорвала пасть одному фобосскому
монстрюку, мужику с большим зеленым хвостом, когда тот пробовал ее
обсосать. Но от неожиданности все-таки потерял ориентацию и исполнил
просьбу. С удивлением отметил, что губы у нее не твердые, как чугун, а
вполне мягкие, хотя в умении ей далеко до дев радости из Кузьмабурга, что
на Луне. А может?..

- Может и палочку сообразим?

Я от своего предложения быстро похолодел, сейчас как рубанет ребром
ладони по шее, и позвоночник пополам. Я, конечно, не старатель и не
монстрюк, но у солдаток принято оказывать половые услуги только тем, кто
их одолеет в учебном бою. Впрочем, она не рубанула.

- Наверное, завтра. Я оттаяла только самую малость.

- Ну, ладно, оттаивай дальше, потом все равно заморозим.

Спалось мне, прямо скажем, не ахти, пусть привычный я к напряженке,
как мяч к пинкам. И вроде можно особо не волноваться, если что, Анима
разбудит, плюс рука лежит на рукоятке моего размазывателя-сквизера, однако
сон выдался тревожный. В нем была деревня, зыбкая как туман. Привычные
очертания соблюдало лишь то, что попадалось на глаза, а остальное
пенилось, крутилось, вытягивалось, принимало недолгий вид, жуткий, как у
персонажей Босха. Вдруг, посреди всего этого свинства, Анима затормошила
меня. И, хоть веки неподъемные стали как у Вия, я, тем не менее, продрал
их. Биоинтерфейс резво принялся докладывать о параметрах моего организма -
где и что выделилось - а меня больше всего заинтересовала господствующая
аура. В ней звучало присутствие твари, нечеловеческая хищность, желание