Чтение 3–й страницы книги ~Беглый огонь~

- Не набивай себе цену, Ильич. Я ее знаю хорошо. Но помни: Москва ждать
не любит.

- И по чужим бедам не плачет...

- Это точно. Нам нужно успеть на Москве, очень нужно. Полгода - срок
только для кретинов. Времени у нас после Покровска будет три недели. От силы
- месяц. Если нет, мы с тобой... Ну да ты и сам знаешь, Ильич.

- Знаю. Мертвые молчат.

Глава 3

Мэр Покровска Юрий Евгеньевич Клюев вышел из дому в прекрасном
расположении духа. Машина, мощная "вольво", ожидала у подъезда. Чуть поодаль
плелся Витек, здоровенный битюг, представительская охрана, потому как для
другой не было у Клюева в Покровске никакой надобности. Как пелось в песенке
времен перестройки с ускорением: "У нас все схвачено, за все заплачено..."

Витек усадил босса, прикрыл дверцу, но не по-лакейски, а скорее как
любимый и любящий затек, обошел авто, приоткрыл водительскую, готовясь сесть
за руль. Откуда вынырнули эти два подпитых, он так и не сообразил, - бомжи
не бомжи, но люди, крепко принимающие и зарплаты не видевшие уже месяцев
пять, никак не меньше.

- Во как живут слуги народные, - просипел один и икнул. - Такая тачка
никак не меньше ста лимонов потянет, а, Колян?

Колян, здоровенный бугай, стриженный под братка, но притом одетый в
какую-то брезентуху, пахнущую соляром, никак не походил на делового, так,
хулиган десятилетней давности, отупевший от водки, каракатицы-жены и полной
безнадеги, попер вдруг рогом:

- Хозяева жизни, мля... Эдик, а может, этому гладкому по рогам надавать?

Витек задержался с дверцей, глянул вопросительно на босса.

В намерения Клюева совершенно не входила стычка с пьяным "электоратом";
пусть все областные масс-медиа крошки клюют у него с руки или кормятся из
губернаторской кормушки, а все же найдется в их стае запаршивевшая овца,
способная сварганить матерьялец и в столицу его сунуть охочим до сенсаций
энтэвэшникам... В столицах, особливо в администрации президентской, свои
пасьянсы по столам ныне кладут: вдруг впору кому придется такая петрушка? И
губернатор выдернет на коврик, поведет бровью, скажет, как в старые добрые:
"Клади-ка, дорогой мэр Клюев, заявленьице на стол по состоянию здоровья, раз
такие пироги..." Вместо партбилета, значит.

- Поехали! - бросил мэр Витьку. Сейчас он из машины свяжется с генералом,
выдаст золотопогонному звиздюлин - наряд прикандыбает шустро, скрутит этих
пролетариев-гегемонов, накостыляет со зла по первое число и законопатят
соколиков суток на сорок пять: три по пятнадцать. Так и будет!

Витек пожал плечами, настроился занырнуть в машину, да не тут-то было:
крупный Колян, подогретый, мнимым "бегством" противника и сивушными парами,
шустро для его комплекции ринулся вперед, ногой заблокировал дверцу...
Витек, с выражением тупого удивления на круглом детском лице, подал было
огромное тело из авто, разобраться, да и запнулся, как на палку налетел:
разошедшийся увалень-гегемон хлестнул коротким апперкотом в подбородок, и
"водила-телохранила" рухнул подкошенно, кулем.

Юрий Евгеньевич на секунду потерял дар речи. Беспомощно оглянулся на
дверь подъезда. Как же! Ментовский сержант, что просиживал штаны
попугаем-консьержкой, "отлучился"; тут на мэра нежданно-негаданно накатила
самая натуральная злобность: забурели, холопы, от спокойной жизни! Ну
ничего, будет вам, как только...

- Вытряхивайся, толстопузый, покалякай с рабочим классом, - отвлек его от
размышлений хриплый голос здоровяка. Всклокоченная голова "рабочего класса"
просунулась в окно, наполнив салон перегаром какой-то на редкость сволочной
сивухи и селедки.

Вот тут "отец города" растерялся по-настоящему. Некстати вспомнился и
анекдот про чуть оперившихся отморозков, стопорнувших подрезавший их
"мерседес" и накативших на вынырнувшего из салона мужичка в кепке:

"Ты кто, блин, такой борзый?"

"Я - мэр Лужков!"

"Вот у себя в Лужках и быкуй, а это Мос-ква-а-а!"

И все же Юрий Евгеньевич сумел справиться с собой, спросил строго:

- Что вам нужно?

- Ну ты даешь, толстопятый! - искренне удивился Колян, запросто распахнул
дверцу и ввалился на заднее сиденье, устроившись рядом с мэром. - Если слуга
не идет к народу, то народ идет к слуге, - гыгыкнул здоровяк. Добавил: - Что
нужно, говоришь? Да потолковать!

У Клюева мелькнула было надежда, что этот дебил Витек все же оклемается
вскорости, а потому есть смысл поддержать беседу...

- И не думай, - осклабился пролетарий: видно, Клюев непроизвольно дернул
взглядом в сторону отключившегося охоронца. - Твоего папконоса я приласкал
основательно, без дураков... Пусть отдыхает... А надо - добавим! Десантура
веников не вяжет! - гордо закончил он, икнул, осведомился: - У тебя водка
имеется, лишенец?

Растерянность Юрия Евгеньевича вдруг превратилась почти в панику, а в
голову лезло допотопное ругательство: это ж хунвейбины какие-то! Сюрреализм
происходящего подчеркивался тем, что за слегка тонированным стеклом авто все
оставалось мирно и буднично: и двор элитного дома, и блестящие под утренним
солнцем стекла в окнах верхних этажей... Казалось, сейчас кто-то выйдет из
подъезда, и вся эта странная, похожая на затянувшийся дурной сон ситуация
разом прекратится...

Но ситуация если и изменилась, то только в самую неприятную сторону: на
водительское сиденье влез мелкий, обозрел убранство салона, выдохнул:

- Клевая тачка, а, Колян? Покатаемся?

Колян пожал плечами, чувствительно ткнул Юрия Евгеньевича в бок и снова
икнул:

- Ты чего уши макаронами свернул, конь педальный? Водяра у тебя имеется в
этой колымаге?

- Послушайте, ребята... - быстро заговорил Клюев. - Я - мэр Покровска...

- Да иди ты! - искренне удивился Колян, проблеял тоненько: - Мэ-э-эр...
Слышь, Эдя, ты с мэрами когда-нибудь квасил? - спросил он напарника.

- Я понимаю, у вас головы трещат после вчерашнего... - Клюев ловко слазил
во внутренний карман, вынул бумажник, оттуда - сотенную, подал Коляну: - На
(c)похмелку этого должно хватить.

- Ну, мля... - протянул озадаченный Колян. Взял бумажку, посмотрел на
свет. - Настоящая... - Поднял на "отца города" не замутненный излишним
интеллектом взгляд, спросил: - Так ты, значится, и есть Клюв?

Мэра передернуло. Он знал, что в городе его часто так и кличут, Клювом,
добавляя немудреное присловье: "Курочка по зернышку клюет, а весь двор
засирает".

Вспышка ярости накатила сама собой; за свои сорок три года Клюев прошел
все же немаленький путь "от сперматозоида до маршала", ну, пусть не до
маршала, но чин у него - генеральский! И если уж говорить здраво, в
последнее время положение его было таково, что, стоило ему только мигнуть,
любой человечек, создававший ему проблемы, исчезал навсегда не только из его
жизни, но и из жизни вообще. Позволить сейчас, чтобы какая-то задрюченная
шпана...

Глаза сузились в жестком прищуре, уголки губ опустились.

- Вот что, ре-бя-та. Выметайтесь отсюда мигом. У вас есть минута. Или у
вас появятся такие трудности... Работяга Колян отстранился озадаченно:

- Во как запел, слуга народный? Грозисся? Да место твое у параши, ты
уразумел, Плюев? - Колян осклабился, изо рта его стекла густая слюна - прямо
на отутюженную брючину городского "головы".

Юрий Евгеньевич отпрянул, схватился за ручку дверцы, рванул, и - голова
от короткого, резкого удара поплыла куда-то в непроглядную темень...

Малорослый напарник Коляна спокойно спросил:

- Ну что?

- Угомонился, - констатировал тот.

- Поехали?

- Ага.

- А что с этим делать? - Малорослый кивнул на продолжающего "отдыхать"
Витька.

- Эдичка, да как обычно, - пожал плечами Колян. Напарник понятливо
кивнул, наклонился к лежачему. Движение его маленьких рук было скорым и
непринужденным: голова Витька вывернулась куда-то вбок и назад, в шейных
позвонках что-то явственно хрустнуло, и водила затих навсегда. Эдичка
заботливо отодвинул его от авто, прикрыл труп своей замусоленной штормовкой,
сел за руль, хлопнул дверцей, запустил стартер. Ловко развернул машину,
вышел, открыл багажник. Вдвоем с Коляном они забросили туда труп
незадачливого Витька, вернулись в салон.

- Ну что, с ветерком? - осведомился Эдик.

- Валяй. Эту тачку вертухаи не стопорят.

- Поехали! - Колян вынул из внутреннего кармана потертого пиджачишка
дорогой мобильник, набрал несколько цифр, произнес:

- Товар упакован.

...Юрий Евгеньевич очнулся минут через тридцать. Недоуменно огляделся,
повернулся неловко, охнул, почувствовав острую боль в селезенке. Рядом с ним
сидел тот самый Колян, невозмутимо покуривая дорогую сигарету с золотым
ободком. Машина неслась по шоссе, вокруг стеной стоял бор, все посты ГАИ
давно миновали... В таком случае...

На душе у Юрия Евгеньевича стало слезливо и мерзко. Но терять лицо было
нельзя - эти ребята вовсе не шпана, а это означало, что...

Клюев закаменел лицом, проговорил тихо:

- Похоже, у меня неприятности...

- Ты даже не представляешь себе, какие, - спокойно подтвердил Колян.

И тут Юрию Евгеньевичу стало по-настоящему страшно. В голове не осталось
ни единой мысли, только одно слово зудело в мозгу назойливо и монотонно,
будто навозная муха в душной комнате: "Влетел".

Глава 4

Вахтанг Шарикошвили облысел к двадцати пяти. К пятидесяти он обзавелся