Чтение 3–й страницы книги ~Музей~

Лондона полном туристов, все произошедшее в музее казалось мне дурным
сном. Господи, - подумал я тогда, - надо срочно кончать с моими
увлечениями древними культами и историей Египта. Еще немного и у меня
окончательно поедет крыша. Пусть лучше я, как другие парни из моей школы,
буду ходить на футбол и мечтать о своей мотоцикле, чем попаду в психушку.

В маленьком магазинчике на углу я купил бутылку холодного лимонада и
залпом осушил ее до дна. Теперь я чувствовал себя значительно лучше.
Несомненно, что падение атмосферного давления накануне перед грозой,
мрачная обстановка музея, мое чрезмерно развитое воображение, да еще удар
об основание египетской колонны, вызвали временное помешательство
рассудка. Но, слава Богу, теперь это уже в прошлом. Я резко встал со
скамьи, намереваясь пойти к тете Розе и рассказать ей о случившемся, как
красная пелена упала перед моим взором. Мгновенно все вокруг - люди,
здания и даже деревья окрасились в пурпурный цвет. Кроме того, вокруг
некоторых прохожих я заметил радужное сияние, сходное с...

...убедился, что это был не сон. Я отчетливо видел печать смерти на
их лицах и мог с непонятной уверенностью сказать, когда и кто из них
умрет.

Прямо передо мной какой-то толстенький джентльмен в черном, наглухо
застегнутом сюртуке собирался пересечь улицу на углу Блумсбери-Уэй прямо
напротив магазина. Радужное сияние, чуть заметное у остальных прохожих,
так и полыхало над его головой, означая, что часы его сочтены. Я крикнул
ему изо всех сил, но он не расслышал меня среди шума, царившего в этот час
на оживленном лондонском перекрестке. Толстяк лишь на секунду замешкался у
желтого светофора, как красный двухэтажный автобус, вынырнувший из
Саусемптон-Роу, мгновенно подмял его под себя.

Из под колес мелькнула беспомощная белая кисть, истошно завизжала
какая-то женщина, и автобус от резкого торможения занесло на край
тротуара. Беднягу просто растерло по мостовой, и сейчас от него осталась
только куча тряпья, да комок растерзанной плоти, пропитанной густой
кровью. Только тогда до меня дошло, что красная пелена, закрывавшая мой
взор последние четверть часа, исчезла так же внезапно, как и появилась.
Вместе с ней исчезли и радужные нимбы над головами прохожих. Их судьбы и
смерть, как и прежде, вновь стали для меня тайной. Что ж, демон из чужого
мира добился своего, предъявив такие очевидные доказательства своей силы.

В тот вечер я сказал тете Розе, что обойду западное крыло музея и
потороплю последних посетителей, а сам спрятался в узком коридоре рядом с
Галикарнасским мавзолеем. Рипли Ван Клейн только что покинул этот зал, и я
знал, что старый музейный служитель никогда не обходит дважды уже
осмотренные помещения.

Я сидел на мраморном парапете и слышал как гулко колотится сердце у
меня в груди. Озноб страха сотрясал тело, и временами меня охватывало
непреодолимое желание бежать как можно дальше отсюда, в то время, как
другая не менее могучая сила цепко держала меня на месте.

Борьба противоположных желаний настолько утомила меня, что я не сразу
услышал Зов, громко раздавшийся в моем сознании. Словно во сне я поднялся
и следуя мысленным указаниям Существа из Другого Мира, двинулся вверх по
западной лестнице.

Почти в бессознательном состоянии, как сомнамбул, я поднимался по
крутым ступенькам, не осознавая, куда и зачем я направляюсь. Так я
очутился в зале номер 62, где хранились египетские папирусы.

Судя по отвратительному запаху и чуть заметному дрожанию воздуха
Демон был уже там. Следуя его мысленным указаниям, я достал из стеклянного
шкафа папирус Хунефера, относящийся к девятнадцатой династии Нового
Царства.

Мне не нужно было разворачивать свиток, чтобы увидеть текст. Я и так
прекрасно помнил украшенное великолепными иллюстрациями древнее
изображение суда Озириса и вырванное человеческое сердце, лежащее на весах
у ног страшного собакоголового бога Анубиса - покровителя гробниц и
заупокойных культов.

Из моего горла вырвался хриплый незнакомый звук, непохожий на
человеческую речь. Не сразу мне удалось понять, что это именно я
декламирую текст из "Книги Мертвых". В полной прострации я стоял, как
истукан возле древних свитков, произнося непослушными губами самые темные
и таинственные главы магической книги.

"Глава, чтобы не умереть вторично", "Глава, чтобы не истлеть"...

Когда я добрался до изречения "Чтобы дать душе соединиться с телом",
воздух рядом со мной заметно уплотнился и Существо Оттуда начало принимать
видимые очертания.

Боже, какой же отвратительной показалась мне эта тварь!

Бесформенное обрюзгшее тело шести футов росту, мерзкие длинные
щупальца, синеватая, переливающаяся разноцветными разводами бугристая
кожа, покрытая отвратительной слизью...

Я содрогнулся от вида чудовища, но помимо своей воли продолжал читать
архаичное заклинание. Остатками разума, дремлющими в моей голове, я
осознавал нелогичность происходящего, ибо в руках я держал один текст, а
декламировал другой, гораздо более древний. Впрочем та легкость, с какой я
выговаривал древнеегипетские заклинания и непослушность моих членов
указывали на то, что истинным жрецом сего непонятного и зловещего обряда
был отнюдь не я, а кто-то другой, гораздо более могущественный,
использующий мои губы только в качестве звуковоспроизводящего устройства.

Материализовавшийся демон взял меня за руку и повел вниз, в зал
саркофагов. Там мы подошли к самому большому из них, и я со страхом
увидел, как его огромная каменная крышка с душераздирающим скрипом
медленно поехала в сторону, обнажив бездонную пустоту содержимого.

В состоянии, близком к помешательству я стоял между зияющим провалом
древней гробницы и отвратительной тушей чудовища, проклиная свое
злосчастное любопытство и неуемную дерзость, толкнувшие меня на столь
безрассудные поступки.

Тем временем без какого-либо предупреждения Демон толкнул меня в
саркофаг, а сам навалился сверху. Последнее, что зафиксировало мое
окаменевшее от ужаса сознание, было задвигающаяся на место крышка
саркофага, а затем наступил вечный мрак и тишина...

...как я уже упоминал.

Отсюда я сделал вывод, что большую часть времени я провожу между
нашими мирами, в той щели во времени и пространстве, которая образовалась
между Землей людей и чуждой нам Землей монстров. Временами мне открываются
картины их ужасающей и полной мрачности и безысходности обители, и тогда я
не могу сдержать дрожь отвращения. Лишь однажды я осмелился
непосредственно проникнуть в их мир и с тех пор не могу вспоминать об этом
без ужаса.

Эта планета несомненно была Землей, более того населенной настоящими
людьми, или вернее тем, что от них осталось после тысячелетий служения
Демонам. Однако истинными хозяевами планеты стали кошмарные порождения
тьмы, отдаленно напоминающие самых ужасных богов древнеегипетских культов.

Гниль и запустение царили повсюду. Влажный туманный климат,
насыщенный тяжелыми испарениями обширных болот, рождал странные оптические
иллюзии. Серые призраки то появлялись, то исчезали перед моим взором.

Угрюмые и запущенные строения немногочисленных деревень и поселков
были населены людьми, несущими на своих лицах явную печать вырождения.
Собравшись в своих капищах под надзором суровых жрецов они исступленно
совершали свои черные ритуалы, нередко сопровождая их человеческими
жертвоприношениями.

Мой провожатый, или скорее бессменный страж всюду сопутствовал мне в
моих странствиях. Я уже привык к его присутствию и научился легко
обращаться с ним при помощи мысленных усилий.

Вместе с ним мы совершили немало путешествий по параллельным мирам и
во времени, и я действительно смог собственными глазами увидеть историю
человеческой цивилизации, причем не только нашей. И пусть величественные
картины правления египетских фараонов и римских императоров я смог
наблюдать только сквозь мутную пелену Разделяющего Барьера, все равно это
было великолепно!

Но как ни странно, факт удовлетворения моего любопытства радовал меня
гораздо меньше, чем мог прежде предположить. Неуемная тоска по дому
съедала мою душу.

Однажды я попросил Демона показать мне родные края если уж не в
настоящей Англии, то хотя бы в этой квази-Земле, и через несколько
мгновений я был уже в Лондоне.

Место, в котором мы очутились, лишь отдаленно напоминал мне город
моего детства. Я с трудом угадывал извилистые берега Темзы и не узнавал
хорошо знакомый мне по прежней жизни ландшафт столицы Британии. В
городском пейзаже преобладали черные и серые тона. Мрачные и угрюмые
строения зияли провалами окон, и лишь за некоторыми покосившимися рамами
зыбко светились огоньки свечей. Надо всем господствовал отвратительный
запах, что я ощутил впервые в залах Британского музея, и который
преследовал меня повсюду в этом мире.

Сам музей, к моему удивлению, находился в этом мире там, где ему и
полагалось быть - между Рассел и Монтегью-стрит, но Боже, - каким
уродливым он мне показался!

На первый взгляд его линии повторяли привычные очертания, известные
мне по прежней жизни, но грубо нарушенные геометрические пропорции
придавали некогда величественному зданию жуткий и отталкивающий вид.

Восемь мощных колонн как и полагалось, возносили вверх огромный
фронтон, украшенный барельефами, при взгляде на которые по телу у меня
пробежала дрожь ужаса и отвращения. Там, где на Земле на входящих
посетителей смотрели величественные и прекрасные фигуры богов,
олицетворяющие мудрость и красоту человечества, здесь на меня насмешливо и
злобно взирали монстры, один страшнее другого.