бароном. (Потом я узнал их фамилии - майор Судзуки и капитан Хара из
разведывательного отдела японского генерального штаба.) Вероятно, после
неудачи с великомонгольским правителем Нэйсе-гегеном японцы сделали ставку
на барона Унгерна.
поездке, его палач и контрразведчик. Он что-то шепнул барону, Унгерн взял
банцзу и вышел из юрты. В приоткрытую дверь Сергей Николаевич видел и
слышал, что происходило. Под охраной конных белоказаков стояли шесть
красноармейцев, разутые, без гимнастерок, только в штанах и нижних
рубахах. Барон, подавшись вперед, цепко вглядывался в лица пленных, потом
вдруг, отскочив, замахнулся палкой и ударил красноармейца, стоявшего на
краю шеренги.
только скользнула по его плечу. Это разъярило барона. Выкрикивая что-то
нечленораздельное, он обрушил на пленного град палочных ударов.
Красноармеец упал, а Унгерн продолжал его избивать.
если вздумаете бежать... Зачисляю вас в свои войска, идите в комендатуру.
А этих бить палками до смерти". Вернулся в юрту, сел на тахту и как ни в
чем не бывало продолжал разговор.
Ургу, если не боимся китайских властей, а сам Унгерн тоже надеется быть
там вскорости - как только захватит Ургу.
гостеприимства кровавого барона. Поселились у монголера - русского купца
Данилова, торговца скотом и шерстью, которого Сергей Николаевич знал по
старым экспедициям. Ему же мы и продали незадорого своих верблюдов,
рассчитывая, что приобретем новых, когда нам придется ехать дальше.
лавок, факторий, торговых заведений, даже над юртами, что стоят во дворах,
огороженных частоколом из толстых бревен, или над палатками захадера - как
называют здесь толкучку-базар на берегу мутной Толы, - всюду подняты
национальные флаги: русские, китайские, японские и даже американские. Они,
как тибетские священные письмена, должны охранять их владельцев от лихой
напасти. В городе тревожно, солдаты китайского генерала Сюй Ши-чжэна
шайками бродят повсюду, реквизируют, грабят все, что попадает на глаза.
Балуют и казаки из унгерновской дивизии. Китайцы не подпускают их к Урге,
но белое войско нет-нет да просочится в город, конники Унгерна постреляют,
торопливо пограбят и снова ускачут в степь. А флаги создают видимость
экстерриториальности, они будто бы защищают подданных своих стран. Мы тоже
живем под красно-сине-белым российским флагом, прибитым на воротах купца
Данилова.
сразу исчез, пошел разыскивать своего брата. Сухэ Батор работал наборщиком
в русской типографии, теперь, говорят, в подполье. Ему не легко - трудовых
монголов приходится поднимать против китайского генерала, против своих
феодалов, князей и против барона Унгерна тоже. У Дамбы какие-то дела к
брату, что-то он должен передать ему из Троицкосавска от Лаврова -
начальника дивизионной разведки.
всякой челяди, и Дугар завел дружбу с приказчиками-китайцами.
хозяином из трехведерного самовара, рассуждаем о тревожной жизни нашей,
выслушиваем жалобы купца на непрочность порядков и бродим по городу.
Сергей Николаевич просто незаменимый человек в экспедициях - кладезь
знаний по монголоведенью, к тому же преотлично знает язык. Хорошо
разбирается в этнографии и ламаистской религии, в истории и археологии,
уже не говоря о своей многосторонней медицинской профессии. Кроме того -
душевнейший человек, в меру наивный, настоящий представитель российской
земской интеллигенции...
зной начинал спадать, но солнце стояло еще высоко. Сергей Николаевич, как
обычно, размышлял вслух.
только живые существа, но и целые страны. Пример - Монголия, она словно
законсервирована в состоянии раннего средневековья, осталась такой же, как
во времена Темучина, позже назвавшего себя Чингисханом. Темучин завоевал
полмира, но он не сохранил старой и не создал новой культуры. Завоеватели
так и остались дикими, нецивилизованными кочевниками. В этом я вижу
главную причину их неудач. Вот говорят, что нельзя повернуть историю
вспять. Не совсем понимаю такое выражение - история есть история, она, как
время, беспредельна и вечна, куда ее поворачивать?.. Я бы сказал иначе -
без прогресса не может быть жизни. Подумайте только, Чингисхан со своим
трехсоттысячным войском завоевал земли от Тихого океана до Черного моря,
дошел до Польши, до Венгрии, проник к Египту, к Персидскому заливу. И все
рассыпалось, потому что не было прогресса. Осталась арба, вон та, что
громыхает навстречу, - она, может быть, катилась по России полтысячи лет
назад. - Сергей Николаевич указал на двухколесную колымагу с впряженной в
нее лохматой монгольской лошаденкой. - А колымага и сейчас здесь живет, и
лошадь такая же, и уклад старый, и люди те же, потому что их самих лишили
прогресса, задавили другие завоеватели. В таких случаях жизнь
затормаживается. Это и есть анабиоз. Здесь до сих пор существует
крепостное право.
на русской земле было всего три-четыре миллиона жителей.
века назад. Мы тоже пребывали в анабиозе, и только сейчас Россия
проснулась от вековой спячки. Я не политик, но скажу вам спасибо за то,
что вы, большевики, пробудили Россию... Ведь как нас честят - и такие-то
мы, и сякие, отсталые и некультурные. Россия лапотная, малограмотная... А
Россия эта спасла Европу в пору монгольского нашествия! Задержала на своих
просторах татарских кочевников, держала их два века. Представьте себе, что
было бы, если бы Чингисхан пришел в Италию, Францию... Своим анабиозом
русские сохранили прогресс и культуру Европы..."
Мы вышли на окраину города и неожиданно очутились возле громадного
неуклюжего храма с каменным многоэтажным основанием. На углах изогнутой
кровли висели цилиндрические колокольчики, которые мягко звенели от
малейшего дуновения ветра.
рассуждения. - Я давно собирался вас сюда привести. Идемте, идемте! Когда
я был последний раз в Урге, его только что построили во имя живого бога
Богдо-гегена, который живет вон там, на горе Богдо-ула".
низкие звуки, тоже будто медленно, расплывались в воздухе. Гонг призывал
верующих сосредоточить мысли на бесконечном и вечном... Мы прошли мимо
вращающихся молитвенных барабанов, мимо молитвенных досок, похожих на
столешины, приподнятые с одного края. Прохожие движением руки вращали
деревянные барабаны, падали ниц, поднимались и снова бросались плашмя на
вытертые до глянца сосновые доски.
заставил говорить шепотом. Маленький, заплывший жиром банди - монастырский
послушник, одетый в такой же ярко-красный плащ, как и взрослые ламы,
вызвался сопровождать нас по храму. Он повел нас в глубину, где мрак был
еще гуще и нависал над множеством мерцающих плошек, тесно уставленных на
длинных и широких помостах, усыпанных толстым слоем зерен пшеницы. Все это
походило на огненный ковер или на озимое поле, на котором вместо зеленых
побегов искрились язычки янтарных огней.
полотнищ, тоже оранжевого цвета, с начертанными на них священными
письменами. Мрак разредился, и мы увидели громадную статую бодисатвы Авала
Кита Швара, вокруг которого стояла тысяча маленьких, тоже бронзовых будд.
Голова божества находилась под сводами храма, лицо его из светлой бронзы,
спокойное и бесстрастное, озарялось призрачным, неведомо откуда лившимся
светом.
традиционный Авала Кита Швара, в руках бодисатвы покоилось глазное яблоко
необычайных размеров.
глаза построен храм, чтобы сохранить зрение слепнущему Богдо-гегену..."
Хубилган, человек, в которого переселяется душа умершего бога, сам
становится богом, ему поклоняются, он становится светским и духовным
владыкой. Джибзон Дамба Хутухта был хубилганом восьмого перерождения, его
привезли мальчиком из Тибета и присвоили имя "многими возведенного". Но
мальчик оказался избалованным и развратным. Вопреки ламаистским законам о
безбрачии хубилганов, Богдо-геген женился на монголке и объявил ее святой.
Живой бог болел сифилисом и медленно слеп. Вот тогда высокие ученые ламы,
ссылаясь на пророчества, записанные в священных книгах, подсказали
воздвигнуть невиданных размеров статую бодисатвы. Глазное яблоко в руках
Авала Кита Швара спасет зрение слепнущему хубилгану.
автономии и вышла из подчинения Китаю. Русское царское правительство,
заигрывая с монгольскими феодалами, дало Богдо-гегену взаймы два миллиона
золотых рублей на строительство храма. Статую бодисатвы сделали китайские
мастера в Долон Норе и за тысячу верст по Калганскому тракту доставили в
Ургу. А маленьких будд, тысячу будд, отштамповали в Варшаве, тоже на
русские царские деньги...
красное, как одежда монахов, коснулось далеких, вдруг потемневших гор.
Сергей Николаевич с увлечением продолжал рассказывать о неизвестных мне
сторонах жизни Богдо-гегена. Потом оказалось, что все это очень важно для