деликатных моментов страха, усиливающегося с каждой секундой, невзорвавшейся
бомбе, угрожающей живой ткани человечества, проникшей в самую его
сердцевину. А что же Хэтер Дуэлл? Об этом тебе следует спросить себя, Дайна.
Выживет она или умрет?
изгибе дороги. Необходимо начать жить своей ролью для него и для себя самой,
прежде чем он подаст команду включить камеру.
словами Мариона, то был поединок воль.
голубые тени на тротуарах; каньоны дымчатого стекла и стали; жаркий
августовский ветер, шумящий вдоль Риверсайд-драйв; парк, полный
пуэрториканцев, одетых в майки без рукавов, готовящих тропические плоды и
черные бобы в самодельных жаровнях на древесном угле. Уличная испанская речь
жужжала у нее в голове, точно музыка из старых немых фильмов. Неужели это
было всего лишь пять лет назад?
поэтому-то Дайна и выбрала этот путь, словно бросавший вызов ее рефлексам и
координации. Вершина холма осталась позади. К раскинувшемуся внизу
Лос-Анджелесу стремительно подкрадывалась ночь.
пороге какого-то большого приключения, словно Фернандо Кортес, пускающийся в
далекое плавание в погоне за золотом древней Мексики.
должен либо прославить имя Дайны, либо похоронить ее надежды на успешную
карьеру. Дрожь прошла по ее спине и она беспокойно поерзала на обтянутом
кожей сиденье. Так многое в ее судьбе зависит от других людей! Чтобы ее
успех состоялся, все разрозненные нити должны сойтись в одной точке. Ей
казалось, что она сидит верхом на управляемой торпеде или...
и бледно-голубые стены домов. Дайна с такой яростью дернула за рычаг коробки
скоростей, что чуть не сломала его. В конце концов, о чем она так
тревожится? Ведь она - актриса. Это ее работа вдохнуть жизнь в мертвые
строчки, написанные на белых листах сценария. Ей пришлось превратиться в
Хэтер Дуэлл, врастать в роль, пока она не стала ее новой реальностью, новой
жизнью. Она оставила себя - Дайну Уитней - в стороне, в качестве
заинтересованного наблюдателя за судьбой совершенно другой личности.
только, что в результате некоего таинственного процесса ее душевные
возможности удесятерились.
ночной аромат листвы деревьев, облепивших склоны холма. Марк уже должен был
вернуться в город со съемок, размышляла она. На этот раз их отлучки из
Лос-Анджелеса частично совпали: он уехал вскоре после ее отъезда. Они не
писали друг другу и редко перезванивались, но до нее все чаще доходили
тревожные слухи о каких-то трудностях, связанных с его новым фильмом на
военную, точнее антивоенную тему. ?Коппола не смог сократить его?, -
несколько раз говорил ей Марк. Он сильно отставал от графика съемок из-за
того, что постоянно вносил изменения в сценарий. Да и деньги - их надо было
получать откуда-то.
отвлечься от этих мыслей. День подходил к концу, и она окутывала себя
образом Марка, точно пледом, чувствуя, как его сила проникает в ее плоть,
медленно рисуя его руки, ласкающие ее спину, его открытый горячий рот у
своих губ...
ободряющий знак, но наружный фонарь был потушен. ?Узнаю его, - подумала
Дайна. - Он так занят политикой, что не обращает внимания на мелочи жизни?.
себе под нос. Темно-зеленые побеги плюща, которым был увит вход в дом,
блестели в последних лучах солнца, отражавшихся в огромной чаще неба. Дайна
вставила ключ в замок и распахнула дубовую дверь.
уставившись на два обнаженных тела, извивавшихся в любовных судорогах на
голом паркетном полу.
зазвенело, в то время как она молча смотрела на подымающиеся и опускающиеся
с животной силой черные ягодицы Марка. В ее голове мелькнула мысль, что они
напоминают ей маятник адских часов, отсчитывающих последние мгновения любви,
оставшейся в мире.
Потом, точно в тумане, она услышала пыхтение и тихий сосущий звук, и
осознание ужасного унижения словно превратило ее в маленькую растерянную
девочку. Она вспомнила свое первое и последнее бесшумное вторжение в
родительскую спальню однажды утром на рассвете. Вслед за этим она
почувствовала головокружение и странное ощущение тесноты в груди, точно
каким-то образом забрела в поле повышенной гравитации. Ей показалось, что
все ее тело заморожено, и она не в состоянии пошевелиться.
она прикоснулась рукой к оголенному проводу. Швырнув назад сумку, она
прыгнула вперед.
сделал попытку отстраниться от девушки.
вцепились в его напрягшиеся бицепсы. - Не уходи! Еще нет! Нет... О! - ее
выдох был похож на взрыв.
Марк шумно выдохнул. Тогда ее плечо обрушилось на его, и он свалился с
девушки с хлопком, подобно тому как пробка вылетает из бутылки.
осталось и следа.
лицо. - Ты - грязный ублюдок! - Ей казалось, что она вот-вот задохнется от
собственной ярости.
в сторону, зажав ладони между мокрых бедер. Ее раскрасневшиеся груди
тряслись. Она еще не осознала, что произошло, и невидимая ниточка,
связывавшая ее с Марком, не порвалась окончательно.
сказать слишком много. Дайна работала кулаками совсем не по-женски: ее
тренировки при подготовке к съемке не прошли бесследно. Они немало добавили
к тому, что она приобрела, живя в Нью-Йорке, где росла, учась защищать себя
и играть в американский футбол. Исступление и гнев не помешали ей применить
свои знания на практике.
меня!
логике, обеспечившей успех его политической карьеры. После очередного удара
его рот наполнился кровью: ее кольцо из золота и нефрита - прощальный
подарок, который она купила себе, уезжая сюда из Нью-Йорка - рассекло нежную
кожу на его нижней губе.
в состоянии остановить ее. Дайна увидела гримасу ужаса, исказившую его
красивое лицо.
отсюда, скотина! - она даже не могла назвать его по имени. - Проваливай! И
забирай вот это, - она пнула ногой лежащую девушку, выводя ее из оцепенения,
- с собой?.
расстоянии, Марк сделал круг и, потянув девушку за руку, помог ей подняться.
Ее маленькое и стройное тело, покрытое калифорнийским загаром, казалось
почти болезненно худым. Даже теперь она не выказывала ни малейших признаков
смущения, а когда Дайна, наконец, рассмотрела ее как следует, то с легким
изумлением поняла, что девушке никак не больше пятнадцати лет. Ее крошечные
груди вызывающе торчали вперед, а волосы на лобке были гладко выбриты.
последний раз попытался было что-то сказать, но Дайна отрезала: ?Не надо. Не
говори ничего. Ты был здесь просто временным постояльцем и все. Я не желаю
слушать тебя, - слезы, блестевшие в уголках глаз, мешали ей видеть. - Тебе
нет оправданий, нет...?
холода девушку, и завернул за угол дома, туда где оставил свою машину.
заводимого мотора, эхо от которого мучительно долго умирало в ночном
воздухе. Глядя в окно, она видела два рубиновых огонька, то исчезающих за
стволами деревьев, то вновь вспыхивающих в темноте.
словно рыба, попавшая в сеть, вытащенная на поверхность из прохладных
морских глубин и теперь судорожно хватающая ртом воздух, очутившись в мире,
где все для нее было новым, чужим и пугающим.
и остановилась возле бара. Ее взгляду открылась шеренга бутылок. Помедлив,
она потянулась за ?Бакарди? и неожиданно вздрогнула всем телом, так что
светлая жидкость заплескалась в бутылке. Налив рому на три пальца, Дайна в
один присест опрокинула в себя содержимое стакана, словно это была лечебная
микстура. Ее глаза закрылись сами собой, а по всему телу вновь пробежала
дрожь. Оттолкнув от себя хрустальный стакан, она покачала головой и почти
бегом вернулась в холл.