черту иммиграционной службы, она растекалась по узким проходам, бурлила у
баров и крошечных прилавков с сувенирами и газетами, передвигала кресла и
легкие столики на металлических ножках, оставляя их посреди дороги
искусственными островками; замедляла свой бег у световых табло, где
мелькали, сменяясь поминутно, номера рейсов и названия пунктов назначения
- Москва и Бейрут, Дели и Нью-Йорк, Рио-де-Жанейро и Неаполь... Два
длинноволосых итальянца, опасно размахивая полными кружками пива, бешено
спорили, стараясь перекричать друг друга. Иссохший коричневый индус в
роскошной белой чалме тенью скользил меж людьми и легкими движениями сухих
рук убирал в холщовый мешок, укрепленный на двух колесиках, пустые банки
из-под кока-колы, стаканы с наплесками соков, высокие бокалы с фирменными
знаками "ВЕА" и "ВОАС", поспешно брошенные в самых неожиданных местах: под
столиками, на газетных прилавках и даже на панели у стеклянной будочки
диктора.
свободно, как человек, главные заботы которого остались позади. А разве
нет? Буквально до последней минуты не было решения инстанций, как говорят
на официальном языке: кто-то там в большом Белом доме на Банковой до
предела держал выездные документы в сейфе, но, наконец, словно отрывая от
самого себя, разрешил мою командировку за рубеж. В какой уж раз так!
за билетом. Из Москвы мне дали знать, что самолеты Аэрофлота в Лондон не
летают по причине забастовки диспетчеров, но можно устроить рейс через
Париж или Амстердам - то есть долететь до Парижа или Амстердама, а уж там
на месте пробиваться на самолет до английской столицы. Скажут же -
пробиваться! Это ведь не наш, аэрофлотовский мир, когда в кассах билетов
нет вперед на месяц, а в салонах пустует едва ли не половина мест. Там ты
бронируешь место на самолет или на самолеты - может, тебе вздумалось
облететь за сутки весь шарик! - и ты уверен, что никто его не займет.
в аэропорту шесть часов, дожидаясь окончания лондонской забастовки. Слава
богу, в финской столице диспетчеры работали исправно, и в баре было
практически пусто, потому что задерживался один-единственный рейс - на
Лондон, да и на него, судя по тому, с какой легкостью и радостью мне
предложили место на выбор в первом или эконом-классе, пассажиров негусто.
Я, естественно, выбрал эконом-класс - он, во-первых, демократичнее, а
во-вторых, больше соответствует нашим скромным командировочным.
отказавшись от бокала, протянутого барменом, устроился в глухом углу за
пальмой так, чтобы видеть экран телевизора. Пиво было холодным и резким, и
вскоре заботы и треволнения окончательно отступили. Теперь уж, без
сомнения, я попаду в Англию, на матч, а значит, и увижу Майкла Дивера.
Встречи с ним я ждал с нетерпением, с того самого дня, когда мы расстались
в Кобе. Это нетерпение передалось и Сержу Казанкини, моему доброму ангелу
из Франс Пресс. Он, набычившись, мрачно напомнил: "Ты ведь не забудешь
Сержа, мы ведь с тобой не конкуренты?" На что я легковесно бросил, все еще
пребывая в эйфории обещанных мне документов, кои, как я догадался по
отдельным словам Майкла, позволят вплотную приступить к разоблачениям, что
многократным эхом отзовутся в большом спортивном мире: "Серж, ну какие мы
с тобой конкуренты!"
обещал удивить меня сюрпризом.
плечами, выдававшими в нем в прошлом спортсмена. Незнакомцу было лет 45,
никак не меньше, но выглядел он моложаво, и если б не седые виски, вряд ли
бы дал ему больше сорока... Он был в шортах, в белой тайгеровской майке и
резиновых японских гета на босу ногу. Перед ним на столике стояла чашечка
кофе, рюмка с коньяком и стакан воды с кусочками белого льда.
ровные, как у голливудской кинозвезды, белые зубы, глаза смотрели прямо,
приветливо. Я подумал, что он похож на типичного американца, и не ошибся.
пропустил ни одного финала по плаванию. Был там в составе американской
делегации, помощником олимпийского атташе. К тому же сам - бывший пловец,
правда, до Олимпиады мне добраться не посчастливилось. - Я догадался, что
Серж успел дать мне исчерпывающую характеристику и таким образом упростил
ритуал знакомства. - Что будете пить? Виски, коньяк?
Франции, потому ему - виски. Мне - баночку пива.
и сделал легкий наклон головы в сторону Сержа. - У нас с вами, мистер
Романько, есть общая тема - Олимпийские игры, олимпизм и все, что связано
с "олимпийской семьей". Поэтому я согласился с предложением...
рассказать вам о некоторых аспектах современного олимпийского движения, я
так думаю, вам малоизвестных. Нет-нет, я никоим образом не намерен умалить
ваш опыт, но, поверьте, об этих делах знают или догадываются немногие...
против олимпизма. Олимпизма в том изначальном смысле, коий был заложен в
него древними греками и возрожден Пьером де Кубертеном. Я в Мехико
представлял не НОК США, хотя и работал под его крышей, а Центральное
разведывательное управление, и задачи передо мной ставились несколько в
иной плоскости, чем ставят тренеры перед спортсменами. Хотя было и кое-что
общее: они хотели выигрывать золотые медали, я же стремился кое-что
выиграть в политической игре. Преуспел ли я там, не мне судить. Но мое
начальство достаточно высоко оценило мои труды... Увы, я подвел ожидания и
сошел с их корабля...
Вашингтон, а сел в порту Веракрус на корабль и... с тех пор путешествую по
миру. Я собираю свидетельства и свидетелей, чтобы подтвердить мое
заявление о существующем заговоре против Игр. Я неоднократно выступал с
разоблачениями усилий, предпринимаемыми в этом направлении некоторыми
странами, слишком близко к сердцу принимающими поражения своих спортсменов
от русских, от восточных немцев и других. В первую очередь, это исходит от
влиятельных кругов моей страны...
с их автором. Я могу записать интервью с вами?
своей новой книги, как и документы, добытые мной в последнее время,
особенно после Игр в Лос-Анджелесе, храню, как всякий уважающий себя
американец, в банке... В одной нейтральной стране, так скажем... Я готов
буду поделиться с вами некоторой информацией или даже дать вам экземпляр
рукописи - публикация в вашей прессе, право же, будет стоящей рекламой.
Месяца через два, о'кей?
Как это организовать?
в одну восьмую Кубка Кубков...
Дивер быстрым, красивым четким почерком написал несколько слов на листке в
блокноте, вырвал и отдал его мне. - Я буду неподалеку, в Париже, и смогу
прилететь на денек в Лондон. К тому времени с легкой руки и с помощью
мистера Казанкини моя книга уже будет, как говорится, испечена...
цель - привлечь как можно более широкое внимание мировой общественности к
опасности, нависшей над Играми. Ведь теперь объединились самые черные силы
- политика, бизнесмены и мафия. Мне страшно даже подумать, что они
способны натворить с этим едва ль не самым прекрасным в это критическое
время творением человечества! Допинги, наркотики, подкуп спортсменов...
вам. Кое о чем вы сможете рассказать первым, потому что даже я не решусь
обнародовать некоторые факты... Только у вас в стране, которая является
гарантом чистоты Игр, ее традиций и идей, это возможно! - с пафосом
закончил Майкл Дивер.
многое из того, что отравляет большой спорт на Западе, быстрыми темпами
проникает и в наш отечественный спорт. Но разочаровывать Майкла Дивера не
хотел...
Хельсинки, но, вероятнее всего, они вычислили гостиницу, забронированную
для меня из Москвы, хотя найти приезжего в десятимиллионном Лондоне - с
его сотнями отелей, больших и малых, среди миллионной толпы гостей,
съезжающихся и слетающихся со всех пяти континентов, - даже в местных
условиях непросто. И то обстоятельство, как безошибочно они вышли на меня,
словно их человек контролировал мои передвижения, начиная с
Брест-Литовского, то бишь проспекта Победы, от низкорослого и безнадежно
устаревшего здания "Радянськой Украины", где на шестом этаже, окнами на
злосчастные трубы "Большевика", располагался мой кабинет, наталкивало на
мысль, что я оказался, вольно или невольно, владельцем тайны, которую они
стремились заполучить во что бы то ни стало.