Чтение 3–й страницы книги ~Невиновных нет~

главная выгода для меня - быть самостоятельным. Я не любитель партнерства,
оно всегда чревато конфликтами. Это первое. В дополнительных капиталах я
особой нужды не испытываю. Это второе. И последнее: у меня есть хорошие
контакты с немцами и французами, производящими композиты и инструментарий
для стоматологии. Когда мне захочется этим заняться, как вы сами
понимаете, резонней связаться с ними. Но на всякий случай свои координаты
вы мне оставьте.

- Жаль, - Батров пожевал вялыми бесцветными губами. - Жаль, - он
поднялся, протянул визитную карточку и на прощание сказал: "Все-таки вы на
досуге еще раз подумайте".

Перфильев кивнул. Когда Батров вышел, Перфильев позвонил по
внутренней связи. Трубку снял Лебяхин.

- Василий Кириллович, у меня тут был человек по фамилии Батров. Зовут
его Евсей Николаевич. Фирма "Улыбка". Она хочет выйти замуж за меня.

- Ты согласился? - спросил Лебяхин.

- Разумеется, нет. Но если девушка предлагает себя в жены, хорошо бы
знать, из какой она семьи, что за душой, какое приданое и на что она
способна.

- В постели? - засмеялся Лебяхин.

- На кухне.

- Адрес знаешь?

Перфильев, глянув на визитную карточку Батрова, продиктовал.

- Погоди минутку, посмотрю в справочник... Это где-то в районе метро
"Рязанский проспект", - после паузы сказал Лебяхин.

- Я хотел бы иметь информацию об этой фирме и ее хозяевах.

- На когда тебе это нужно?

- К моему возвращению из Парижа.

- Когда летишь?

- В конце недели.

- Ладно. У тебя все?

- Да...

Ни к кому летит в Париж, ни за каким чертом, Лебяхин не
поинтересовался, было не принято, каждый на фирме занимался своим делом.
Оба - Перфильев и Лебяхин - с самого начала установили правило: не
задавать вопросов, не связанных с твоей работой. Перфильев знал: к его
возвращению Лебяхин безусловно исполнит просьбу-приказ...

4. МОСКВА. ПАРИЖ. СЕГОДНЯ

С вечера Перфильев уложил в дорожный кейс три новенькие сорочки,
бритву, пасту, три пары носков, на всякий случай мишеленовскую карту дорог
Франции; билеты в оба конца, два паспорта сунул в карман пиджака. Рейс
осуществлялся лайнером "Эр-Франс". В Москве во время посадки шел осенний
холодный дождь с просверком мокрых снежинок. Когда подлетали к Западной
Европе, небо очистилось, стюардесса сообщила, что в Париже сухо, небольшая
облачность, плюс одиннадцать. Он знал, что прилетает в аэропорт
Буасси-де-Голь почти в то же время, что вылетел из Москвы из-за разницы во
времени. На столике лежало несколько французских газет и журналов. Он стал
листать их без особого интереса, думал о своем: из аэропорта такси брать
не станет, поедет рейсовым автобусом "Эр-Франс" через "Майо" до
"Инвалидов" по Северной автостраде или по национальной N_2, это минут
пятьдесят, максимум час. Там пересядет на метро, и - до гостиницы.
Гостиницу он уже выбрал: "Дом Мадлен" - небольшая трехзвездочная, типа
пансионата, на тихой улочке. Во времена своей прежней парижской жизни он
неоднократно снимал в ней на сутки-двое номер, когда нужно было с кем-то
встретиться без посторонних глаз, чего в своем официальном парижском офисе
сделать не мог.

Гостиница была в старинном трехэтажном высоком доме, где сохранились
деревянные лестницы, допотопный тяжелый лифт, встроенный в 1927 году.
Основала гостиницу прабабка нынешней хозяйки, милой мадам Терезы Люано.
Как-то теперь она его встретит, не забыла ли?..

Стюардесса объявила, что самолет идет на посадку... Еще двадцать
минут, затем знакомый круг зданий аэровокзала, подъездные эстакады на
верхний этаж, еще через пятнадцать минут он уже был на стоянке автобуса...

У метро "Инвалиды" Перфильев без труда поймал такси, по заведенному
строгому порядку сел на заднее сидение, назвал адрес...

В холле гостиницы ничего не изменилось, хотя не был он здесь около
трех лет: все также сумрачно, несмотря на дневное время, горел свет,
бежевое ворсистое покрытие на полу, все те же на высоких треногах
начищенные медные пепельницы у кресел возле трех журнальных столиков.
Правда, за конторкой сидел незнакомый юноша, поднявший на Перфильева
глаза, едва тот вошел. Перфильев приблизился к конторке.

- Месье? - улыбнулся юноша.

- Мадам Люано здорова? - ответно улыбнулся Перфильев.

- О, вы знаете мадам Люано?! С ней все в порядке. Сейчас я ее позову.
Простите, месье, кто ее спрашивает?

- Скажите Перфильев из Москвы.

- О! - юноша позвонил...

Через пять минут она спустилась по лестнице, вся такая же сухощавая,
в строгом английского кроя темно-синем костюме, чуть подкрашена седина, та
же приветливая улыбка, разве что как бы усохло лицо, и Перфильев вспомнил,
что ей уже за семьдесят.

- Месье, я очень рада видеть вас здесь! Давно вы у нас не были.
Надолго?

- Возможно, на неделю... Я тоже рад вас видеть, мадам, вы прекрасно
выглядите, значит дела идут хорошо.

- Благодарю вас. Дела, правда, идут не очень хорошо, время трудное,
но все мы живем надеждой. Вы хотите на втором или на третьем этаже?

- На втором, если можно.

- Серж, - обратилась она к юноше, - семнадцатый номер, ключ месье
Перфильеву. - У вас вещи? - спросила она у Перфильева.

- Нет, только кейс.

- Позавтракаете?

- Очень хочу кофе.

- Поднимайтесь и приходите...

Он шел по знакомому коридору, напротив открытой двери стояло
пластиковое ведро и лежала швабра. Из номера с губкой в руке, с надетой на
руку резиновой перчаткой, вышла смуглая девушка. Он узнал ее: горничная
Мария - португалка, лет восемь назад молоденькой девчонкой она приехала из
бедной деревни на заработки во Францию.

- Здравствуй, Мария.

- О, месье! Здравствуйте! Вы опять у нас!

- Как поживаешь?

- Неплохо, месье. Мадам Люано добрая женщина.

- Как твой жених?

- Он тоже теперь здесь, работает механиком. Мы поженились.

- Поздравляю.

- Спасибо, месье. Ваш номер убран...

Он вошел, положил кейс на раму с натянутыми ремнями, приблизился к
окну, отдернул штору. Окно выходило на узенькую улицу: прохожие, машины
идущие в одну сторону, маленькая кондитерская, плотно уложенная гладкая
чистая брусчатка... Ничего не изменилось.

Приняв душ, Перфильев вышел в коридор. В конце его двустворчатая с
матовым стеклом дверь в небольшой зальчик. Нечто похожее на столовую:
длинная буфетная стойка, семь столиков. Тут же появилась мадам Люано,
словно стерегла его приход.

- Кофе со сливками? - спросила она.

- Да, и ваши превосходные круассоны, пожалуйста, масло, коробочку
апельсинового джема и, конечно же, камамбер [знаменитый сорт французского
сыра].

В большие, казалось, без единой пылинки, промытые арочные окна
вливался свет солнца. Было уютно и хорошо на душе от идеальной чистоты,
отсутствия запахов, тишины и покоя...

Через полчаса, сидя уже у себя в номере, он позвонил в офис, где был
когда-то шефом. Сменщик его, которого он знал еще по Москве, по
"Экспорттехнохиму" оказался на месте.

- Ты в Париже, что ли? - удивился он.

- Как видишь.

- С какой-нибудь делегацией?

- Нет, по частным делам.

- Надолго?

- Не знаю.

- Где остановился?

- Недалеко, - уклонился Перфильев. - Как у вас дела?

- Вяло. Почти дохло. Московский бардак вяжет ноги... Заглянешь?

- Возможно.

- Я собираюсь в Бурже на авиасалон. Не хочешь ли съездить? Я смогу
устроить.

- Когда?