Чтение 3–й страницы книги ~Пиковый валет~

В просторной зале, где не было ни души, а вдоль стен стояли кресла,
надворный советник сказал:

- Посидите тут. И п-папку подержите.

Сам же направился к высоким, раззолоченным, дверям, но те вдруг сами
распахнулись ему навстречу, и вместе с гомоном разгоряченных голосов в зал
вышли четверо: статный генерал, долговязый господин нерусского вида в
клетчатом пальто с пелериной, тощий лысый старик с преогромными бакенбардами
и очкастый чиновник в вицмундире.

В генерале Анисий признал самого князя Долгорукого и, вострепетав,
вытянулся в струнку.

Вблизи его сиятельство оказался не так молодцеват и свеж, как ежели из
толпы смотреть: лицо все в глубоченных морщинах, кудри противоестественно
пышны, а длинные усы и бакенбарды чересчур каштановы для семидесяти пяти
лет.

- Эраст Петрович, вот кстати! - вскричал губернатор. - Он по-французски
так коверкает, что ни слова не поймешь, а по-нашему вообще ни бельмеса. Вы
английский знаете, так растолкуйте мне, чего он от меня хочет! И как только
его впустили! Битый час с ним объясняюсь, и все попусту!

- Ваше высокопревосходительство, как же его не впустишь, когда он лорд
и к вам вхож! - видно уже не в первый раз плачуще пропищал очкастый. -
Откуда ж мне было знать...

Тут заговорил и англичанин, обращаясь к новому человеку и возмущенно
размахивая какой-то бумагой, сплошь покрытой печатями. Эраст Петрович стал
бесстрастно переводить:

- Это нечестная игра, в цивилизованных странах так не делают. Я был у
этого старого господина вчера, он подписал купчую на дом и мы скрепили
договор рукопожатием. А теперь он, видите ли, передумал съезжать. Его внук
мистер Шпейер сказал, что старый джентльмен переезжает в Дом для ветеранов
наполеоновских войн, ему там будет удобнее, потому что там хороший уход, а
этот особняк продается. Такое непостоянство не делает чести, особенно когда
деньги уже заплачены. И немалые деньги, сто тысяч рублей. Вот и купчая!

- Он энтой бумажкой давно машет, а в руки не дает, - заметил лысый
старик, до сей минуты молчавший. Очевидно, это и был Фрол Григорьевич
Ведищев.

- Я - дедушка Шпейера? - пролепетал князь. - Меня - в богадельню?!

Чиновник, подкравшись к англичанину сзади, приподнялся на цыпочках и
исхитрился заглянуть в таинственную бумагу.

- В самом деле, сто тысяч, и у нотариуса заверено, - подтвердил он. - И
адрес наш: Тверская, дом князя Долгорукого.

Эраст Петрович спросил:

- Владимир Андреевич, кто такой Шпейер?

Князь вытер платком багровый лоб и развел руками:

- Шпейер - очень милый молодой человек. С отличными рекомендациями. Мне
его представил на рождественском балу...м-м... кто же? Ах нет, вспомнил!

Не на балу! Мне его рекомендовал особым письмом его высочество герцог
Саксен-Лимбургский. Шпейер - очень славный, учтивый юноша, золотое сердце и
такой несчастный. Был в Кушкинском походе, ранен в позвоночник, с тех пор у
него ноги не ходят. Передвигается в самоходной коляске, но духом не пал.
Занимается благотворительностью, собирает пожертвования на сироток, и сам
жертвует огромные суммы. Был здесь вчера утром с этим сумасшедшим
англичанином, сказал, что это известный британский филантроп лорд Питсбрук.
Просил, чтобы я позволил показать англичанину особняк, потому что лорд
знаток и ценитель архитектуры. Мог ли я отказать бедному Шпейеру в таком
пустяке? Вот Иннокентий их сопровождал. - Долгорукой сердито ткнул на
чиновника, и тот аж всплеснул руками.

- Ваше высокопревосходительство, да откуда ж мне было... Ведь вы сами
велели, чтоб я самым любезнейшим образом...

- Вы жали лорду П-Питсбруку руку? - спросил Фандорин, причем Анисию
показалось, что в глазах надворного советника промелькнула некая искорка.

- Ну разумеется, - пожал плечами князь. - Шпейер ему сначала про меня
что-то по-английски рассказал, этот долговязый просиял и сунулся с
рукопожатием.

- А п-подписывали ли вы перед тем какую-нибудь бумагу?

Губернатор насупил брови, припоминая.

- Да, Шпейер попросил меня подписать приветственный адрес для вновь
открываемого Екатерининского приюта. Такое святое дело - малолетних блудниц
перевоспитывать. Но никакой купчей я не подписывал! Вы меня знаете,
голубчик, я всегда внимательно читаю все, что подписываю.

- И куда он адрес дел потом?

- Кажется, показал англичанину, что-то сказал и сунул в папку. У него в
каталке папка лежала. - Лицо Долгорукого, и без того грозное, сделалось
мрачнее тучи. - А, merde! Неужто...

Эраст Петрович обратился к лорду по-английски и, должно быть, заслужил
у сына Альбиона полное доверие, потому что получил таинственную бумагу для
изучения.

- Составлено по всей форме, - пробормотал надворный советник, пробегая
купчую взглядом. - И г-гербовая печать, и штамп нотариальной конторы
"Мебиус", и подпись... Что это?!

На лице Фандорина отразилось крайнее недоумение.

- Владимир Андреевич, взгляните-ка! На подпись взгляните!

Князь брезгливо, словно жабу, взял документ, отодвинул как можно дальше
от дальнозорких глаз. И прочел вслух:

- "Пиковый валет"... Позвольте, в каком смысле "валет"?

- Вот те на-а..., - протянул Ведищев. - Тогда ясно. Снова "Пиковый
валет".

Ну и ну. Дожили, царица небесная.

- "Пиковый валет?" - все не мог взять в толк его сиятельство. - Но ведь
так называется шайка мошенников. Тех, что в прошлом месяце банкиру Полякову
его собственных рысаков продали, а на Рождество помогли купцу Виноградову в
речке Сетуни золотой песок намыть. Мне Баранов докладывал.

Ищем, говорил, злодеев. Я еще смеялся. Неужто они посмели меня... меня,
Долгорукого?! - генерал-губернатор рванул шитый золотом ворот, и лицо у него
стало такое страшное, что Анисий втянул голову в плечи.

Ведищев всполошившейся курицей кинулся к осерчавшему князю, закудахтал:

- Владим Андреич, и на старуху бывает проруха, чего убиваться-то! Вот я
сейчас капелек валерьяновых, и лекаря позову, кровь отворить! Иннокентий,
стул давай!

Однако Анисий подоспел к высокому начальству со стулом первый.

Разволновавшегося губернатора усадили на мягкое, но он все порывался
встать, все отталкивал камердинера.

- Как купчишку какого-то! Что я им, мальчик? Я им дам богадельню! - не
слишком связно выкрикивал он, Ведищев же издавал всякие успокаивающие звуки
и один раз даже погладил его сиятельство по крашеным, а может, и вовсе
ненастоящим кудрям.

Губернатор повернулся к Фандорину и жалобно сказал:

- Эраст Петрович, друг мой, ведь что же это! Совсем распоясались,
разбойники. Оскорбили, унизили, надсмеялись. Над всей Москвой в моем лице.

Полицию, жандармерию на ноги поставьте, но сыщите мерзавцев. Под суд
их! В Сибирь! Вы все можете, голубчик. Считайте это отныне своим главным
делом и моей личной просьбой. Баранову самому не справиться, пусть вам
помогает.

- Невозможно полицию, - озабоченно сказал на это надворный советник, и
никакие искорки в его голубых глазах уже не сверкали, лицо господина
Фандорина выражало теперь только тревогу за авторитет власти. - Слух
разнесется - весь г-город животики надорвет. Этого допустить нельзя.

- Позвольте, - снова закипятился князь. - Так что же, с рук им что ли
спустить, "валетам" этим?

- Ни в коем случае. И я этим д-делом займусь. Только конфиденциально,
без огласки. - Фандорин немного подумал и продолжил. - Лорду Питсбруку
деньги придется вернуть из городской к-казны, принести извинения, а про
"валета" ничего не объяснять. Мол, недоразумение вышло. Внук
насвоевольничал.

Услышав свое имя, англичанин обеспокоенно спросил надворного советника
о чем-то, тот коротко ответил и снова обратился к губернатору:

- Фрол Григорьевич придумает что-нибудь правдоподобное для прислуги. А
я займусь поисками.

- В одиночку разве энтаких прохиндеев сыщешь? - усомнился камердинер.

- Да, трудновато. Но круг посвященных расширять нежелательно.

Фандорин взглянул на очкастого секретаря, которого князь назвал
"Иннокентием", и покачал головой. Видно, Иннокентий в помощники не годился.
Потом Эраст Петрович повернулся к Анисию, и тот закоченел, остро ощущая всю
свою непрезентабельность: молод, тощ, уши торчат, да еще прыщи.

- Я что... Я буду нем, - пролепетал он. - Честное слово.

- Эт-то еще кто? - рявкнул его сиятельство, кажется, впервые углядев
жалкую фигуру рассыльного. - Паччему здесь?

- Тюльпанов это, - пояснил Фандорин. - Из Жандармского управления.
Опытный агент. Вот он мне и п-поможет.

Князь окинул взглядом сжавшегося Анисия, сдвинул грозные брови.

- Ну смотри у меня, Тюльпанов. Будешь полезен - человеком сделаю. А
дров наломаешь - в порошок сотру.

Когда Эраст Петрович и очумевший Анисий шли к лестнице, было слышно,
как Ведищев сказал:

- Владим Андреич, воля ваша, а денег в казне нету. Шутка ли - сто тыщ.

Обойдется англичанин одними извинениями.

На улице Тюльпанова ждало новое потрясение.

Натягивая перчатки, надворный советник вдруг спросил:

- А верно ли мне рассказывали, будто вы содержите инвалидку-сестру и
отказались отдавать ее на казенное попечение?

Такой осведомленности о своих домашних обстоятельствах Анисий не
ожидал, однако, находясь в оцепенелом состоянии, удивился меньше, чем