могу! Особенно нравится монолог главного героя о смысле бытия, где он
задает миру вечные вопросы. Даже не ожидал от себя таких высот. Ради одной
этой повести стоило просидеть в каменном колодце, честное слово!
произведение получилось на таком же высоком профессиональном уровне, что и
предыдущее. Судите сами. Поначалу действие развивается нарочито
тривиально: человек путешествует из города в город и совершает повсюду
массу благородных, а иногда даже героических поступков. Например, он сумел
уничтожить страшного инопланетного робота, захватившего власть в одном из
селений, противопоставив коварству ум и отвагу - здесь я внес элемент
сказочной фантастики. Путешественник шутливо называет себя "солдатом,
исполненным грусти", хотя на самом деле никакой он не солдат, просто
удивительно хороший человек, который мечтает установить везде царство
справедливости и самоотверженно борется за это. Все вроде бы идет к
счастливой развязке - его выбирают мэром, но вот тут-то ситуация и
ставится с ног на голову. Оказывается, каждое доброе дело, совершенное
главным героем, было бессмысленным до глупости, никому не нужным.
Оказывается, люди над ним везде потешались. Оказывается, мэром-то его
выбрали специально ради злого смеха. И сражался он отнюдь не с
инопланетным роботом, а с обыкновенной электростанцией, использующей силу
ветра. Больным и старым "солдат, исполненный грусти", возвратился домой.
Повесть эта о том, что благородство должно иметь хоть какие-нибудь мозги.
Здорово придумано, верно? Хорошо, что я решил работать самостоятельно. Мое
творчество гармонично вольется в общечеловеческую культуру, это очевидно.
Спасительница моя, да сбудется мечта, да не прервется надежда, да
приблизится свет Твой, о, Спасительница моя..
собственное, выстраданное! Зарубки регулярно прибавляются, с гордостью
поглаживаю их и думаю о том дне, когда выйду отсюда. Мне есть с чем выйти,
я не зря прожил жизнь. Недавно сочинил несколько развлекательных рассказов
- так, для собственного удовольствия, позабавил себя немного. Один,
например, о том, как четверо друзей-смельчаков спасли честь некой
королевы, сумев за неделю доставить ей драгоценности, которые та
опрометчиво подарила высокопоставленному любовнику из соседней страны. Или
другой рассказик: про несчастную безнадежную любовь совсем юных созданий
из богатых семейных кланов на фоне ужасающей кровной вражды. Что-то меня
потянуло к средневековой тематике. Но это, конечно, не больше чем игрушки,
воспоминание об умершем во мне мальчишке. Если же говорить о серьезном, то
я задумал большой роман, и даже знаю примерно, о чем он будет. О любви,
верности и долге.
доконает. Махать инструментом подолгу уже не могу, начинается одышка, да и
писать слегка подустал. Сдаю я, дряхлею. Не рано ли? Ладно, нечего ныть -
отосплюсь, отъемся и стану свежим, как огурчик. Огурчика бы. С хлебушком.
Чайку, молочка. О-ох! Пирожного... Обрыдла мне консервно-брикетная жратва.
К тому же у воды появился запах - затхлый, болотный. Есть все-таки хоть
какие-то изменения в этом пустом черном мире. Тишина здорово действует на
нервы, она и раньше доводила меня, но я с ней успешно боролся работой, а
теперь долбить не могу, и тишина вновь начинает строить свои козни. То
одно послышится, то другое. Впрочем, я привычен, ушам давно не верю.
Только глазам, руке и голове. И Ей, которая наверху. Все так же преданно
светит мне, моя ненаглядная.
Прекрасно, сам себя поздравлю. Роман посвящен трагедии женщины, которая
разрывается между любовью и материнским долгом. Она была замужем за
человеком много старше ее, у них рос ребенок, земля под ее ногами казалась
прочной, незыблемой, но вот - в скучную жизнь ворвалась Любовь. Полюбила
она молодого, красивого, и поехало-покатилось. Бросив мужа, осталась без
ребенка. Жила с любимым, а тот ее предал. Всем она портила жизнь, свою же
вовсе сгубила. Страшная, нравственно неразрешимая история. Как-то сразу
мне явилось имя этой несчастной женщины, оно жестко соединилось с ее
обликом. Анна. Женщину зовут Анна. Я вынесу имя в заглавие, и пусть роман
станет моей вершиной, моим главным словом.
"Робинзон". Кажется, это был мой первый литературный опыт. Перечитал ее,
испытав настоящее потрясение. Боже, как я в молодости писал! Но каким
образом мне удалось в раннем произведении достичь таких философских
глубин, причем в сочетании с невероятным по своей простоте и
увлекательности сюжетом? Чудеса. Плюс к тому абсолютная достоверность
психологии главного героя, плюс к тому отточенный слог. Да, я был
талантлив крупно и, надеюсь, таковым остался. Вещь эта явно
автобиографична - о твердости моего духа, о несгибаемости моего характера,
только главный герой в конце концов выбирается из заточения, а мне вот
никак не удается... Без сомнения - лучшая вещь. Лишь название не очень
удачно, слишком конкретное. Подумав, я зачеркнул "Робинзона" и заменил его
на "Остров". Так будет аллегоричнее.
приняли нелепые, мучительные формы - чудится, будто кто-то методично бьет
железом по камню. Прекращает, и снова бьет, прекращает - и снова... От
этого звука никуда не деться. Затыкаю уши и все равно слышу. Пытка.
Кряхтя, я покинул вконец истрепанный спальник, забрался в пробитый мной
туннель и приложил ладонь к стенке. Поверхность вздрагивала при каждом
звуке удара. Это была не галлюцинация! Боже мой... Спасатели! Прорываются
ко мне! Обезумев от радости, я выскочил, схватил лом, вернулся и замолотил
им в бетонную преграду изо всех сил. Колкие крошки брызнули в лицо. С
другой стороны меня явно услышали - ощутимо увеличили темп. Я работал так
бешено, как никогда прежде, откуда только силы взялись! Сколько прошло
времени, не знаю, одышка была беспощадной, я валялся, приходил в себя,
снова вставал и бил, бил, бил, с трепетом чувствуя - тает, подается
отделяющая меня от спасения перегородка. И она пала! Не помню, как я
добивал последние камни. Человек с той стороны помогал мне. Когда проход
был выдолблен окончательно, я взял фонарик и вполз обратно к себе, давая
спасателям дорогу. Вслед за мной показался седой старик, в одной руке
держащий свечу, в другой - толстый железный прут. Что-то неуловимо
знакомое было в его лице. Мы долго молчали, глядя друг на друга. Наконец,
я все понял. "Стас! - крикнул я. - Стас, Стас, Стас!" - и упал в его
объятия.
приступы хохота, потом слез, мы держались за руки, словно влюбленные,
боясь разжать пальцы даже на мгновение, мы пытались говорить, но слова
вязли в горле, потому что ужасающая ясность вошла в наше жилище без слов.
Выхода отсюда не оказалось. Не оказалось... Просто в момент катастрофы его
отшвырнуло в противоположный конец зала, поэтому он и остался жив. А затем
все это время существовал в условиях, очень похожих на мои. В той половине
бункера так же сохранились склады с запасами на случай войны, так же текла
вода из крана, только фонарей там не нашлось. Зато в изобилии имелись
свечи - самый верный источник света. Лифт его был завален, и он пробивался
сюда в надежде, что шахта моего лифта уцелела. Одна у нас была надежда,
одна на двоих. Где она теперь, наша надежда?.. Как же ты выдержал? -
спросил я Стаса. Он объяснил с горечью, что беспрерывно творил. Творчество
его спасло, потому что именно оно является главным занятием человека -
истинное творчество, создание Нового. Он сказал, что писал стихи и прозу.
Нас вдохновляла звезда, указавшая путь, подарившая цель, осветившая жизнь,
только мой коллега называл ее по-иному - Светочем... Почитай что-нибудь, -
попросил я. И он продекламировал, наслаждаясь каждым звуком: "Я помню
чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как
гений чистой красоты." "Это мое лучшее стихотворение", - добавил Стас
смущенно. Действительно, стихи были восхитительны, но, к сожалению, на
что-то смутно похожи. Вероятно, слишком традиционны. А впрочем, какая
разница! Мы еще поплакали вместе, потом я решил похвастаться своей лучшей
повестью. Он загорелся дать в ответ что-нибудь собственное из прозы,
сползал к себе, вернулся с кипой бумажных листов. Мы обменялись и начали
читать. Я дал ему "Остров". Увы, роман был еще не завершен.
человеке, который в результате кораблекрушения очутился на необитаемом
острове и прожил там два десятка лет. Я читал, и у меня глаза лезли на
лоб. Как! Каким образом Стас смог почти дословно воспроизвести мое лучшее
творение! У него что, был лаз сюда, о котором я не знал? Бред собачий. Но
ведь таких совпадений не бывает! Почему, разделенные глухой стеной, мы
создали произведения, похожие, как двойняшки? Кто из нас вообще сочинил
их?.. Повесть была написана бездарно. Совершенно бездарно. Я брезгливо
бросил рукопись на бетонный пол и презрительно выцедил: "Тебе не стыдно?"
Стас оторвался от "Острова", нетвердым шагом подошел, дико сверкнул
глазами и вдруг с размаху ударил меня по лицу.
взвизгнул Стас. - Мое!" Ты вор, - сказал я ему, сдерживая гнев. - Ты хуже
вора, - а он продолжал бредить: "Это же мое... Бездарь... Это мое...
Ничтожество..." Он просто безумен, успокаивал я себя, он явно болен, но
его чудовищные оскорбления хлестали меня по щекам, и я не сдержался,
крикнул - Заткнись! - а он долбил и долбил одно и то же, какой-то вздор
насчет плагиата, творчества и светоча. Его слова многократным эхом
отражались от стен, и тогда, не в силах унять поток гадостей, несущихся со
всех сторон, я мысленно воззвал к Спасительнице. Молю Тебя! Молю Тебя,
помоги! Открой ему правду! Открой им всем правду обо мне - всем, кто
остался и кто явится сюда, - ведь я гений? Ведь да?.. Наверное, я
непроизвольно говорил вслух, потому что голоса неожиданно смолкли. "Не
трожь звезду! - осмысленно произнес Стас и хрипло расхохотался. - Ну ты и
грязь. Я раскусил тебя, ты ничего не сделал сам, ты все это украл, - его
дрожащий палец указывал на мой архив. - У меня украл." Убирайся вон!!! -
приказал я, поднял с пола ворованную повесть и швырнул ее к лазу. Бросок
Маккарти Кормак
Мурич Виктор
Юрьев Сергей
Акунин Борис
Никитин Юрий
Посняков Андрей