Ройхлин, а также ныне живущей супруги Цецилии Ройхлин, сестры покойной
Оттилии, обожествление, напоминающее почитание Девы Марии Римскими Папами.
Гринвиле в Эмментале. Покойные жены были столь же богаты, сколь уродливы, а
третья - богаче и уродливее своих предшественниц. Первая имела фабрику
резиновых изделий, вторая была совладелицей сигарного концерна, третья -
после смерти сестры - единственной владелицей этого концерна. Первая сломала
шею, когда залезла на дуб, утверждая, что она - архангел Михаил, вторая
утонула в Ниле во время свадебного путешествия. Однако Моисей Мелькер не
радовался свалившемуся на него богатству, да разве кто-нибудь лишь по любви
женится на трех сказочно богатых, влиятельных, но уродливых женщинах. Он
чувствовал, с каким недоверчивым прищуром глядели на него люди, когда он
подкатывал на своем "роллс-ройсе", и, чтобы опровергнуть это недоверие,
Моисей всюду заявлял, что он гол как сокол, и называл себя Моисей-бедняк. А
мнимое его богатство на самом деле, мол, все еще принадлежит частично двум
его покойным вдовам, как он выразился, ибо обе покойницы на Небесах как бы
являются его вдовами, а оставшаяся часть принадлежит его не менее любимой
еще живой Цецилии. Даже деньги, полученные за опубликованные им книги,
принадлежат его супругам, поскольку без их капиталов он ни за что не мог бы
написать свои пухлые тома. Великий Старец понял все до конца. И мостки над
пропастью рухнули. Моисей Мелькер просто не мог себе представить, что как
раз уродливые мужчины могут возбуждать даже самых красивых женщин. Его
чувство собственной сексуальной неполноценности было так велико, что на него
угнетающе подействовало даже покорение им сразу двух миллионерш, правда,
таких же уродливых, как он сам, которые, однако, легко могли бы найти себе
красавчиков. Ибо едва он покорил первую, как в пропасти опять началось
брожение. У него возникло мрачное подозрение, что Эмилия Лаубер вышла за
него не из-за его мужских достоинств, не из-за бушевавшей в нем сексуальной
неутоленности, а соблазненная его религиозными теориями, с помощью которых
он пытался выбраться из болота своих комплексов. И то, что она впоследствии
вообразила себя архангелом Михаилом, неминуемо должно было привести его в
бешенство. Если Великий Старец считал вполне вероятным, что Моисей Мелькер
помог своей первой супруге свалиться с дуба - то ли вскарабкавшись вслед за
ней наверх, то ли подпилив сук, на котором она имела обыкновение сидеть (кто
стал бы расследовать случившееся в семье такого богобоязненного человека?),
то уж в том, что вторую супругу Мелькер своими руками столкнул в Нил,
Великий Старец был просто уверен. Лишь Оттилии Ройхлин мог прийти в голову
такой маршрут свадебного путешествия - посещение Абу-Заабаля, затем из
Ассуана в Луксор. Перед монументальными статуями Рамзеса Второго Моисей
Мелькер наверняка производил впечатление выродившегося шимпанзе. Великий
Старец мысленно представил себе Оттилию Ройхлин. Это была уродка с
возвышенным складом души и сильной волей. Великий Старец уважал ее в той же
степени, в какой презирал Моисея. Ему импонировала ее самостоятельность, она
могла выбирать себе мужчин по вкусу и настроению - кто бы отказался начать
более приятную жизнь с помощью ее миллионов. Однако рядом с красавцем
супругом ее уродливость сильнее бросалась бы в глаза, а выйдя за Моисея, она
доказала, что не придает внешности никакого значения. Этого унижения Мелькер
вынести не смог. Где-то под Идфу, в лунную ночь, Моисей и Оттилия Ройхлин
были одни на палубе. Моисей, злобно ощерившись, разбежался и едва не
свалился за борт вслед за ней. Никто не услышал громкого всплеска. От
неожиданности Оттилия даже не вскрикнула. Под тяжестью драгоценностей она
камнем пошла ко дну. А Моисей в ту же минуту начисто забыл о содеянном.
поступок.
ангелами"
бестселлер впоследствии был переведен на три десятка языков. Лишь на
следующее утро, ближе к полудню, он смятенно сообщил капитану, что его
супруга исчезла из своей каюты. Начавшиеся тут же поиски ничего не дали,
никакого подозрения не возникло. Его печаль была искренней. Он ничего не
помнил. Но когда вернулся в свою виллу на Гринвиле и вошел в спальню, вдруг
все вспомнил. На супружеском ложе возлежала в прозрачной шелковой сорочке
Цецилия Ройхлин, его пышногрудая свояченица с тремя подбородками. На жирных
складках ее живота покоилось несколько коробок шоколадных конфет, она курила
сигару и читала криминальный роман. Цецилия Ройхлин взглянула на Моисея, но
не прервала своих занятий. По ее взгляду Мелькер понял, что она все знает.
Великого Старца, равно как и два трупа в глубине подсознания теолога - тоже
гипотезы, мир не так ужасен, как его представлял себе Великий Старец, хотя
чаще всего
рассказывается, представляет собой переплетение и взаимопроникновение
нескольких историй, когда одно проистекает из другого и возникает благодаря
ему, а не является просто набором никак не связанных между собой историй, то
и причину этого смеха нужно искать в некой задней мысли, пришедшей в голову
Великому Старцу - то ли благодаря личности самого Мелькера, то ли благодаря
его трем бракам или же его теологии. Все может быть. Во всяком случае, на
место действия был вызван один из совладельцев адвокатской конторы "Рафаэль,
Рафаэль и Рафаэль", - правда, так и не удалось выяснить, кем именно он был
вызван. Известно было только, что вызван был один из трех Рафаэлей, причем
никто не мог сказать, который - старший, средний или младший; даже в их
адвокатской конторе на Минерваштрассе 33/а в Цюрихе никто этого не знал,
некоторые утверждали, что существует лишь один адвокат с такой фамилией,
другие - что старший и средний Рафаэли неотличимые друг от друга близнецы, а
младший вообще умер, были и другие версии. И если никто не знал, кто именно
вылетел на место, то и тот, кто летел, тоже не знал, куда летит, ибо место
назначения то и дело менялось, а к кому летит, выяснить было невозможно.
тому же при наборе высоты к шампанскому подмешали снотворное, хотя стюард не
появлялся. Ухабистая взлетно-посадочная полоса, на которую самолет в этот
раз сел, граничила с площадкой для гольфа. Выйдя из самолета, адвокат
оказался на зеленой лужайке. Кругом валялись биты для гольфа, многие уже
покрытые ржавчиной, а также шары. Солнце стояло низко над горизонтом,
видимо, день клонился к вечеру. В конце лужайки виднелось белое длинное
здание, которое благодаря куполу, возвышавшемуся над одним из его флигелей,
слегка смахивало на нечто ватиканообразное. Стояло оно на самом краю крутого
обрыва, и вид у него был необычайно заброшенный, все окна выбиты. Видимо,
здание это некогда служило гостиницей, но, очевидно, очень давно, ибо пустые
помещения были густо оплетены паутиной, а из гнезд, прилепившихся над
оконными и дверными проемами, вылетали птицы. В одном из коридоров по полу
бродил огромный паук величиной с ладонь. Туалет носил следы былой роскошной
отделки, но загажен до предела. Под куполом располагался парадный зал с
огромной буфетной стойкой, очевидно не использовавшейся в течение многих
месяцев: вся она была покрыта плесенью и засижена мухами. Вода в Тихом (или
Атлантическом) океане ближе к горизонту казалась более светлой. По
фуникулеру к кромке воды со скрипом и скрежетом спускалась кабина, навстречу
ей - с таким же скрипом и скрежетом - двигалась другая, пустая, а на пляже
лежал босой мужчина с грудью, заросшей густой седой шерстью, облаченный лишь
в поношенные брюки от вечернего костюма. Лицо мужчины прикрывала широкополая
соломенная шляпа. Возможно, то был Великий Старец, а возможно, и кто-то
другой. Он спал на тюфяке, сквозь дыры которого вываливался конский волос.
лысый, с глазами необычайно глубокой синевы, глядевшими из-за стекол золотых
очков без оправы и придававшими ему сходство с портретами кисти Эль Греко,
стоял рядом со спящим и набирал шприц. Ближе к крутому обрыву на берегу
валялись намокшие порнографические журналы, "Краткий атлас Штилера о частях
земли и строении вселенной", изданный Юстусом Пертесом в 1890 году, "Словарь
разговорного языка Майера в восемнадцати томах 1893-1898", "Философия в
будуаре маркиза де Сада", бесчисленное множество телефонных справочников,
третий том церковной догматики Карла Барта "Учение о сотворении мира: о
Божественном Промысле", пачки биржевых отчетов, журнал "Шпигель", том
"Biblia Hebraica ad optimas editiones imprimis Everardi Van der Hooght" {1},
другие брошюры и книжонки, а также кучи невскрытых писем. Весь пляж был
завален этими бумагами, которые то и дело слизывала приливная волна. Меж
бумагами повсюду поблескивали бесчисленные карманные и наручные часы из
цветных сплавов, серебра, золота и платины. Солнце поднялось выше. Значит,
был не вечер, а утро. Скрипучий фуникулер вновь заработал, из спустившейся
на пляж кабины вышел альбинос с длинными седыми прядями, ниспадающими на
воротник смокинга, и вывалил из корзины для бумаг новую порцию невскрытых
писем. Фуникулер опять заскрежетал. Человек, лица которого было не видно
из-за соломенной шляпы, проснулся и начал смеяться. Тогда худощавый лысатик
всадил ему шприц, и тот вновь заснул. Адвокат вошел в кабину фуникулера и
поднялся вверх.
почему Великий Старец вызвал его к себе (если, конечно, это был он): Великий
Старец поручил адвокату купить пансионат вместе со всем инвентарем, хотя
адвокат не знал, для чего он старцу понадобился и откуда взялись деньги,
которые внезапно оказались в его распоряжении. Директор пансионата Гебели
тоже не знал, с какой стати он должен вдруг продать пансионат -ведь его дед
основал его, отец унаследовал и сам он продолжал вести дело, причем
пансионат приносил теперь невиданные прежде доходы, да и по отношению к
деревне Гебели ощущал некоторые обязательства. Но сумма, предложенная ему
нотариусом в столице кантона по поручению адвокатов с Минерваштрассе, была
до такой степени сказочная, что он даже согласился на условие по окончании
летнего сезона тут же выехать из пансионата, в котором и сам проживал.
Гебели разузнал, где налоги поменьше, и перебрался в Цуг, а у адвоката после
Максимов Альберт
Земляной Андрей
Куликов Роман
Русанов Владислав
Корнев Павел
Березин Федор