Чтение 3–й страницы книги ~Кишиневское направление~

направил бы свой основной удар в предстоящем наступлении?

- Здесь и думать долго не нужно. Конечно же, по флангам. С южной
стороны - удар по 3-й румынской армии с форсированием Днестра и
Днестровского лимана, а на нашем левом фланге - прорыв обороны в
расположении 4-й румынской армии с направлением главного удара на Хуши.
Удары по сходящимся направлениям, и в результате - "котел" в районе
Кишинева...

- Правильно! Совершенно логично, Руди. Я бы тоже так поступил. И все
же есть один, весьма важный момент, о котором мы, немцы, предпочитаем
умалчивать. Это - возросшее оперативно-тактическое мастерство русских
военачальников, нестандартность их мышления. Русские уже не те, что в
сорок первом, Рудольф, далеко не те. А мы продолжаем по инерции считать их
неспособными тягаться с гениальностью немецкой военной мысли. Очень
опасное заблуждение.

Фриснер, возбужденно жестикулируя, бегал вдоль огромной карты,
которая занимала почти всю стену кабинета.

- А если русские ударят по 6-й армии? Невозможно? Вполне возможно,
Руди! Смотри, что получается в этом варианте. Для того чтобы усыпить нашу
бдительность, русские могут провести отвлекающие удары по флангам. Могут!
На кишиневском направлении им необходимо форсировать Днестр, что сопряжено
с большими потерями. И конечно же, мы подобного поворота событий не должны
ждать, следуя твоим умозаключениям (да и не только твоим), а значит,
сосредоточим все внимание на флангах, возможно, с привлечением
дополнительных сил (насколько я знаю, генерал Шернер определил в резерв
две пехотные и одну танковую дивизии). Вот тут-то русские и используют
элемент внезапности! Не согласен? Хорошо, поспорим! Во-первых, форсировать
Диестр для русских при их современном оснащении, хорошем артиллерийском и
воздушном прикрытии и определенном опыте подобных операций не является
сложной проблемой. Во-вторых, взломав оборону и уничтожив лучшие наши
войска, русские, вне всяких сомнений, нанесут удар в направлении Фокшан;
ну а там рукой подать до Плоешти и Бухареста. Остаются наши войска на
флангах? Вот в этом и заключается замысел: разбить наиболее боеспособные
соединения, вбить танковый клин в центр группы армий "Южная Украина",
расчленить на две части и при поддержке русского флота и морских десантов
запереть нас в двух вместительных "котлах". Все!

Тяжело дыша, Фриснер подошел к столу, плеснул из высокогорлого
графина воды в фужер, выпил.

- Ну, что ты на это скажешь, Рудольф?

- А если все-таки русские ударят по флангам? Неужели вы вовсе
исключаете такую возможность?

- О нет, ни в коем случае! Будем откровенны: оба варианта могут
принести нам большие неприятности. Но только в том случае, если мы не
сможем определить направление главного удара русских. Оборона на нашем
участке фронта сильная, хорошо продуманная - нельзя не отдать должное
моему предшественнику. Командование сухопутных сил и фюрер возлагают на
нас большие надежды. Именно здесь, на южных рубежах рейха, мы должны
остановить русских, измотать в боях и начать новое, победоносное
наступление. Мы щит Румынии и Балкан. Вчера в беседе со мной фюрер сказал:
"Я верю, что именно группа армий "Южная Украина" способна внести коренной
перелом в состояние дел на Восточном фронте..." Правда, фюрер несколько
по-иному, чем ты, оценил ситуацию в Румынии. Он сказал: "Маршал Антонеску
искренне предан мне".

- У меня есть вопрос.

- Слушаю.

- Если в итоге ситуация на оборонительных рубежах будет складываться
не в нашу пользу, если русские прорвут фронт, что тогда? Или этот вариант
исключен?

- Что известно богу, то человеку знать не дано. Это мой ответ на
вопрос. Ни в чем заранее нельзя быть уверенным. И если все-таки русские
прорвут фронт, то для полного окружения группы армий "Южная Украина" им
необходимо упредить отвод наших войск на новые оборонительные рубежи. А
для этого нужно захватить переправы на реке Прут, что довольно сложно,
можно даже сказать, невыполнимо.

- Почему?

- Дело в том, что тогда русские должны иметь темп наступления до
тридцати километров в сутки, иначе у нас получается значительный выигрыш
во времени.

- Жду ваших приказаний, господин генерал.

- Ты опять угадал мои мысли. Тебе придется немало поработать. Мои
замыслы тебе известны, требуется только подтвердить их или опровергнуть,
если они несостоятельны. Времени очень мало, Руди, очень мало...

- В первую очередь вам нужна информация о дислокации и численности
русских армий.

- Да.

- И где намечается главный удар.

- Совершенно верно.

- Ну что же, постараемся, господин командующий...

- Но это еще не все, Рудольф. Как у тебя обстоят дела с блокировкой
русских разведгрупп?

- За последние полтора месяца не было случая проникновения русских в
наш тыл.

- Садись, господин полковник. Будем работать. Будем намечать новую
стратегию и тактику на ближайшее время...

* * *

Берег вынырнул из темноты неожиданно. На узком каменном выступе
старшего лейтенанта Маркелова уже ждали: подхватили под руки и помогли
забраться наверх. Одевались быстро и без слов; старший сержант Пригода и
сержант Кучмин с автоматами наготове охраняли остальных.

Вниз по течению шли около получаса, пока Пригода, который был
впереди, не заметил узкую расщелину.

Первым полез ефрейтор Ласкин. За ним старшина Татарчук, для
страховки.

Время тянулось мучительно долго. Маркелов с тревогой поглядывал на
восток, где уже появилась светло-серая полоска утренней зари.

Наконец прозвучал условный сигнал, и разведчики начали по очереди
втискиваться между шершавыми стенками расщелины...

Наверху дул легкий ветерок. Когда Маркелов присоединился к
разведчикам, Степан Кучмин уже ловко орудовал ножницами, делая проход в
проволочных заграждениях. Единственный участок, на котором, учитывая
рельеф местности и насыщенную воинскими подразделениями оборону, а также
то, что остальные разведгруппы даже не пытались пройти здесь, можно было,
по мнению Северилова, надеяться на успех.

Ласкин помогал Кучмину, придерживая обрезанные концы "колючки".

Неожиданно Кучмин замер. "Мина!" - подумал Ласкин, цепенея от
неожиданного страха.

- Сигнальная проволока, - шепнул ему Кучмин.

Страх прошел, но от этого легче не стало: Ласкин знал, что эта
проклятая "сигналка" - туго натянутая проволока с понавешанными на ней
пустыми консервными банками, металлическими пластинками и крохотными
рыбацкими звонками - преграда почти непреодолимая. Достаточно рукам
чуть-чуть дрогнуть - и ты уже кандидат в покойники: задребезжат
банки-жестянки, и вступят в дело пулеметы, которые свой сектор обстрела
причесывают с истинно немецким прилежанием и методичностью.

- Что будем делать, Степа? - спросил Ласкин.

- Передай, пусть приготовятся. Режь...

Уперев локти в землю, Кучмин зажал в ладонях коварную проволоку.
"Удержать, удержать во что бы то ни стало..."

- Давай... - выдохнул он Ласкину.

Ножницы мягко щелкнули. Невесомая до этого проволока вдруг налилась
тяжестью и потянула руки в стороны. Кучмин стал разводить их, постепенно
опуская обрезанные концы вниз; у самой земли один конец перехватил Ласкин.

- Последний ряд остался, Степа...

- Погоди чуток, - наконец промолвил Кучмин, с трудом отрывая
занемевшие руки от земли.

Измазанные ржавчиной ладони были в крови, которая сочилась из-под
ногтей...

Первый привал разведчики устроили в полуразваленной мазанке; дикий
виноград оплел ее саманные стены и через проломы в сгнившей соломенной
крыше протянул свои гибкие плети внутрь. Вокруг мазанки рос старый
заброшенный сад.

- Кучмин, время, - посмотрел на часы Маркелов.

Степан принялся настраивать рацию.

Пригода расположился на широкой лежанке и, постелив полотенце, начал
торопливо выкладывать из вещмешка съестные припасы.

- Петро в своей стихии, - и здесь не удержался Татарчук, чтобы не
позубоскалить.

- А як нэ хочэшь, то твое дило. - Пригода, который было протянул
старшине его порцию, сунул ее обратно в вещмешок.

- Э-э, Петро! Ты что, шуток не понимаешь?

- От и жуй свои шуткы.

Кучмин и Ласкин, посмеиваясь над обоими, тем временем заканчивали
завтракать. Старший лейтенант уточнял на карте маршрут, сверяясь с
компасом; на душе было легко и радостно - первый и, пожалуй, самый опасный
этап поиска позади, на связь вышли вовремя.

Вдруг Ласкин насторожился.

- Собаки, командир... - произнес он.

Теперь уже все услышали приглушенный расстоянием собачий лай, который