через гостиную и исчез в спальне. Впервые за все это время там поднялась
штора. Повернув голову, он огляделся. Причем, даже оттуда, где я сидел,
можно было догадаться, куда он смотрит. Его взгляд не был устремлен в одну
точку, как в том случае, когда смотрят на человека, а скользил по сторонам и
сверху вниз, как это бывает, когда осматривают... пустую комнату.
кровати повис матрас с постельным бельем. Тут же за ним последовал второй.
это значит. В течение двух дней, точно летающее насекомое, выбирающее место
для посадки, в моем мозгу кружилось и порхало какое-то смутное беспокойство,
интуитивное подозрение - уж не знаю, как выразиться поточнее. И
неоднократно, именно в ту минуту, когда это неуловимое нечто готово было
приостановить свой полет и обосноваться наконец в одной определенной точке
моего сознания, достаточно было какого-нибудь незначительного события,
незначительного, но вместе с тем как бы доказывающего обратное - вроде
поднятия штор после того, как они неестественно долго оставались опущенными,
- чтобы спугнуть это нечто, вновь обрекая на бесцельное парение и тем самым
лишая меня возможности распознать его сущность. Уже давно в моем сознании
наметилось место соприкосновения с ускользающей мыслью. И почему-то именно
теперь, едва он перекинул через спинки кроватей пустые матрасы - щелк! - и в
мгновение ока все слилось воедино. А в точке этого соприкосновения выросла
или, если вам угодно, расцвела уверенность в том, что там было совершено
убийство.
Замедленная реакция. А теперь одно догнало другое. И в миг их слияния
молнией сверкнула мысль: он что-то с ней сделал!
вцепились в коленку. Я с усилием разнял их. "Погоди минутку, не спеши,
поосторожнее, - стараясь взять себя в руки, сказал я себе. - Ты же ничего не
видел. Ничего не знаешь. У тебя есть только одна-единственная улика - то,
что ты ее больше там не видишь".
- с осуждением произнес он.
когда вдруг нарушается кровообращение.
получить возможность все спокойно обдумать:
высовывайся.
предупредить дальнейшие расспросы. Когда он уже закрывал за собой дверь, я
бросил ему вслед: - Войди в подъезд и попробуй выяснить, кто живет на
четвертом этаже в квартире, которая выходит окнами во двор. Да смотри не
ошибись. И постарайся, чтобы тебя не застукали.
делает, что весь день сидит сиднем, нечего удивляться, если ему черт-те что
лезет в голову..." Дверь закрылась, и я приступил к серьезному анализу
виденного.
Давай посмотрим, какими сведениями ты располагаешь всего-навсего несколько
незначительных неполадок в механизме, несколько "прорывов в цепи их
неизменных привычек".
когда накануне в спальне всю ночь горел свет.
после того как сундук унесли, он выпил целых три.
не увязывался его неестественный, преувеличенный интерес к выходившим во
двор окнам соседних домов.
в спальню.
неизвестно куда подлечиться и отдохнуть, это автоматически исключало 1, 2, 3
и 4-й пункты. А пункты 5-й и 6-й полностью теряли свое инкриминирующее
значение. Но дальше это умозаключение разбивалось вдребезги о пункт 7-й.
почему же он не захотел провести в спальне последнюю? Что это, повышенная
чувствительность? Едва ли. Две кровати в одной комнате, а в другой - только
диван или неудобное кресло. Так почему же он спал именно там, если она уже
уехала? Только потому, что он скучал по ней, что ему было одиноко? Взрослому
мужчине такое несвойственно. Хорошо. Значит, она все еще была там.
четвертом этаже в квартире, что выходит окнами во двор, живут мистер и
миссис Ларс Торвальд.
вернулся к исполнению своих обязанностей.
спальне, значит, она вообще не уезжала, ведь сегодня я не видел, чтобы она
уходила. Незаметно для меня она могла уехать только вчера рано утром.
Заснув, я пропустил несколько часов. А сегодня я встал раньше его и, уже
просидев некоторое время у окна, увидел, как он поднял голову с того дивана.
Следовательно, если она на самом деле уехала, она могла это сделать только
вчера на рассвете. Почему же до сегодняшнего дня он не поднимал штору в
спальне, не прикасался к матрасам? И прежде всего, почему он прошлой ночью
не зашел в ту комнату? Это говорило о том, что она никуда не уезжала, что
она еще была там. Однако сегодня, сразу же после отправки сундука, он вошел
туда, вытащил матрасы, доказав тем самым, что ее там не было.
дверь. Моя рука в нерешительности повисла над телефонным диском. Бойн. Вот
кто сможет в этом разобраться. Он работал в полиции, в отделе по
расследованию убийств. Во всяком случае, когда я видел его в последний раз.
Я не хотел, чтобы на меня набросилась свора незнакомых сыщиков и
полицейских. Не хотел увязнуть в этом слишком глубоко. А если возможно,
вообще предпочел бы остаться в стороне. После двух-трех неудачных попыток
мне удалось с ним соединиться.
Торвальд. Бенедикт-авеню, пятьсот двадцать пять. Четвертый этаж, квартира
выходит окнами во двор. Записал?
это?
ты обнаружишь, что там было совершено убийство. Не пытайся вытянуть из меня
больше - это просто мое глубокое убеждение. До настоящего времени там жили
муж и жена. А теперь остался один муж. Сегодня рано утром он отправил
куда-то сундук с ее вещами. Если ты найдешь хоть одного человека, который бы
видел, как уезжала она сам а...
полиции, даже мне самому показались неубедительными.
так, как есть. Потому что я был достоверным источником информации. Я и
словом не обмолвился про свое окно. С ним я мог себе это позволить, потому
что он знал меня много лет и не сомневался в моей честности. Я не желал,
чтобы в такую жару в мою комнату набились полицейские ищейки, по очереди
глазеющие из окна. Пусть действуют с фасада.
этом спектакле мне досталось место зрителя, или, вернее, место,
противоположное тому, которое занимает зритель. Я видел все как бы из-за
кулис, а не со стороны зрительного зала. Я не имел возможности
непосредственно следить за работой Война. Я узнаю только ее результат, если
он будет.
должна была приняться за дело, действовала незаметно, как ей и положено. В
окнах четвертого этажа все время мелькала одинокая фигура - его никто не
беспокоил. Он никуда не ушел. Не находя себе места, он слонялся по комнатам,
нигде подолгу не задерживаясь, но квартиры не покидал. Я видел, как он еще
раз ел - теперь уже сидя; как он брился. Он даже пробовал читать газету, но
на это его уже не хватило.
безобидная подготовка. "Интересно, - подумал я, - остался бы он там,
пронюхав об этом, или тут же попытался бы сбежать?" Впрочем, это зависело не
столько от его виновности, сколько от его уверенности в собственной
безопасности, уверенности в том, что ему удастся обвести их вокруг пальца.
Сам я в его виновности не сомневался, иначе я никогда не решился бы на такой
шаг.