занятий каратэ! Хозяин полистал ее без особого энтузиазма и отложил.
как. Схожу еще куда-нибудь, взгляну на тренировки. Национальный престиж -
дело серьезное... Вот если бы древняя наша философия сейчас кому-нибудь
понадобилась так же, как боевое искусство - не знаю, что бы я для того
человека не сделал!
свежий воздух. Закурили.
студенчества имеются личные счеты. Помнишь, как они университетскую
библиотеку пожгли?
тут словно затмение нашло - никак не могу понять, о чем все время шла
речь, и до чего же мы договорились. Поэтому я с наивным видом интересуюсь:
Мертону?
собрался. Но раззадорили мы его не на шутку. В таком деле главное -
подпустить перцу в одно место, как ты полагаешь?
всю жизнь запомнил. Как сфотографировал. Вот он полистает мой презент, к
настоящим мастерам прогуляется и станет большим специалистом по мордобою
ногами. Экстрасупер-люкс, как ты выражаешься.
я недоверчиво, - Мертон вобьет его в землю по самые уши.
чем Мертон хотя бы пошевелится, мой парень успеет и вспомнить, и сделать
этот твой "оо-цуки" как положено, и даже подремать чуток, покуда Мертон
будет считать собственные кувырки.
профессионального борца весом под двести килограммов, выбивает пыль из
нескольких ребят в белых кимоно с черными поясами. И по всему видать, что
нет для него большего удовольствия. Страшный он был все же боец.
выступление Гроссмейстера Каратэ. И каждый втайне, на самом донышке души,
надеялся, что отыщется в нашей великой стране хотя бы кто-нибудь способный
после первого раунда уйти с арены своим ногами. Мертон по обыкновению
своему дробил кирпичную кладку, ломал бетонные плиты и стопки черепицы,
все чин чином...
Странствующий монах, случайно заглянувший в нашу гостеприимную столицу по
пути из одного монастыря в другой в поисках вселенской мудрости.
состоялась маленькая поножовщина, и у него возникли проблемы с полицией. К
тому же, сдается мне, он боялся-таки увидеть, как из его задумки выйдет
натуральный пшик, а из его любимого племянника сделают рубленый шницель...
по пути на арену, оказался именно мой. И я с полным моим почтением подвез
приобщенного к тайнам небес до самого входа, выскочил из кабины раньше
него и с поклонами открыл ему дверцу. Монах, не глядя в мою сторону,
подошел к полицейским, что-то им бросил через плечо, и те чуть ли не за
руки впихнули меня в эту ревущую тысячами голосов коробку следом за моим
пассажиром. Я поупирался для приличия: мол, день еще не закончен, мне бы
деньжат подзаработать... Но те, здоровенные буйволы, ни в какую. Сказано -
сопровождать до арены, и хоть тресни!
дырочку, а сам трясусь, как паралитик.
черным пауком на рукаве, перетянутый широким красным поясом, огромный
фалангистский жеребец. В этот миг он казался мне, да и всем, кто сидел на
трибунах, и в самом деле непобедимым. Непреодолимой злой силой. Стихией.
укрылся в тени, присел на корточки и чуть ли не поклоны бьет. Лицо мирное,
потустороннее какое-то... Увидел меня и словно опомнился. И тихонько мне
шепотом:
отвечаю:
меня задерживаете...
поводу, а тайну хочет уберечь. На тот случай, о котором он говорил там, в
своей конуре. Если вдруг нас всех трясти начнут да душу из нас вынимать за
то страшное знание, что покуда один только он хранит. Чтобы, значит, не о
чем было мне пробалтываться, когда, не приведи господь, на меня так
нажмут, что я готов буду сознаться в чем угодно.
ты, парень, не подведи.
ему подавай...
в черном потрепанном халатишке с капюшоном. Отложил в сторону длинный
монашеский посох, скинул сбитые в странствиях сандалии. Потуже затянул
веревку из шерсти яка, что была ему вместо пояса. Поискал глазами Мертона,
словно бы не приметил сразу. И слегка так поклонился ему. Как равному.
со дня на день запустят атомную электростанцию, мы не смеемся над своими
монахами. Но одно дело видеть его на улице возле монастыря, и совсем
другое - посреди спортивной арены, в перекрестье прожекторов. И поэтому по
рядам зрителей прокатился конфузливый смешок, и даже Мертон переступил с
ноги на ногу и недоуменно покосился на судей: дескать, кого же вы мне это
подсунули?! Только нашему монаху все было нипочем. Стоял себе спокойно,
невозмутимо и таращился по сторонам, будто тысячи эти сумасшедшие не на
него собрались сюда посмотреть, а исключительно для того, чтобы он
отвлекся от возвышенных размышлений, за ними наблюдая.
момент нашему священнослужителю вздумалось почесаться, что он и проделал с
большим наслаждением. И это окончательно убедило всех, включая Мертона,
что на арену вышел самоубийца. Впрочем, вряд ли Мертон задумал что-то
серьезное: наверняка его предупредили, что в нашей стране монаха лучше
пощадить. Лупить, стало быть, но не в полную силу. Поэтому Гроссмейстер
терпеливо дождался, когда у соперника прошел зуд, и лишь тогда быстро
двинулся вперед. Он с ходу нанес обходной удар ногой, "маваси",
намереваясь разом покончить с этим балаганом. Затрещало белое кимоно,
ветерок пронесся над ареной... Я зажмурился.
Он возник немного в стороне от места схватки, все такой же спокойный,
задумчивый, до предела углубленный в себя. И только я догадывался, что все
это время он старательно шелестел страницами учебника по каратэ в своей
невероятной памяти.
перекрестье прицела своими стеклянными глазами. А потом тело его
взорвалось одним движением, рука пошла от плеча, как ракета из пусковой
шахты - с той же силой и скоростью. И будто бы даже грохот прокатился над
ареной от этого страшного удара... Между тем, как его противник, не меняя
позы, очутился в трех шагах за его спиной. Я уверен, что многим искренне
захотелось протереть глаза. В том числе и Мертону.
каратэ, если вы знаете... Тут они впервые вошли в контакт, потому что
монах добрался до нужной страницы, прочитал, что там пишут умные люди, и
попробовал заблокировать атаку. Но слегка ошибся и сделал это не так, как
обычно принято в каратэ, то есть в направлении движения атакующего - с
тем, чтобы использовать его же собственную силу. Вместо этого он поставил
Мертону встречный блок против движения его руки, и этот конь, играючи
ломавший бетонные плиты, с криком боли схватился за предплечье. Врачи по
краям арены вскинулись, не сразу сообразив, к кому же спешить, но судья
остановил их: Мертон не просил о помощи. Он был потрясен, но не напуган.
Он просто не умел пугаться, не был приучен, потому что еще не встречал
равного себе. Не знал он, что по неведению сцепился с древним
человеком-молнией, непобедимым воином нашей земли, одним из тех, кто века
назад отражал набеги всяких там кочевников и самураев, кто долбил в хвост
и в гриву всех рвавшихся в наши горы, кто пришиб фалангистов десять лет
назад, когда им захотелось власти и крови!.. Одним словом, вы понимаете,
что я тогда переживал.
него и ждал. И вся Большая арена ждала, замерла на вздохе, не веря
собственным глазам.
ощущалась громадная неуверенность. Должно быть, только теперь он испытал
нужду собрать воедино всю свою силу, мастерство и злость, чтобы победить.
И уж, разумеется, начисто забыл обо всех увещеваниях насчет вежливого
обращения с местными священнослужителями.
не видел удара, а на рапиде, который накрутили почуявшие сенсацию
хроникеры, картинка оказалась смазанной. В одном я абсолютно уверен: он