Чтение 3–й страницы книги ~Желтое лицо~

подушки. Они показывали три пополуночи. Что на свете могло
понадобиться моей жене в тот час на шоссейной дороге?

Я просидел так минут двадцать, перебирая это все в уме и
стараясь подыскать объяснение. Чем больше я думал, тем это дело
представлялось мне необычайней и необъяснимей. Я еще ломал над
ним голову, когда опять послышался скрип петель внизу, и затем
по лестнице раздались ее шаги.

-- Господи, Эффи, где это ты была? -- спросил я, как
только она вошла.

Она задрожала и вскрикнула, когда я заговорил, и этот
сдавленный крик и дрожь напугали меня больше, чем все
остальное, потому что в них было что-то невыразимо виноватое.
Моя жена всегда была женщиной прямого и открытого нрава, но я
похолодел, когда увидел, как она украдкой пробирается к себе же
в спальню и дрожит оттого, что муж заговорил с ней.

-- Ты не спишь, Джек? -- вскрикнула она с нервным смешком.
-- Смотри, а я-то думала, тебя ничем не разбудишь.

-- Где ты была? -- спросил я строже.

-- Так понятно, что это тебя удивляет, -- сказала она, и я
увидел, что пальцы ее дрожат, расстегивая пальто. -- Я и сама
не припомню, чтобы когда-нибудь прежде делала такую вещь.
Понимаешь, мне вдруг стало душно, и меня прямо-таки неодолимо
потянуло подышать свежим воздухом. Право, мне кажется, у меня
был бы обморок, если бы я не вышла на воздух. Я постояла
несколько минут в дверях, и теперь я совсем отдышалась.

Рассказывая мне эту историю, она ни разу не поглядела в
мою сторону, и голос у нее был точно не свой. Мне стало ясно,
что она говорит неправду. Я ничего не сказал в ответ и уткнулся
лицом в стенку с чувством дурноты и с тысячью ядовитых
подозрений и сомнений в голове. Что скрывает от меня жена? Где
она побывала во время своей странной прогулки? Я чувствовал,
что не найду покоя, пока этого не узнаю, и все-таки мне претило
расспрашивать дальше после того, как она уже раз солгала. До
конца ночи я кашлял и ворочался с боку на бок, строя догадку за
догадкой, одна другой невероятнее. Назавтра мне нужно было
ехать в город, но я был слишком взбудоражен и даже думать не
мог о делах. Моя жена была, казалось, расстроена не меньше, чем
я, и по ее быстрым вопросительным взглядам, которые она то и
дело бросала на меня, я видел: она поняла, что я не поверил ее
объяснению, и прикидывает, как ей теперь быть. За первым
завтраком мы едва обменялись с ней двумя-тремя словами, затем я
сразу вышел погулять, чтобы собраться с мыслями на свежем
утреннем воздухе.

Я дошел до Хрустального дворца, просидел там целый час в
парке и вернулся в Норбери в начале второго. Случилось так, что
на обратном пути мне нужно было пройти мимо коттеджа, и я
остановился на минутку посмотреть, не покажется ли опять в
окошке то странное лицо, что глядело на меня накануне. Я стою и
смотрю, и вдруг -- вообразите себе мое удивление, мистер Холмс,
-- дверь открывается, и выходит моя жена!

Я онемел при виде ее, но мое волнение было ничто перед
тем, что отразилось на ее лице, когда глаза наши встретились. В
первую секунду она как будто хотела шмыгнуть обратно в дом;
потом, поняв, что всякая попытка спрятаться будет бесполезна,
она подошла ко мне с побелевшим лицом и с испугом в глазах, не
вязавшимся с ее улыбкой.

-- Ах, Джек, -- сказала она, -- я заходила сейчас туда
спросить, не могу ли я чем-нибудь помочь нашим новым соседям.
Что ты так смотришь на меня, Джек? Ты на меня сердишься?

-- Так! -- сказал я. -- Значит, вот куда ты ходила ночью?

-- Что ты говоришь? -- закричала она.

-- Ты ходила туда. Я уверен. Кто эти люди, что ты должна
навещать их в такой час?

-- Я не бывала там раньше.

-- Как ты можешь утверждать вот так заведомую ложь? --
закричал я. -- У тебя и голос меняется, когда ты это говоришь.
Когда у меня бывали от тебя секреты? Я сейчас же войду в дом и
узнаю, в чем дело.

-- Нет, нет, Джек, ради Бога! -- У нее осекся голос, она
была сама не своя от волнения. Когда же я подошел к дверям, она
судорожно схватила меня за рукав и с неожиданной силой оттащила
прочь.

-- Умоляю тебя, Джек, не делай этого, -- кричала она. --
Клянусь, я все тебе расскажу когда-нибудь, но если ты сейчас
войдешь в коттедж, ничего из этого не выйдет кроме горя. -- А
потом, когда я попробовал ее отпихнуть, она прижалась ко мне с
исступленной мольбой.

-- Верь мне, Джек! -- кричала она. -- Поверь мне на этот
только раз! Я никогда не дам тебе повода пожалеть об этом. Ты
знаешь, я не стала б ничего от тебя скрывать иначе, как ради
тебя самого. Дело идет о всей нашей жизни. Если ты сейчас
пойдешь со мной домой, все будет хорошо. Если ты вломишься в
этот коттедж, у нас с тобой все будет испорчено.

Она говорила так убежденно, такое отчаяние чувствовалось в
ее голосе и во всей манере, что я остановился в нерешительности
перед дверью.

-- Я поверю тебе на одном условии -- и только на одном, --
сказал я наконец, -- с этой минуты между нами никаких больше
тайн! Ты вольна сохранить при себе свой секрет, но ты
пообещаешь мне, что больше не будет ночных хождений в гости,
ничего такого, что нужно от меня скрывать. Я согласен простить
то, что уже в прошлом, если ты дашь мне слово, что в будущем
ничего похожего не повторится.

-- Я знала, что ты мне поверишь, -- сказала она и
вздохнула с облегчением. -- Все будет, как ты пожелаешь. Уйдем
же, ах, уйдем от этого дома! -- Все еще цепко держась за мой
рукав, она увела меня прочь от коттеджа.

Я оглянулся на ходу -- из окна на втором этаже за нами
следило то желтое, мертвенное лицо. Что могло быть общего у
этой твари и моей жены? И какая могла быть связь между Эффи и
той простой и грубой женщиной, которую я видел накануне? Даже
странно было спрашивать, и все-таки я знал, что у меня не будет
спокойно на душе, покуда я не разрешу загадку.

Два дня спустя я сидел дома и моя жена как будто честно
соблюдала наш уговор; во всяком случае, насколько мне было
известно, она даже не выходила из дому. Но на третий день я
получил прямое доказательство, что ее торжественного обещания
было недостаточно, чтобы пересилить то тайное воздействие,
которое отвлекало ее от мужа и долга.

В тот день я поехал в город, но вернулся поездом не три
тридцать шесть, как обычно, а пораньше -- поездом два сорок.
Когда я вошел в дом, наша служанка вбежала в переднюю с
перепуганным лицом.

-- Где хозяйка? -- спросил я.

-- А она, наверно, вышла погулять, -- ответила девушка.

В моей голове сейчас же зародились подозрения. Я побежал
наверх удостовериться, что ее в самом деле нет дома. Наверху я
случайно посмотрел в окно и увидел, что служанка, с которой я
только что разговаривал, бежит через поле прямиком к коттеджу.
Я, конечно, сразу понял, что это все означает: моя жена пошла
туда и попросила служанку вызвать ее, если я вернусь. Дрожа от
бешенства, я сбежал вниз и помчался туда же, решив раз и
навсегда положить конец этой истории. Я видел, как жена со
служанкой бежали вдвоем по проселку, но я не стал их
останавливать. То темное, что омрачало мою жизнь, затаилось в
коттедже. Я дал себе слово: что бы ни случилось потом, но тайна
не будет больше тайной. Подойдя к дверям, я даже не постучался,
а прямо повернул ручку и ворвался в коридор.

На первом этаже было тихо и мирно. В кухне посвистывал на
огне котелок, и большая черная кошка лежала, свернувшись
клубком, в корзинке; но нигде и следа той женщины, которую я
видел в прошлый раз. Я кидаюсь из кухни в комнату -- и там
никого. Тогда я взбежал по лестнице и убедился, что в верхних
двух комнатах пусто и нет никого. Во всем доме ни души! Мебель
и картины были самого пошлого, грубого пошиба, кроме как в
одной-единственной комнате -- той, в окне которой я видел то
странное лицо. Здесь было уютно и изящно, и мои подозрения
разгорелись яростным, злым огнем, когда я увидел, что там стоит
на камине карточка моей жены: всего три месяца тому назад она
по моему настоянию снялась во весь рост, и это была та самая
фотография! Я пробыл в доме довольно долго, пока не убедился,
что там и в самом деле нет никого. Потом я ушел, и у меня было
так тяжело на сердце, как никогда в жизни. Жена встретила меня
в передней, когда я вернулся домой, но я был так оскорблен и
рассержен, что не мог с ней говорить, и пронесся мимо нее прямо
к себе в кабинет.

Она, однако, вошла следом за мной, не дав мне даже времени
закрыть дверь.

-- Мне очень жаль, что я нарушила обещание, Джек, --
сказала она, -- но если бы ты знал все обстоятельства, ты, я