Чтение 3–й страницы книги ~Квадраты шахматного городка~

поношенной хлопчатобумажной куртке неторопливо бродил с метлой по площади,
тщательно собирая в длинный серый пластиковый мешок какие-то бумажки,
похожие на листовки.

Такси подъехало к "Отель-дель-Принсип" - белому зданию с бронзовыми
украшениями. Внушительный фасад опоясывала застекленная балюстрада с тремя
подъездами. Такси остановилось у первого из них.

К машине тотчас подскочили трое оборванных подростков и неопрятного
вида девушка, которые до того сидели на корточках, прислонившись спинами к
газетному киоску. Они рвались отворить мне дверцу, выгрузить багаж,
смахнуть пыль с ботинок. И что бы они ни делали, руки их в любой момент
готовы были поймать брошенную мелочь. Таксист не шелохнулся, затем
приоткрыл окно и с отвращением сплюнул на обочину.

На верхней ступеньке лестницы стоял величественный швейцар. Он
обернулся на шум, мгновенно оценил обстановку и накинулся на оборванцев,
громовым голосом изрыгая им вслед какие-то ругательства. Затем он
спустился ко мне.

- Добрый день, сеньор! - произнес он на сей раз с такой изысканно
вежливой интонацией, что я с изумлением взглянул на него, почти не веря,
что это исходит от того же человека.

- Если не ошибаюсь, сеньор Хаклют?

Я кивнул и расплатился с таксистом, дав ему большие чаевые. Он вылез из
машины и помог бою выгрузить мой багаж. Повернувшись, я посмотрел на
площадь.

- Что-то случилось? - поинтересовался я. - Почему площадь закрыли для
проезда?

Швейцар прервал разговор с боем и устремил на меня холодный ироничный
взгляд.

- Не знаю, сеньор. Думаю, ничего особенного.

Я понял, что произошло что-то важное, во всяком случае, достаточно
важное, чтобы произвести неприятное впечатление на иностранца, и решил
выяснить все при первой же возможности.

Я вошел в номер. Сверху из окна хорошо просматривалась часть города,
примыкавшая к площади. Прежде всего следовало позвонить в муниципалитет и
договориться с начальником транспортного управления о встрече на утро,
затем надо было принять душ и переодеться, а уж потом можно и
побездельничать. Приступая к новой работе, я обычно часов по четырнадцать
в сутки знакомлюсь с фактическим состоянием дел, чтобы составить
собственное суждение. А перед этим не грех отдохнуть и расслабиться.

Пока я договаривался о встрече, бой быстро и умело распаковывал мои
чемоданы. Несколько раз, когда он не знал, как поступить с незнакомыми для
него предметами вроде теодолита или портативного компьютера, он молча
протягивал их мне, глазами спрашивая, куда положить.

После его ухода я бегло осмотрел свое снаряжение, дабы убедиться, что
при переезде оно не пострадало, и решил спуститься вниз чего-нибудь
выпить.

Холл был просторным и уютным. Архитектор со вкусом разместил в нем
пальмы и разнообразные лианы, которые росли в высоких вазонах. Интерьер
был выдержан в черно-белых тонах, даже низкие столики были инкрустированы
в виде шахматных досок.

Я не сразу заметил, что сидевшая рядом со мной пара увлечена игрой в
шахматы, и именно столешница служит им шахматной доской.

Мое внимание привлекла женщина. Возраст ее нельзя было определить с
первого взгляда. Ей можно было дать от тридцати до пятидесяти. Копна
блестящих черных волос обрамляла почти совершенный овал лица. Утонченность
черт несколько нарушал лишь резко очерченный волевой подбородок. Цвета
глаз я не мог разглядеть за густыми, длинными ресницами. На ней было
прямое без рукавов платье цвета кардинал. Изящные золотые часы на тонком
запястье почти сливались с золотистым загаром, что невольно наводило на
мысль о холености и состоятельности их владелицы. Длинные пальцы сжимали
незажженную сигарету.

Дама играла хорошо, атакуя с откровенной прямотой, что поставило ее
противника в затруднительное положение. Я немного подвинул кресло, чтобы
следить за ходом игры.

Появился официант и сказал партнеру дамы, что его просят к телефону.
Тот извинился и встал, как мне показалось, с явным облегчением. Дама
кивнула и откинулась в кресле. Только теперь она поднесла сигарету ко рту
и открыла сумочку.

Я галантно щелкнул зажигалкой, что ее ничуть не удивило. Она прикурила,
затянулась и посмотрела на меня.

Глаза у нее были с фиолетовым отливом.

- Спасибо, - любезно произнесла она по-испански.

Незаметно подошел официант, чтобы убрать шахматные фигуры. Она жестом
удержала его и, показав на шахматную доску, спросила:

- Хотите доиграть партию?

Я улыбнулся и покачал головой. У белых не было никаких шансов.

Она кивнула официанту, чтобы убрал фигуры, и пригласила меня пересесть
к ней за столик.

- Сеньор - иностранец, - констатировала она. - Скорее всего, он здесь
впервые.

- Совершенно верно. Но разве это так заметно?

- О да. Вы были удивлены, увидев, что шахматные столешницы
действительно предназначены для игры.

Интересно, как и когда ей удалось заметить это. Я пожал плечами.

- Да, вы правы, - признался я.

- Вам придется еще встретиться с этим здесь, в Вадосе, да и по всей
стране. Можно сказать, шахматы стали у нас таким же национальным
увлечением, как и у русских.

Она вспомнила про свою сигарету, затянулась и стряхнула пепел.

- Наш президент, конечно, мечтает в один прекрасный день открыть в
Вадосе второго Капабланку. Поэтому все мы с раннего детства играем в
шахматы.

- А сам Вадос тоже шахматист? - спросил я, чтобы как-то поддержать
разговор.

- О да, разумеется.

Мой вопрос, видимо, удивил ее.

- Говорят, он прекрасно играет. А вы?

- Я шахматист весьма посредственный.

- Тогда сеньор, если он останется здесь, должен оказать мне честь и
сыграть со мной партию. Позвольте узнать ваше имя?

Я представился.

- Хаклют, - задумчиво повторила она. - Знакомое имя. Меня зовут Мария
Посадор.

После того как мы обменялись общими, ни к чему не обязывающими фразами,
мне показалось удобным спросить ее, что произошло на площади в момент
моего приезда.

Она улыбнулась.

- Это одна из составляющих нашей жизни здесь, в Вадосе, сеньор Хаклют.
Обычное явление.

- Правда? А мне казалось, что у вас нет проблем подобного рода...

Она опять улыбнулась, обнажив красивые, безукоризненной формы зубы.

- Вы меня неправильно поняли. Привлечение такого большого числа
полицейских - дело действительно редкое. Но... возможно, сеньору
приходилось бывать в Лондоне?

- Нет, никогда.

- Тогда вы, вероятно, слышали, что в Лондоне есть место, называемое
"уголком ораторов"?

До меня наконец дошло.

- А, вы имеете в виду "уголок" Гайд-Парка? Вы хотите сказать, что нечто
подобное есть у вас на Пласа-дель-Сур?

- Совершенно верно. Только у нас при нашем темпераменте дискуссии
приобретают больший накал, чем у флегматичных англичан.

Она рассмеялась. Смех ее был каким-то очень сочным, так что я вдруг
подумал о спелых яблоках.

- Ежедневно в полдень здесь собираются несколько десятков человек,
которые чувствуют в себе призвание проповедовать что-либо или клеймить
неприглядные явления нашей действительности. Порой страсти разгораются.
Вспыхивают дискуссии.

- А что послужило причиной сегодняшних волнений?

Грациозным движением кисти она прикрыла лицо, словно опустила на глаза
вуаль.

- О, причины тут могут быть самые разные. Скорее всего разногласия
религиозного характера. Я, право, не интересовалась...

Она ясно дала понять, что не хочет больше говорить на эту тему. Я
уступил ее желанию и перевел разговор в несколько иное русло.

- Мне любопытно было узнать, что у вас здесь есть "уголок ораторов".
Это тоже одно из нововведений вашего президента?

- Возможно. Но скорее всего, как и многие другие выдающиеся идеи
президента, и эта принадлежит Диасу.

Имя Диаса мне ничего не говорило, но моя собеседница продолжала, не
обращая внимания на то, что я не все понимаю.

- Безусловно, это полезное начинание. Что может быть лучше открытой
трибуны, с которой говорится о делах и проблемах, по поводу которых люди
выражают свое неудовольствие?

- А кто такой Диас? - не выдержал я. - И почему идея исходит от него? Я
думал, что Вадос здесь - бог и царь.

- Ну, это не совсем так, - резко возразила она.

Мне показалось, что я невольно задел за больное.

- Без кабинета министров Вадос не стал бы тем, кем является, а без