Чтение 3–й страницы книги ~Мессия~

приближением разбойного часа люди спешили отойти ко сну, чтобы не слышать
и не видеть того, что будет происходить у них под окнами. Да и можно ли
привыкнуть к задушенным крикам, к топоту спасающихся ног, к ожесточенным
автоматным очередям?.. Кое-кто считает, что можно. В конце концов человек
привыкает ко всему. Так уж безрадостно он устроен. И почему бы не
привыкнуть к ужасам, если они мало-помалу превращаются в среду обитания?
Лично у меня на этот счет своя точка зрения, хотя афишировать ее я не
собираюсь, ибо давно сообразил, что СВОЯ точка зрения не так уж часто
совпадает с общественной. Это нормально, потому что она СВОЯ, но это и
ненормально, так как, отличаясь от общественной, она поневоле перечит
довлеющим нормам, подставляя спину хозяина под град болезненных ударов.
Что ни говорите, а общественность умеет за себя постоять и, начав бить,
старается на совесть. Поэтому не раздражайте живущих, держите мысли при
себе, - там они будут сохраннее. Ну а если приспичит и зачешутся кулаки,
плюйте на все и деритесь. Честь вам и хвала, хотя победы вам и не
одержать...

На улице хлопнул выстрел, и, вздрогнув, я просыпал в кастрюльку раза
в три больше специй, чем обычно. Поглазев на булькающее варево, подумал,
что бедному моему желудку придется несладко. Мало того, что его лишили
нежного голубиного мяса, так теперь какой-то олух вздумал стрелять под
окнами. Вместо похлебки, конечно, получится "лисий яд". Я помешал в
кастрюле деревянной расписной ложкой и осторожно понюхал... Хотя что в
наше время не лисий яд? Человеческие организмы научились переваривать
ингредиенты, от коих любой живущий в средние века немедленно бы
окочурился. Впрочем, древних поминать некорректно. Они и Мы, должно быть,
два совершенно разных подвида. Да и нужно ли сравнивать? Они не дожили до
наших дней и уже одним этим должны быть счастливы...

Пара горстей чечевицы, этих маленьких НЛО, довершила нехитрую
кулинарию. Когда я выключал газ, в дверь негромко постучали.

Он вошел и тщательно вытер ноги о коврик. Сумрачно оглядел прихожую и
только после этого протянул руку. Оказывается, я отлично помнил его
ладонь, крепкую, не очень удобную для рукопожатий, заставляющую запросто
похрустывать чужие пальцы. Сейчас она была неприятно вялой, и я сразу
решил, что у Виктора неприятности. В самом деле, разве не по этой скучной
причине мы вспоминаем друг друга спустя месяцы и годы? Нужда - верная
сводница. Лишь, угодив в беду, мы начинаем лихорадочно листать телефонную
книгу и старые блокноты, отыскивая забытые адреса. В молодости друзья
необходимы для радости, в старости - для совместных воспоминаний. Между
первым и вторым - полоса отчуждения, прерываемая мгновениями катастроф.

- Как ты попал в подъезд?

Этой теплой фразой я поприветствовал его появление.

- На ночь наружную дверь у нас всегда запирают...

- У меня подошел ключ.

Голос его тоже изменился. Звучный баритон окрасился хрипотцой, стал
более интересен. Принюхавшись, он прошел на кухню и покорно расположился
на предложенном табурете.

- Мебель шаткая, просьба не раскачиваться.

Честно предупредив гостя, я вернулся к своей кастрюльке. Торопить
Виктора я не собирался. Что-что, а вывалить беды друг на дружку мы всегда
успеем. От чечевицы он отказался, но кружку с чаем без сахара взял.

- Что это? - отхлебнув, он недоуменно скосил глаза на посудину.

- Вишневый лист и крапива.

- Ага, - он вновь потянул кружку к губам. - Ты всегда слыл за
выдумщика.

Я зачерпнул себе в миску парящей чечевицы и присел за стол.

Вот так, господа присяжные! Так тоже бывает в жизни!.. Два закадычных
друг встретились через восемь лет разлуки и не попытались задушить друг
друга в объятиях. Я, морщась, поглощал свой "лисий яд", а Виктор
невозмутимо прихлебывал из кружки. Когда с ужином было покончено, мы
закурили.

Сколько я помнил Виктора, он всегда предпочитал брать быка за рога.
Затянувшееся молчание доброго не сулило. Такие уж все мы ужасные хитрюги и
мрачное, как правило, приберегаем на десерт.

Потрескивая дешевой папироской, гость потянулся рукой к голове,
как-то неуверенно погладил ежик волос.

- Черт!.. - По губам его скользнула растерянная улыбка. - Так долго
ходил в шляпе, что все кажется - сидит на макушке.

- Бывает.

Виктор искоса взглянул на меня.

- А ты по-прежнему работаешь в издательстве?

- Работал - так будет вернее. К несчастью, успел
переквалифицироваться. Сторожу городскую библиотеку.

- Сторожишь, сидя на кухне?

- Не всегда. Хотя рвения особого не проявляю, тут ты прав. Дело в
том, что книги сегодня мало кого интересует, так что и сторожить их
особенно нечего.

- Понятно...

- Что тебе понятно?

- Все, - брови Виктора упрямо сдвинулись. Эту его мимику я помнил
прекрасно. Забавно, но я узнавал его по частям, склеивая из фрагментов
дорогой, полузабытый образ. Он несомненно сдал - наш великолепный Виктор.
Широкие плечи опустились, на лицо паутиной легла сеть морщин. Поношенный
костюм и стоптанные туфли шарма ему не прибавляли. И все же в нем
ощущалась прежняя твердость, хотя еще минуту назад я был уверен, что от
детских моих восторгов не осталось и следа. Вглядываясь в иссушенное
временем лицо, я вдруг испытал давно забытое смущение. В юношеских наших
компаниях Виктор всегда верховодил, и сейчас лишний раз мне пришлось
убедиться, что лидерство не является следствием одной только силы или
характера. Здесь сказывалось что-то от гипнотизма. Некая загадочная сила
влекла людей к Виктору, без слов доказывая его превосходство.

- Ты не спрашиваешь, зачем я заявился к тебе?

- Жду, когда ты сам об этом поведаешь.

- Видимо, придется, - он усмехнулся. Медлительно оглядел кухоньку и
как-то незаметно взглядом переключился на меня. - А ты не очень изменился.

- Старался. Жил умеренно, дешевого вина не употреблял - и вот итог! -
я изобразил улыбку.

- А не скучно было?

- Отчего же?.. И это бывало.

- Бывало... - Виктор рассеянно забарабанил пальцами по краю стола. -
Сколько же нам лет-то уже? А, Серега? Держишь в уме или нет?

Не отвечая, я поднялся и отнес тарелку с ложкой к раковине. Надо
же!.. Тип, с которым я не виделся без малого десятилетие, умудрился
взвинтить однокашника в несколько минут. Пустив горячую воду, я обернулся.

- Слушай, господин прохожий, ты ведь проходил мимо? Так какого черта
заглянул сюда?

Виктор хмыкнул.

- Ты не поверишь, но я и сам представляю сие довольно смутно, -
потянувшись, он ухватил меня за кисть и силой заставил опуститься на
табурет. - Не ерепенься, Серега. Разговор у нас впереди еще долгий. Успеем
поругаться.

- Разговор? О чем?

- Ну, во-первых, о нас с тобой. Мы ведь давненько не виделись.
Найдется, наверное, что порассказать друг другу.

- А во-вторых?

- А во-вторых, у меня есть на тебя кое-какие виды. Так мне по крайней
мере кажется. - Виктор озабоченно потер лоб. - Видишь ли... Завтра в этой
стране произойдет что-то вроде переворота. Бескровного и внезапного...

- Перевороты всегда внезапны.

- Может быть, но грядущий переворот будет самым внезапным из всех
известных.

- Ты смеешься?

- Я даже не улыбаюсь. Дело в том, что искомый переворот совершат
двое: ТЫ И Я...

СТРАННАЯ БЕСЕДА

После душа Виктор заметно повеселел. Вытираясь полотенцем, он прошел
в комнату танцующим шагом и даже несколько минут уделил развешенным на
стенах фотографиям. На губах его блуждало таинство Моны Лизы, холодок
отчуждения в глазах растаял. По-хозяйски погасив лепечущий о политике
телевизор, он добродушно поинтересовался.

- И часто смотришь эту хреновину?

- Примерно через день.

- Флэттеров тоже слушаешь?

- Упаси бог!.. Уж лучше порнофильмы германцев.

- Ага, значит есть еще надежда.

- Я тоже так полагаю. Кстати, как тебе моя ванна?

- А что ванна? Обыкновенная ванна, чугунная. Плитка по краям
вычурная, потолок выкрашен неумело...

- Что ж, спасибо. Значит, не зря старался.

- Разумеется! И что самое удивительное, - у тебя есть вода. И
холодная, и горячая.

- Поблагодари катал, что живут через дорогу.

- Не понял?

- На той стороне улицы игорный дом. Довольно респектабельное
заведение. Попробуй, не дай им воду, - заклюют. А магистраль у нас общая.

- Ясно, - Виктор повесил полотенце на дверной крюк. Сцепив руки на
затылке, протяжно промычал что-то нечленораздельное и плюхнулся на диван.