Чтение 3–й страницы книги ~Кто ответит?~

размаха кромсать штыком землю.

Глухой удар. Аккуратно начал поддевать земляные пласты,
складывая их рядом. И вскоре увидел люк. Тяжелый чугунный
люк с рычагом ручки.

Собравшись с силами, отодвинул его. В лицо пахнуло
колодезной застоялой прохладой. Чернота. И уходящая вниз
деревянная в налете плесени лесенка.

Склонившись над провалом, зажег спичку - бревенчатые
стены и пол, какие-то ящики...

Робко ступил на лесенку.

В первом ящике хранились мины - в пушистой, как мох,
ржавчине. Во втором - несколько винтовок. Третий был набит
патронами - целехонькими. Густо промасленная бумага надежно
сохранила металл.

Он копался в подземелье, понимая - перед ним партизанский
тайник. Нашел пару немецких "шмайссеров" - новеньких, в
масле, пять гранат, десяток тщательно законсервированных
пистолетов. Многое сгнило. I

Прихватив тяжелый, в жирной смазке "парабеллум", он
выбрался наверх.

Оторопело посмотрел на оружие - грозно-красивое,
надежное, и тут его захлестнула сумасшедшая радость. Теперь
он - сильнее многих и многих сильных, теперь...

Закрыв лаз, он аккуратно утрамбовал землю, придирчиво
оценил: заметны ли какие- либо следы? Нет, замаскировано
здорово.

Изможденно, как после тяжкой работы, опустился у подножия
валуна. Достал из кармана план-схему, поджег...

Глядел на огонь, болезненно морщась, едва не плача...
Почему? Сам не знал. Лишь потом, много лет спустя уяснил:
в огне горело прошлое... Прошлая война, память о маме,
грузовая машина, солдаты, так и оставшийся неизвестным дядя
Павел...

Но от слез удержался, хотя и надолго запомнил их -
невыплаканные.

Бумажка сгорела; растоптав ее, он вытащил из рюкзака
чистую майку и любовно протер "парабеллум". Кончиками
пальцев ласково погладил шероховатую рукоять пистолета.
Стрельнуть бы... Хотя - к чему лишний шум? И зачем терять
время на пустое? Сегодня же, сейчас же, выбираться отсюда -
на материк.

Исподволь точивший его страх оказаться пойманным ушел.
Он уже не боялся ничего. И вовсе не из-за того, что держал
в руках оружие. Теперь у него была тайна... Своя большая
тайна, которую нельзя доверить никому, и с которой он будет
сильнее всех!

- Я вернусь, - прошептал он скрытому в земле арсеналу. -
Вернусь, слышь? Вот стану взрослым, - и... Ты меня
подожди...

И, сжимая "парабеллум", побрел через холмистый лес. Ему
была нужна железная дорога.

СТАРИЦЫН АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ, СЛЕДОВАТЕЛЬ

Вот и апрель. Со всеми его каверзами. Ночью моросило,
утром осадки прихватило нежданным морозцем, и я, глядя в
окно, вижу, что на моем "Москвиче" ровный тоненький слой
пороши. Завтракаю на пустой кухне. Вся ее обстановка
состоит из кособокого, набитого кастрюлями, чашками и
плошками стола-комода и двух стульев, неспособных украсить
даже свалку. Хилую эту меблировку я перевез из коммуналки,
где честно отстрадал пять лет, покуда дожидался отдельной
жилплощади, и теперь предстоит эту жилплощадь "обставлять".
Мысль о том, что придется бог весть сколько времени
посвятить хождениям по мебельным магазинам, ввергает меня в
тоску и раздражение. Мой бывший сокурсник по юрфаку, а ныне
сослуживец в Прокуратуре Союза Владик Алмазов предложил
помощь, и в грядущую субботу мы с ним отправляемся в
мебельный храм - заклинать тамошних жрецов на предмет
приобретения кухни "под дерево". Непосредственно заклинать
будет коммуникабельный Алмазов, и верю, это ему удастся.
Правда, после негодяй Алмазов решительно заявит о
необходимости отметить приобретение и - прощай, суббота!
Выпровожу я его за полночь, и только тогда извлеку
залежавшуюся в портфеле кипу документов, взятых с работы, и
начну привычную бесконечную писанину.

Где взять время? Ем второпях, сплю урывками, и моя милая
мама резонно замечает, что в тридцать четыре года пора бы
обзавестись семьей.

Я прохожу в комнату, целую в щечку очень хорошую и
симпатичную женщину, которую зовут Света. Дождавшись, когда
она, заспанная, с удивлением рассмотрит мое лицо, сообщаю
ей, что завтрак на столе, дверь надо просто захлопнуть, а
ключ - на всякий случай - под половиком.

В ожидании лифта изучаю мелькание цифр на табло
электронных часов. До начала работы - тридцать пять минут с
секундами. Пять минут - фора, тридцать - чтобы
только-только добраться до службы, секунды - на лифт.

На службу я все-таки опаздываю. Ровно на пять минут. И,
отперев дверь кабинета, судорожно тянусь к дребезжащему
селектору.

- Старицын? - слышится бесстрастный голос шефа. -
Зайдите...

- Есть! - отзываюсь я, спешно скидываю куртку,
приглаживаю волосы, ногтем обозначая пробор, и - отправляюсь
к начальнику следственного управления. Ничего приятного в
вызовах к начальству я не предполагаю, хотя начальник мой в
принципе человек доброжелательный. Только тон этот его
ровный... Постоянно ровный и невозмутимый. При всех
случаях жизни.

- Здорово выглядишь, - роняет начальник, устремив на меня
взгляд из-под очков. Затем интересуется, как, мол, жизнь -
симптом положительный. Я отвечаю, что жизнь, как известно,
прекрасна, после чего со стороны шефа следует нелогичный
переход к тому, что на службе следует чаще появляться в
форме - как-никак в параллели с армейскими мерками я - майор
и, наконец, мы переходим к делам конкретным. Мне передается
папка. Читаю: "Постановление о возбуждении уголовного
дела..."

Шеф уткнулся в свои бумаги, у него их тоже хватает с
избытком, и поведение его я истолковываю как совет мне
ознакомиться с материалами незамедлительно.

Дело, в общем, представляется не ах каким удивительным.
Суть такова в траншее теплотрассы при производстве ремонтных
работ обнаружен труп мужчины. Смерть по заключению
судебно-медицинской экспертизы наступила около недели назад.

Так, стоп. Неясность: траншею аккурат неделю назад и
засыпали, что же подстегнуло разрыть ее вновь? Ага:
небрежно заваренный шов на стыке труб... То есть огрех
сварщика позволил выявить чей-то смертный грех.

Просматриваю фотографии, опись одежды, акты... По
милицейским картотекам покойный не проходил, не
дактилоскопирован, одежда - производства исключительно
импортного, в карманах ничего, кроме табачных крошек...
Убит... ого! - из "Вальтера".

Поднимаю глаза на шефа, и он, не отрываясь от бумаг, но,
словно чувствуя мой взгляд, спрашивает рассеянно:

- Ну, какие эмоции? Идеи вообще?

- Но почему дело из города передали нам? - недоумеваю
чистосердечно. - А если вы меня имеете в виду... в смысле
расследования, то я по уши загружен! Дело о приписках -
раз, взятки, разбойное нападение, потом...

- Вот я тебе и помогаю, - замечает шеф глубокомысленно и,
откидываясь в кресле, смотрит на меня с ласковой улыбкой
иезуита.

Сей улыбочкой я поначалу уязвляюсь, но после доходит:
неужели здесь - связь с какой-то текучкой?

- Пересечение? - сбавляю брюзжащие ноты, начиная
перелистывать страницы по новой.

- Пересечение, - подтверждает шеф. - По крайней мере,
так кажется, Ты почитай внимательно - уяснишь. И, замечу, в
городской прокуратуре есть очень толковые работники.
Свяжись с ними и поблагодари - твою работу они делали.

- Знакомый "Вальтер" вновь бабахнул? Тот самый?

- Да. И вот еще... - Шеф вытаскивает из ящика другую
папку. - Иди к себе, разбирайся. После обеда представь
соображения. Объединение трех дел - старого и этих двух
новых в одно производство считаю целесообразным. Да, в
кармане убитого - табачные крошки... Ты там почитай
заключение...