Чтение 3–й страницы книги ~Мегрэ и бродяга~

- Вы не возражаете, что мы допросим вашу жену?

- Я не против, чтоб вы потолковали с Аннеке, но она все равно вас не
поймет, потому что говорит только по-фламандски...

Помощник прокурора взглянул на Мегрэ, как бы спрашивая, нет ли у него
вопросов. Комиссар отрицательно покачал головой. Если у него и возникли
кое-какие вопросы, то он задаст их позже, когда господа из прокуратуры
покинут баржу.

- Мы скоро сможем двинуться дальше? - спросил речник.

- Как только подпишете свои показания и сообщите нам, куда вы
направляетесь.

- В Руан.

- Вам придется и в дальнейшем держать нас в курсе вашего местонахождения.
Мой секретарь принесет вам бумаги для подписи.

- А когда?..

- Наверно, после полудня.

Подобный ответ явно не удовлетворил Жефа ван Гута.

- Кстати, в котором часу ваш брат возвратился на судно?

- Почти сразу после отъезда "скорой помощи".

- Благодарю вас.

Жеф ван Гут снова помог господину Паррену и его спутникам перейти по
узкой доске, и маленькая группа направилась к мосту. Бродяги, стоявшие у
баржи, ото-. шли на несколько шагов.

- Что вы думаете об этом деле, Мегрэ?

- Думаю, что все это выглядит очень странно. Не часто бездомный бродяга
подвергается нападению...

Под сводами моста Мари, как раз у каменной стены, прилепилось некое
сооружение, которое можно было бы назвать собачьей конурой. Бесформенное и
полуразвалившееся, оно тем не менее на какое-то время служило жильем
человеческому существу.

Заметив, что господин Паррен застыл от изумления, Мегрэ усмехнулся и, не
выдержав, сказал:

- Такие же конуры существуют под всеми парижскими мостами. Одну из них
можете увидеть напротив здания Сыскной полиции.

- И полиция ничего не предпринимает?

- Если полиция их уничтожит, они вырастут снова, только подальше...

Это причудливое логово сооружалось, как правило, из старых ящиков и
кусков брезента. Размеры его были рассчитаны на то, чтобы там, скорчившись,
мог разместиться лишь один-единственный человек. От соломы, рваных одеял,
старых газет, разбросанных по земле, шел такой тяжелый дух, что никакие
сквозняки не могли выветрить его.

Господин Паррен поостерегся дотрагиваться до вещей пострадавшего, и Мегрэ
пришлось самому бегло осмотреть весь этот хлам.

Жестяной цилиндр с дырками и решеткой заменял плиту. В нем еще лежала
сероватая зола. Тут же валялись куски бог знает где подобранного древесного
угля. Разворошив подстилку, комиссар обнаружил своеобразный клад: две
черствые горбушки хлеба, огрызок чесночной колбасы, а рядом, в углу, -
книги, заглавия которых он вполголоса прочел:

- "Мудрость" Верлена, "Надгробные речи" Боссюэ...

Мегрэ поднял с земли какой-то журнал, который, должно быть, долго валялся
под дождем и был извлечен из мусорного ящика. Оказалось, что это старый
номер "Медицинского вестника".

И, наконец, половина книги - вторая часть "Записок с острова Святой
Елены".

Судья Данцигер казался не меньше озадаченным, чем представитель
прокуратуры.

- Странный подбор книг, - заметил судья.

- Он мог ведь быть и случайным, - высказал свое мнение Мегрэ.

Там же, под дырявым одеялом, комиссар нашел кой-какую одежду: серый, весь
в заплатах свитер с пятнами краски, вероятно принадлежавший какому-нибудь
художнику; брюки из желтоватого тика; войлочные домашние туфли с протертыми
подошвами; пять непарных носков. И, наконец, ножницы с отломанным острием.

- Этот человек умер? - спросил помощник прокурора, по-прежнему держась на
почтительном расстоянии, словно боялся набраться блох.

- Час назад, когда я звонил в больницу, он был еще жив.

- Что же, его надеются спасти?

- Пытаются... У бедняги проломлен череп, и, кроме того, врачи опасаются,
как бы он не заболел воспалением легких.

Мегрэ машинально катал взад и вперед сломанную детскую коляску - наверно,
бродяга брал ее с собой, когда ходил рыться в мусорных ящиках. Обернувшись к
группке оборванцев, внимательно следивших за ним, комиссар оглядел их одного
за другим. Кое-кто из них сразу же отвернулся. На лицах остальных было
написано тупое равнодушие.

- Эй, подойди-ка сюда!.. - подозвал он женщину, поманив ее пальцем.

Если бы все это происходило лет тридцать назад, когда Мегрэ служил еще в
отделе охраны уличного порядка, он мог бы назвать по имени каждого из этих
людей, ибо в то время лично знал большинство парижских бродяг.

Впрочем, с тех пор они почти не изменились. Разве только число их заметно
поубавилось.

- Где ты ночуешь?

Женщина улыбнулась, будто желая задобрить его.

- Вон там, - ответила она, указав на мост Луи-Филиппа.

- Ты знаешь человека, которого ночью вытащили из воды?

Лицо у нее было отекшее, изо рта несло винным перегаром. Сложив руки на
животе, женщина кивнула.

- Наши звали его Тубибом*.

* Тубиб - от арабского "тебиб" - ученый: в разговорном французском языке
- врач.

- Почему?

- А он из ученых. Говорят, и вправду был раньше врачом.

- Давно он живет под мостами?

- Уже несколько лет.

- Сколько?

- Не знаю... Я давно потеряла счет годам... Сказав это, она рассмеялась и
отбросила с лица седую прядь. Когда она молчала, ей можно было дать лет
шестьдесят, но стоило ей заговорить, как сразу же обнажалась почти беззубая
челюсть, и толстуха казалась много старше. Однако в глазах ее по-прежнему
таилась усмешка, и время от времени она оборачивалась к остальным бродягам,
как бы призывая их в свидетели.

- Разве не так? - спрашивала она у них. Они смущенно кивали в ответ,
чувствуя себя неловко в присутствии комиссара и всех этих хорошо одетых
господ.

- Он всегда ночевал под этим мостом?

- Не всегда... Я встречала его и под Новым мостом, а еще раньше - на
набережной Берси...

- А на Центральном рынке? - Мегрэ прекрасно знал, что многие бедняки
проводят ночи именно там.

- Нет, - ответила женщина.

- Случалось тебе встречать его у мусорных ящиков?

- Очень редко. Чаще всего он нанимался в ходячие рекламы.

- А что тебе еще известно о нем?

- Больше ничего...

- Он когда-нибудь разговаривал с тобой?

- А как же! Ведь это я иногда подстригала ему волосы. Нужно помогать друг
другу!

- Он много пил?

Мегрэ понимал бессмысленность этого вопроса: пили почти все бродяги.

- Не больше других.

- Много?

- Пьяным я его никогда не видала. А вот уж про меня этого не скажешь! - И
она засмеялась. - Представьте себе, я вас знаю и помню, что вы не злой.
Как-то раз вы меня допрашивали у себя в кабинете... Давно это было, может,
лет двадцать назад, когда я еще работала у ворот Сен-Дени...

- Ты ничего не слыхала прошлой ночью? Она показала рукой на мост
Луи-Филиппа, чтобы подчеркнуть расстояние, которое отделяло его от моста
Мари.

- Слишком далеко...

- И ты ничего не видела?

- Видела только фары машины... Я подошла поближе - правда, не очень -
боялась, как бы меня в нее не упрятали, - и разглядела, что это была "скорая
помощь"...

- Ну, а вы что-нибудь видели? - обратился Мегрэ к трем другим бродягам.

Они испуганно замотали головами.

- А не пройти ли нам к хозяину "Пуату"? - предложил помощник прокурора,
очевидно желая поскорее покончить с этим делом.

Речник с "Пуату", совсем не похожий на фламандца, уже поджидал их. Вместе
с ним на борту "Пуату" тоже жили жена и дети, хотя баржа принадлежала не
ему. Она почти всегда ходила лишь от песчаных карьеров Верхней Сены до
Парижа. Речника звали Жюстен Гуле. Этому самому Жюстену Гуле - низкорослому,
с плутоватыми глазками и прилипшей к губе потухшей сигаретой - можно было
дать лет сорок пять.

Из-за грохота крана, продолжавшего разгружать песок, приходилось говорить
очень громко.

- Вот ведь занятно! - хмыкнул Гуле.

- Что занятно?

- Да то, что нашлись люди, которые не поленились трахнуть бродягу и
швырнуть его в воду.

- Вы их видели?

- Я ровно ничего не видел.

- Где вы находились?