розыскник, предложил ему сесть. Но Джураев жестом отказался от предложения
и, плотнее прикрыв дверь, сказал:
свое дело сделал, и, пожалуйста, выслушайте меня, не перебивая, -- у нас
мало времени. Сейчас примчатся десятки машин, налетят родственники, друзья и
начальство, несмотря на полночь, и вряд ли тогда они дадут мне возможность
остаться с вами наедине.
фотографию.
обнимку. Один был рослый, перекормленный, барственно-надменный. Другой, не
достававший ему до плеча, -- типичный дистрофик с таким подобострастным
лицом, что казалось, он вот-вот сорвется с фотографии и бросится исполнять
любое желание своего господина. И мысль о какой-то дружбе, взаимной
привязанности между ними как-то не возникала, сколько ни вглядывайся в их
счастливые лица.
соседней комнате. Джураев взял фотографию и, на глазах Амирхана Даутовича
изорвав на мелкие кусочки, положил их к себе в карман.
нигде фигурировать не будет, иначе этой семье здесь не жить, но это вы сами
скоро поймете. Главное, что убийцы у нас в руках, и сейчас, пока не
понаехали их защитники, надо в присутствии дежурного успеть провести первый
допрос. У меня такое впечатление, что местная милиция вышла на них гораздо
раньше меня и они о чем-то уже столковались. В доме Бекходжаева, того,
мордатого, мелькнуло несколько важных лиц, мне кажется, я даже слышал голоса
полковника Иргашева и районного прокурора Исмаилова, но я на этом не
настаиваю. Несмотря на поздний час, находился там и второй, Худайкулов. Его
я собирался взять первым и допросить одного, но дома его не оказалось, мать
с гордостью объяснила, что два часа назад приехал на мотоцикле его друг
Анвар, сын очень больших людей, и пригласил в гости: мол, они сегодня
черного барана зарезали[1].
колхоза-миллионера, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного
Совета республики. У него еще шесть братьев и две сестры, которых он
вырастил и поставил на ноги, и всех братьев и сестер его вы хорошо знаете --
они в области на больших должностях. Но и это не все: Бекходжаевы из самого
знатного и влиятельного рода в здешних краях, и много людей этого рода
поднялось благодаря финансовой помощи Суюна Бекходжаева.
Даутович.
знатного рода. Нам не разрешили обручиться ее родители и братья -- они с
дружками много раз избивали меня до полусмерти. Мужчина из знатного рода
может себе позволить жениться на простолюдинке, а вот женщине никогда не
разрешат выйти замуж за неровню. И вот тогда я на собственной судьбе... --
Джураев вдруг оборвал себя на полуслове. -- Нам пора, уже едут.
знали -- спешили сюда.
для первого допроса, как у высокой милицейской ограды появились первые
машины, лучи фар скрестились на единственном окне, где горел свет. Увидев
замок на воротах, приехавшие загомонили, закричали, нажимали на клаксоны,
раздалась брань. Перекрывая шум, послышалось уверенное и возмущенное:
наших детей среди ночи?
обращаясь к прокурору.
собаки, зажглись во дворах огни, кто-то уже молотком разбивал замок. А вот и
зычный бас полковника Иргашева:
Бекходжаева, дававшего показания.
Бекходжаев-младший.
главный вопрос, но Амирхан Даутович не слышал его; поднявшись над столом,
вдруг закричал:
капитану: -- Продолжайте.
стола и подошел к окну. Прямо напротив, у ворот, бесновалась родня и дружки
Бекходжаевых; увидев прокурора в окне, толпа зашумела пуще прежнего. Амирхан
Даутович повернулся и, оказавшись между капитаном и допрашиваемыми, стал
медленно надвигаться на дружков -- те испуганно заскрипели стульями.
нельзя допускать ни малейшей ошибки, он метнулся к нему. Когда Азларханов
поднял руку, то ли замахиваясь, то ли желая схватить за грудки закричавшего
от страха Анвара Бекходжаева, Джураев уже был рядом, готовый предупредить
любое опасное движение прокурора. Но Амирхан Даутович с поднятой рукой вдруг
стал медленно валиться на него.
этот телефон! -- А сам, сунув под голову прокурора чужой чапан, осторожно
уложил его на полу.
милиции ворвалась и толпа, но дежурный по приказу Джураева пустил в здание
только должностных лиц, которых в такой поздний час оказалось неожиданно
много. Тут же раздался звонок из Ташкента по спецсвязи.
подробности через час-полтора в Ташкенте. А сейчас немедленно свяжитесь с
санитарной авиацией и вышлите к нам в район самолет -- десять минут назад у
областного прокурора случился тяжелый инфаркт.
-- сказал полковник Иргашев, как только Джураев положил трубку. Держался он
теперь куда увереннее, чем днем.
предстоит им еще долгая борьба, и медленно ответил:
руки врачам в Ташкенте.
Ликурга о государственном устройстве -- в подлиннике, специально для этого
выучив латынь. "Римское право" изобиловало цитатами, изречениями философов и
поэтов, так что, увлекаясь интересной мыслью, он открыл для себя античную
литературу, древних мыслителей и историков -- одна ниточка тянула за собой
другую. Книжного бума не было еще и в помине, в университетской читалке он
без всякой очереди получил три тома "Опытов" Монтеня, а Плутарха, Цицерона,
Фрейда, Шопенгауэра приобрел в букинистических магазинах для своей будущей
личной библиотеки. Жизнь в детдоме и служба на флоте приучили его к строгому
распорядку, но даже в расписанных наперед по часам неделях ему теперь не
хватало времени на многое.
культурный уровень (как тогда выражались) за счет занятий, не могло быть и
речи, первоначально поставленная цель -- окончить университет с отличием --
не отменялась даже тогда, когда он принял и другую -- личную систему
самообразования. Столь напряженная программа (да к тому ж еще и приходилось
подрабатывать на грузовом дворе), конечно, лишала его отдыха, достаточного
общения со сверстниками, не давала ему полноты ощущения студенческой жизни,
университетской среды. Он сам понимал это, но распыляться все же не стал;
временно лишая себя приятных сторон жизни -- общения, спорта, частых в те
годы студенческих пирушек, даже свиданий, он не поступился главным --
учебой и своей программой культурного самообразования.
единственный из выпускников курса он получил целевое направление в
московскую аспирантуру. Это сейчас легко, без особого трепета произносятся
слова: столица... Москва... А в те годы от этих высоких слов дух
захватывало, голова кружилась -- Москва! Три года в Москве! Как он
радовался, и как ему завидовали, как его поздравляли! Пожалуй, теперь этого
не понять нынешним студентам -- у них какие-то иные радости, не во всем
ясные Амирхану Даутовичу.
мелькнули как что-то нереальное, фантастическое, словно не с ним и не в его
жизни это все происходило. Да и как же иначе! Аспирантская отдельная
комнатка в новеньком, только что сданном доме аспирантов, с новенькой