потом Крепослов сотворил заклинание Ботаника, каковое должно было
отпугнуть упырей-кровопийц и червей-мозгоедов. Черные стражи расположились
по кругу возле слабеньких костров, став почти незаметными темными кучками.
Точно как волки, которые в два счета могут вырвать тебе кадык, серой
молнией выпрыгнув из укрытия.
сторону черных стражей. - Навалиться бы нам сейчас на них и открутить им
чресла.
настанет спокой.
крамольниками, - голос князя был непривычно робким. - Что тогда, друзья?
присылает, - заметил Крепослов. - Ноги в руки и айда на вольный прокорм.
унылый будто захиревший князь. - За медные деньги будем провожать
курваков-тюрков через теменские леса? Наймемся таскать горшки с дерьмом у
богатых шэньцев и сами возсмердим? Ино Крепослов отсечет себе яйца и
пойдет утруждать свой зад в гарем кузнецкого хана?
Макария, кои в плен попались при Лысых Холмах.
подальше от костра, чем ему хотелось. Он сгреб ельник в некое подобие
перины, положил под голову седло, притулился к теплой спине своего
ездового барана Барона и, как ему показалось, закимарил.
видел помазание Макария на царство: зима, Дворцовая площадь, толпы народа,
заряженные безотчетной радостью. Самодержец выходит из золоченых врат
собора к людям, на главе его сияющий венец, в руках зеленых посох,
изображающий Крестное Древо. Недавно закончилась усобица, войны Храма
Чистоты против Властелина Железа и последователей дьявольской ереси
"Сознание Сталина", тысячи воинов вместе со своими господами сложили свои
буйны головы. Желая прекратить смуту и запустение, народ возвел на царство
молодого Макария Чистые Руки, сына Морского Царя, приверженца
второевангельского веры. Князь Эзернет как раз тогда купил Страховида,
юного холопа, у одного из недобитых храмовников и привез с собой в
столицу.
тряпки, там и сям вылезли нитки. Люди еще живы, но руки их полуистлели,
холодные облезшие лица покрыты инеем, величавый же собор смахивает на
полусгнивший покосившийся сарай. Над толпой набрякло сизое небо, похожее
на преисподнюю. Снег оседает на уродливые тела, одежды, строения,
смерзается и на смену сей рухляди приходят прекрасные ледяные изваяния и
сооружения: стрельчатые арки, гроздья легких башенок, соцветия высоких
окон, галереи-паутинки, изящные портики - все словно сотканное из
серебристых нитей. Посреди этой лепоты царь, похожий на дивью статую из
переливчатого хрусталя. Свет стекает с поясневшего неба, на котором однако
нет солнц и заставляет играть новый город и воздух, его насыщающий, всеми
цветами. Парят существа совершенного величавого вида: диски, сферы и
многогранники. Они сливаются и разъединяются, перетекают друг в друга, нет
на них ни греха, ни страха. А еще слышна чудная музыка хрусталя и серебра.
у него не вышло. Ему мнилось, что сам он расползается ветхими гнилыми
нитками. И руки, и ноги, и голова. Он дернул за какую-то нить и от сего
действа расплелся весь его нос, отчего образовалась нелепо зияющая дыра
посреди лица. И единственное, что могло еще спасти от тлена и расползания,
то было превращение в ледяной столп.
вырваться из пут поганого сна. Первое, что распознали глаза, был блеск
устремленной к нему стали. Страховид резко откатился в сторону и там, где
только что был его живот, вонзился в землю злой клинок. Чуть повернувшись
набок княжеский воин подсек ногами то, что казалось пыхтящей грудой.
Выхватив из сапога нож, он ткнул им в сторону шума и лишь по
сопротивлению, передавшемуся руке, догадался, что попал в мясо. Потом,
взявши клинок за зубчик, Страховид швырнул его в другую метнувшуюся тень.
По донесшемуся матерному крику понял, что угомонил еще одного
недоброжелателя.
внезапно кинулись резать княжеских воинов. Но ездовой баран уже поднимался
на ноги и отряхивался, заодно лягнул в лоб подбегавшего стража, ажно
сразил наповал, проломив кость. Страховид вскочил на спину Барона - и
впервые огляделся. Несколько покойных тел, лежащих на холме, явно
принадлежало княжьим воинам. Крепослов, тоже успевший запрыгнуть на своего
барана, отбивался в низинке от наседавших "черных". Страховид шенкелем
кинул своего Барона в ту сторону, срубил первого попавшегося стража,
выстрелом из пистоля сбил другого.
и оба устремились в брешь, образовавшуюся среди подрастерявшихся "черных".
было задержаться. Сумели княжеские воины оторваться в сумерках от черных
стражей, но к утру устали без седел, и бараны выдохлись от бешеной скачки.
К тому же все более чахлой и зыбкой становилась почва под ногами. Грязной
свалявшейся сделалась шерсть и у взмыленного Барона. Закопошились в ней
болотные пиявицы, некоторые из них добрались и до кожи Страховида.
стражи первым делом подобрались к полководцу и отсекли ясную головушку.
Семь лет, с самого отрочества, Страховид жил умом и чувствами своего
господина, который заменял ему отца, мать, а может даже сына - токмо к
князю одному имел боевой холоп заботу. Сейчас разом были обрублены
путеводные нити и Страховид словно погрузился в зябкую томящую пустоту.
единственном, что у него оставалось - ненависти к погубителям князя. А
ведь царь Макарий изшайтанился, сделался нечестивым губителем и рабом
антихриста, подумалось Страховиду. Не зря в кабаках его кличут - Макарка
Зеленая Нога. Извел он лучшего и преданного ему воина. Выходит, что и
верным слугам Эзернета не сносить головы, не допустит злыдень царь
Макарий, чтобы они поведали правду-истину об убиении светлого князя.
псов-стражей, но княжеских ратоборцев на все про все токмо двое. Ну и
пусть убьют, не жалко, решил Страховид, однако зараз заметалась иная
мысль: в сем случае никто не поведает людям о черном коварстве и
погубителей не осудит даже молва. Да, Бог воздаст им по заслугам, однако
высшая кара может свершиться лишь руками человеческими.
сапогами, выискивая, где потверже. Однако там и сям мшина разрывалась
водяными зыбучими окнами, в коих то и дело бухали пузыри - близкая
преисподняя дышала смрадом. Пару раз замечал Страховид узорчатые хребты и
клыкастые морды ящеров-коркодилов. Это еще не беда, тварь-то заметная,
коли не свалишься в воду - она к тебе втихую не подберется. Другое дело -
трупоедки, мелкие ядовитые ящерки. Одну такую гадину Страховид едва-едва
заприметил, когда остановился перекурить из чубука, и покромсал мечом.
без болести. А како станешь ты, возсмердя, синим опухшим мертвецом,
устроит в тебе кладку яиц. Им непрестанный сугрев будет, а вылупившимся
малькам - стол и дом. Ежели же трупоедка не устроит в теле человеческом
своей кладки, то гибнет она мерзкой смертью, ибо новорожденные тварюшки
остаются во чреве и начинают питаться маманькой, изгрызая ее изнутри. Зело
символическая тварь.
како выедет на войну с блестящей свитой, с беловолосыми отроками из
дворцовой гвардии, так учинит неразбериху, каковую распутывать приходится
князю Березовскому. Чего стоит конный натиск, предпринятый по велению
государя на Лысые Холмы, где за день легло костьми два полка лучших
всадников. Князь Эзернет увел тогда войско, лишившееся конницы, почитай
что через трясину, иначе всем сорока тысячам теменцев настал бы худой
конец от тюрков. Князь не токмо умом и отвагой государя превосходил, но и
своим высокородством. Род его был знатен и в те времена, когда о предках
Макария никто слыхом не слыхивал, и тем паче тогда, когда отцы и деды
Зеленой Ноги промышляли лютым разбоем на Теменском море. Неужели
червяк-мозгоед совсем лишил ума Макария - ибо несдобровать ему без верного
полководца...
резвостью? Энти долбоебы-стражи совсем отстали. Они, верно, притомились за
нами гнаться. На кой хрен мы им вообще сдались? - заметил Крепослов, уныло
вытаскивая сапог из грязи.
на каждом майдане, что Макарий - никакой не помазанник Божий, а вор, стало
быть, и самозванец.
воскричим на каждом углу, или складно воспоем на два голоса, сопровождая
пенье ладной пляской. А сейчас-то куда почешем? Раньше мы путь держали в
Буджолд Лоис
Корнев Павел
Ильин Андрей
Юрьев Сергей
Майер Стефани
Афанасьев Роман