пропали куда-то! - доставал меня густой голос из телефона.
Такой голос наверняка исходит из обильного чрева. Он живет
в тяжелом, грузном человеке, как в пещере.
завезти...
скажете, где вы остановились, я подошлю сына за посылкой...
- сделала я попытку.
мою тягловую мощность рассчитана...
человеком, не до него мне, мне вообще сейчас ни до кого на
свете!
из Одессы!
живым приветом с Ларионовым, который своим толстым голосом
доброжелательно предложил:
как не пустить человека, который невесть откуда везет твоим
детям подарок и в придачу предлагает доставить его в дом.
Не скажешь же чужому человеку, что мне все фрукты мира до
лампочки, что меня муж бросил!
сочно, мягко, плотно говорил на другом конце провода
Ларионов. - Мы два года назад танцевали на дне рождения у
Ады. Помните, на даче в Люстдорфе? Вы были тогда всей
семьей...
конечно, никого и в лицо - не то что по телефону - не
вспомнила бы из той несусветной толчеи, которая вершилась у
Ады на праздниках. Сто незнакомых между собой людей - все
ближайшие друзья Ады - орут, шутят, танцуют под старинный
граммофон, едят колбасу, сыр, овощи с картонных и фольговых
тарелочек, пьют из граненых стаканов, консервных банок и
пластмассовых стопок.
Витечка - в ударе - импровизировал, острил, изображал, читал
пародии и смешные стишата. Одним словом, "держал стол".
Все были потрясены им - Витечка выкладывался на совесть.
мне досадливо:
искренним интересом:
чтобы получился действительно праздник, а не тупая
обжирательная пьянка, надо, чтобы кто-то один постарался для
всех...
"При моей нервной системе мне нужен не коньяк, а бром", -
пояснял он с усмешкой.
стала раздражаться его величавостью:
показались такими дикими провинциалами, то незачем было так
на разрыв стараться...
или нет. Он должен на нее работать.
ничего не должен...
язык. - Мне показалось, что они тебе нужны не меньше, чем
ты им...
отпуск превратился в сплошной "укорот".
жгучей обидой, горделиво-немой, презрительно цедящий
укоризну "укорот".
Ларионова, никаких густоголосых толстяков танцоров в памяти
не осталось.
Ларионов. - Плохо слышно!
чего-то...
густым голосом, каким-то избыточным спокойным благополучием,
мощный ток которого я ощущала по телефонным проводам. И без
вопросов было ясно, что у него все в порядке - со здоровьем,
со временем, со служебными делами, и с семьей отлично!
горластый, по вечеринкам и именинам, пляшет.
штурмовал он меня.
знаю его имени-отчества. И спросить неловко - мы ведь с ним
старые друзья. Танцоры диско, как говорит мой сын Сережка:
"Он - кретин, она - редиска".
дома...
прихожей громко стукнула дверь, затопали ногами мои вандалы,
что-то сердито крикнул Сережка, а Маринка ехидно подвизгнула
и с упреждающим воплем:
юркнула за мою спину и оттуда, из надежного укрытия, с
обезьяньими ужимками и демонстрациями красного, острого
кошачьего языка стала дразнить Сережку: "Всем по ириске, а
тебе очистки, всем по ириске, а тебе очистки..."
официальности:
продленки не буду! Пускай сама идет домой! Или сидит там
до ночи! Мне она надоела...
ничего страшного. Только синюшно-бледная.
говорит: не буду я с тобой мириться!
права, но я их плохо слышала. Будто ваты в уши натолкала.
Или гром над головой грохнул. Гром небесный...
Витечка любил меня и называл меня Иришка-Ириска. Ириска.
Он говорил, что у меня глаза, как ириски, коричневые,
мягкие, сладкие.
- Галина Лаврентьевна сказала, что родительский комитет
велел собрать со всех по три семьдесят на украшение класса.
И ты забыла сдать мне за завтраки три тридцать. Галина
Лаврентьевна велела положить деньги в конверт и булавкой
застегнуть мне в карманчике. Ты не забудешь?
Слезы пропали...
денется? Побесится месяц - приползет на коленях.
коленях. Или верхом...