Чтение 3–й страницы книги ~Священный ужас~

сегодня или как только это будет возможно, чтобы мы могли распространить его
благое слово в Джейсоне, -- сказал преподобный Пауэлл Джоулин, оглядывая все
пространство двора.
Вдоль стен стояли мужчины в халатах, с тюрбанами на голове, с совсем не
святыми ручными пулеметами и с патронными лентами на груди и на поясе. Двор
был выложен красными и золотыми плитками. Преподобный Пауэлл слышал, как
громко стучат его грубые кожаные башмаки, пока они с девушкой, которую
раньше звали Джоулин Сноуи, шли по направлению к златокупольному сооружению
в центре двора. Внутри струя холодного воздуха развеяла все восточное
великолепие. Пол был выстлан линолеумом, невидимые кондиционеры нагоняли
прохладу, странное неяркое освещение давало отдых глазам. Как было хорошо
снова оказаться в сухой прохладе, вдали от жары и пыли несущих смерть дорог
Индии, от бурой грязи Ганга, от вони трупов и испражнений.
Прозрачная струя воды била из чистого хромированного фонтанчика. Вплотную
к белой стене стоял красный газировочный автомат высотой с человека.
-- Всеблагой Владыка считает, что свято все, что сотворено святым, --
заявила Джоулин. -- Он учит, что мы пришли в этот мир для того, чтобы быть
счастливыми, а если мы несчастны, то, значит, мы сами отравляем собственное
сознание. Пусть вас не смущает, что здесь, в этом дворце, все такое
современное. Это еще одно доказательство того, что Всеблагой Владыка есть
Высшая Истина. Хотите газировки?
-- С превеликим удовольствием, дитя мое. Я просто с наслаждением выпью
газировки. А здесь у вас в Патне есть газировка с апельсиновым сиропом?
-- Нет, только самая простая. Всеблагой Владыка не пьет сладкие напитки.
Если хотите с сиропом, поезжайте в Калькутту или в Париж. Тут у нас --
простая газировка.
-- Да, понятно, у Всеблагого Владыки есть проблемы с избыточным весом.
-- Проблемы нет. Диетические напитки освобождают от проблем.
Преподобный Пауэлл заметил, как щеки Джоулин вспыхнули легким румянцем, и
впервые за все это время он увидел прядь ее золотых волос, выбившуюся из-под
покрывала, окутывавшего голову.
-- Если пожелаешь, дитя мое, мы можем уехать сегодня вечером, чтобы
донести до людей его слово.
-- Вы думаете, меня похитили, правда ведь? Правда?
Преподобный Пауэлл обвел глазами огромную прохладную комнату с белыми
стенами -- шарик мороженого на огромном разогретом коричнево-розовом блюде
Индии. Ультрасовременная роскошь среди гниения и смерти. Раз тут все такое
современное, значит, могут быть и современные электронные подслушивающие
устройства. Он полной грудью вдохнул свежий воздух и еще раз ощутил, что
больше не дышит запахом испражнений.
-- Разумеется, я не думаю, что тебя похитили. Как я сказал моему доброму
другу, твоему отцу, я просто съезжу в Индию повидаться с милой крошкой
Джоулин.
-- Ерунда. Папа вовсе не друг вам. В тот самый день, когда я родилась, вам
едва не пришлось заплатить жизнью за чашку кофе в его закусочной. Папа
расист и реакционер. И всегда был таким. И всегда будет.
-- Но письмо, Джоулин? -- У преподобного Пауэлла от изумления отвисла
челюсть.
-- Великолепно, правда? Еще одно доказательство совершенства нашего
Всеблагого Владыки. Он сказал, что вы обязательно приедете. Он сказал, что
папа пойдет к вам, а вы приедете сюда за мной. Он сказал, что вы сделаете
это по просьбе человека, который двадцать лет назад равнодушно наблюдал, как
вас собираются убить за чашку кофе. Разве это не доказывает, как он велик?
О, совершенство, совершенство, мой Владыка совершенен! -- взвизгнула Джоулин
и начала скакать по комнате, в экстазе хлопая в ладоши. -- Совершенство!
Совершенство! Совершенство! И еще раз совершенство!
Из дверей, которых он не видел, из-за портьер, которых он не заметил, пока
они не зашуршали, с лестниц, которые сливались со стеной, пока он не увидел
ступающие по ним сандалии, в комнату вошли молодые мужчины и женщины --
почти все белые, несколько черных. Никто из них не был похож на индийцев,
кроме одной девушки, да и та, решил Пауэлл, скорее еврейка или итальянка.
-- Позвольте мне представить вам еще одно доказательство совершенства
нашего Великого Всеблагого Владыки, -- громко объявила Джоулин, обращаясь ко
вновь прибывшим, и рассказала им про город Джейсон в штате Джорджия, про
историю взаимоотношения рас -- белой и черной, как они всегда старались
держаться подальше друг от друга, но как Всеблагой Владыка сказал, что его
совершенство не знает расовых барьеров. -- И вот, в доказательство этого, ~
в полном восторге заключила Джоулин, -- перед нами негр, который приехал
сюда по первой просьбе моего отца, белого расиста. О, совершенство, воочию
мы зрим!
-- О, совершенство, воочию мы зрим! -- нараспев повторили все собравшиеся
в зале. -- О, совершенство, воочию мы зрим! -- И Джоулин Сноуи провела
преподобного Пауэлла сквозь группу молодых людей к двойным белым дверям,
которые сами собой раздвинулись. За ними обнаружился лифт.
Когда дверцы захлопнулись и они остались вдвоем, преподобный Пауэлл
сказал:
-- Мне не кажется, что обман -- это разновидность совершенства. Ты
солгала, Джоулин.
-- Это не ложь. Раз вы здесь, разве это не большая реальность, большее
доказательство истины, чем клочок бумаги? А значит, меньшая правда отступает
перед большей.
-- В твоем письме содержался обман, дитя мое. Обман остается обманом, ложь
-- ложью. Ты никогда раньше не лгала, дитя мое. Что они с тобой сделали? Не
хочешь поехать домой?
-- Я хочу достичь совершенного блаженства с помощью Всеблагого Владыки.
-- Взгляни на меня, дитя мое, -- сказал преподобный Пауэлл. -- Я проделал
долгий путь, и я устал. Твой отец беспокоится о тебе. Твоя мать беспокоится
о тебе. Я тоже очень беспокоился о тебе. Я приехал сюда, потому что думал,
что тебя похитили. Я приехал сюда, потому что мне показалось, что твое
письмо -- это зашифрованное послание и ты зовешь меня. Итак, хочешь ли ты
поехать со мной и вернуться домой в Джейсон?
Джоулин склонила голову набок и уставилась ему в грудь -- казалось, она
пытается сформулировать очень непростой ответ.
-- Я дома, преподобный отец. И вообще вы ничего не понимаете. Вы думаете,
вас привело сюда то, что вы называете христианской добродетелью. Но это не
так. Вас привело сюда совершенство Великого Всеблагого Владыки, и я так рада
и так счастлива за вас, потому что теперь вы сможете соединиться с нами в
блаженстве. А вы ведь уже не молоды и могли не получить такой возможности.
Двери лифта открылись, и их глазам предстала комната, где стояла роскошная
мебель, отделанная хромом и черной кожей. Мягкие глубокие кресла, большие
диваны, круглые стеклянные столики, светильники -- все это было похоже на
картинку в модном журнале, который преподобный Пауэлл однажды купил по
ошибке. Их с миссис Пауэлл тогда очень позабавили цены. Некоторые предметы
обстановки стоили столько, что за эти деньги можно было бы купить целый дом.
"Бип!" -- пропищало в дальнем углу комнаты, которая пахла как
ароматизированная салфетка в самолете.
-- Вот мы и пришли, -- объявила Джоулин. -- Это внутреннее святилище --
сердце Миссии Небесного Блаженства. О совершенство, всемилостивое
совершенство!
"Бип!" -- снова раздался тот же звук. Преподобный Пауэлл вгляделся вглубь
огромной комнаты с низким потолком.
Пищал какой-то автомат -- что-то вроде огромного ящика; по бокам его
нервно дергались две пухлые светло-коричневые руки.
"Бип!" -- пискнул автомат.
-- Черт! -- раздался голос из-за ящика.
-- Преподобный Пауэлл здесь, о Великий Владыка, -- пропела Джоулин
писклявым голосом.
-- Что? -- донеслось из-за ящика.
"Бип!" -- пищал автомат.
-- Преподобный Пауэлл здесь, как вы и предсказывали, о совершенство, о
неземной свет!
-- Кто?
-- Тот, о ком вы сказали, что он приедет. Христианин. Баптистский пастор,
которого мы представим всему миру обращенным в нашу истинную веру.
-- Что? Что ты несешь?
-- Вспомните письмо, о Великий.
-- А, да. Ниггер. Тащи его сюда.
Джоулин схватила Пауэлла за руку и с сияющей улыбкой кивнула, чтобы он
следовал за ней.
-- Мне не нравится это слово. Последний раз, мой юный друг, меня так
называли головорезы в закусочной твоего отца.
-- Вы не понимаете. В устах Всеблагого Владыки слово "ниггер" звучит
совсем не оскорбительно. Да и что такое слово -- два ничего не значащих
слога. "Ниг" и "гер". И больше ничего.
-- Это не тебе решать. И не твоему владыке.
Когда преподобный Пауэлл увидел Всеблагого Владыку, он кивнул головой и
сказал себе "Ага!", как бы в подтверждение собственных мыслей. Он уже понял,
что в этом здании ничему удивляться не следует. На Всеблагом Владыке была
лишь пара слишком тесных белых трусиков. Никакой другой одежды на этом
пухлом светло-коричневом теле не наблюдалось.
Он был похож на сардельку, перехваченную посередине лейкопластырем.
Юношеский пушок пробивался над четко очерченными губами. На лоб ниспадала
прядь сальных черных волос. Он стоял перед экраном, вроде телевизионного,
внимательно следил за прыгающей по экрану светящейся точкой и крутил ручки
по бокам автомата.
"Бип!" -- пропищал автомат, и точка с сумасшедшей скоростью пролетела от
одного края экрана к другому.
-- Минутку, -- сказал юноша.
На вид Пауэлл дал бы ему лет пятнадцать-шестнадцать. Губы его нервно
дергались, в речи чувствовался слабый акцент -- так говорили белые юноши и