Эрерой? - подумал он. - Ведь эта Фротье, консьержка с улицы От,
язвительная, тощая, сварливая старуха с пучком редких волос на голове и
пронзительными птичьими глазками, наверняка говорила правду, что частенько
видела Эреру в обществе Гранделя, обычно столь пьяной, что она, видимо,
даже не соображала, что творил с ней такой сластолюбец... "
звучало неподдельное сожаление. - Она была великой певицей, ее приглашали
даже в нью-йоркскую "Метрополитен-Опера". Ну, а некий дом на улице От вам
известен? Или о нем вы также ничего не слышали?
выпученными глазами - добрый центнер изысканно одетой надменности с
огромной жемчужиной в галстуке, стоившей небольшого состояния. Какой-то
репортер был для него не важнее прошлогоднего снега.
осклабился. Кончиком языка он облизал губы, закурил "галуаз" и выпустил
дым прямо антиквару в лицо.
снял трубку и набрал номер.
и рывком притянул к себе. Согнутым средним пальцем правой руки он нанес
ему резкий удар в ухо, а левой - в печень. Грандель взвыл от боли и,
задыхаясь, злобно пробормотал, что Ламбер до конца жизни будет жалеть об
этом.
коротко бросил репортер. - Когда я приложу тебе по-настоящему, ты начнешь
извиваться, как уж на сковородке. Ну, так что? Будешь говорить или мне
продолжить урок твоего воспитания в духе любви к правде и откровенности?
пробурчал Грандель.
одиннадцатого октября?
вспомнишь?
прабабушки? А может быть, старую ржавую клетку для попугая?
ему дышать.
если полиция узнает, как ты попросил его срочно приехать в Верде, он сел в
машину и сломя голову помчался прямо в затопленный карьер. Может быть,
теперь ты все же вспомнишь Эреру?
исключено, что я сам позвоню в полицию и там потребуют объяснения, где вы
были в тот вечер, когда Мажене ни с того ни с сего очутился в гравийном
карьере.
сразу узнал его. Комиссар уголовной полиции Пери. Он, конечно, слышал
последние слова Гранделя, так как, представившись, вежливо, но настойчиво
попросил Ламбера предъявить удостоверение личности. Затем спросил:
ответить на вопрос этого господина. Итак, где вы были в тот вечер?
Желаю вам приятной беседы с этим господином, месье. Только не советую вам
браться за него руками, иначе вам потребуется фунт хозяйственного мыла и
проволочная щетка, чтобы отмыть потом руки.
чем Пери успел достать пистолет, в его живот уставилось вороненое дуло
люгера.
служебное удостоверение, но пытались угрожать мне своей "пушкой". Я вправе
защищать свою жизнь. Смею вас уверить, что я чту закон. Мое удостоверение
на ношение оружия в полном порядке. Всего хорошего, господа!
дверей магазина. Прежде чем Пери пришел в себя от неожиданности, машина
бывшего сотрудника Мажене и любовника его любовницы исчезла за ближайшим
поворотом.
которого он застал в своем саду за кражей яблок. Только сейчас до его
сознания дошло, что Ламбер, если бы это потребовалось, не раздумывая
пустил ему в живот пару пуль. На таких молодчиков редко удается надеть
наручники и отправить их на гильотину. Как правило, в могилу их опускают с
неотделенной от туловища головой, а их погребение сопровождает еще парочка
похорон, на которых полицейская капелла играет траурные мелодии.
ненормальный.
когда издатель Мажене угодил в гравийный карьер?
я подстроил убийство Мажене.
руки.
Пери.
вы будете задавать вопросы в таком тоне, то я немедленно свяжусь со своим
адвокатом. От вас, блюстителя закона, я не потерплю подобного обращения.
желание ударить эту заплывшую жиром, высокомерную рожу, но положение не
позволяло. Здесь у Ламбера было явное преимущество. Пери вежливо спросил:
эта картина?
иметь! Нет, к сожалению, это всего лишь прекрасно выполненная копия.
жемчужина его коллекции?
годятся лишь в копиисты.
пока не знал.
магазина.
вокруг. Он знал Париж не хуже опытного таксиста, знал историю и
особенности каждого района, знал и то, что улица Каше видела лучшие
времена. Торговля Гранделя антиквариатом, несомненно, держалась на
постоянных клиентах. Иностранцы и просто приезжие не сворачивали на эту
тихую, пустынную улочку, по обе стороны которой тянулись небольшие
трехэтажные дома с крутыми крышами и изящными витиеватыми решетками на
окнах - последними свидетелями того, что здесь некогда проживали весьма
состоятельные люди.
бульвару, и мысли Пери вновь вернулись к его участку за городом, к
строительству длинных сходней, которые он собирался проложить через
камышовые заросли от берега до чистой воды, к лодке для рыбалки, к детям.
Пери был спокойным, не слишком разговорчивым, но жизнерадостным человеком.
Несколько полноватый для своих тридцати пяти лет, он все же сохранил
хорошую спортивную форму. Из состояния душевного покоя вывести его было
нелегко. И тем не менее без каких-либо причин у него возникло тревожное
чувство, и, вместо того чтобы отправиться домой, как наметил, Пери принял
неожиданное решение. Оно могло серьезно отразиться на всей его карьере, но
иного пути узнать, чем в действительности занимается этот Грандель, он не
видел.
квартире.