капает на ступени.
по щекам.
плечи.
деть.
когда она нечаянно коснулась рукой капли крови на столе.
успокоиться или нет. Смотрела на них, а они старались принять бравый вид.
затуманились.
пошевелила пылающие угли кочергой.
сумасшедшая...
Глава 2
большой осторожностью, держа голову очень прямо, чтобы ранка опять не
открылась. Кончик одного уса обвис, а лицо обрело акварельно-розовый оттенок
от крови, размытой водой.
взгляд его упал на холодную чугунную печку. Если не считать неподвижной
головы, которую он нес, будто инородное тело, он двигался обычно - спокойно,
размеренно, как бы совершая ритуал торжественной церемонии.
черном мраморе каминной доски лежала связка мелких щепок, которые он и
высыпал на газету. Тишина и холод окружали его. Изредка только звякали
кочерга или угольное ведерко, когда их случайно задевали. Встав на колени,
все так же неподвижно и прямо держа голову и шею, сунул спичку под решетку,
чтобы поджечь бумагу. Делал он это на ощупь, и ему не сразу удалось - он
трижды чиркал одной спичкой за другой, пока наконец струйки дыма не потекли
из всех щелей печки.
снова надел пальто - толстое черное ратиновое пальто с бархатным воротником,
вошел в нишу от стенного шкафа, служившую ему кухней, зажег газовую плитку,
налил воды в кастрюлю. Рука его сама находила нужный предмет, искать было не
нужно. Поставил на стол чашку и тарелку, положил нож, потом, немного
подумав, убрал тарелку в шкаф, очевидно вспомнив, что люди в привратницкой
помешали ему пойти за покупками.
печенья, где держал молотый кофе, нахмурился, посмотрел на печь, которая уже
не дымила и не гудела. Растопка выгорела, но уголь не занялся. Больше щепок
на камине не было. Мсье Гир опять насупил брови, потом вылил кипящую воду на
молотый кофе и погрел руки о чашку.
ниша с газовой плиткой и стол, накрытый клеенкой.
прямо перед собой. Покончив с едой, он еще какое-то время пребывал в
неподвижности, словно застыв во времени и пространстве. Вокруг зарождались
звуки, сначала слабые и неразборчивые, едва слышное потрескиванье,
постукиванье, шаги, и вскоре весь мир, окружавший его комнату, воплотился в
скопище неясных звуков.
странным, что тарелки издают довольно четкий звук, будто их переставляют
прямо здесь, в комнате, в то время как голоса сливались в какой-то
механический гул низких тонов.
упражнения. И чей-то голос, гудя как шмель, время от времени приказывал ему
играть сначала.
нарастал, достигал предела возле дома и затихал вдали. Только тяжелые
грузовики катили мимо медленно и с таким грохотом, что перехватывало дыхание
и весь дом дрожал сверху донизу.
стояла единым, плотным, однородным сгустком, и мсье Гир сидел перед пустой
чашкой, зная, что вот-вот кончится блаженство, полученное от горячего кофе.
кашне вокруг шеи, вымыл под краном чашку, из которой пил, вытер ее тряпкой,
висевшей на гвозде, поставил на место в стенной шкаф; собрал хлебные крошки
на кусок картона, засаленный от постоянного употребления, сбросил их в печь
и приготовил на ночь постель.
полке и показывал половину девятого.
еще держа шею неподвижно, а голову - левой щекой вверх. Да, больше ничего.
Мальчик снова заиграл упражнения, смычок скользил по второй струне. Сидящий
рядом с ним мужчина, должно быть, читал вслух газету, голос был однотонным,
как струя, текущая из крана.
потухшей печке, устремив глаза на циферблат будильника, и больше не
шевелился, если не считать, что в какую-то минуту засунул в карманы руки,
замерзшие на подлокотниках.
глаза, ни на что на смотрел. Он сидел как в поезде, который никуда его не
привезет. Он даже ни разу не вздохнул. Немного тепла собралось наконец под
пальто, и он бережно хранил это тепло, а ноги в комнатных туфлях сводило от
холода.
резко хлопала дверь. Какие-то люди спускались с лестницы с таким шумом,
будто спотыкались на каждой ступеньке. Иногда доносились свистки
полицейского, стоявшего на перекрестке.
выключатель и в наступившей темноте нашарил кресло, откуда теперь ему были
видны только слабо светившиеся стрелки будильника.
пальцами в карманах. Жильцы в соседней комнате спали, но где-то плакал
ребенок и мать, укачивая его, все повторяла: "Ля-ля-ля..." Мсье Гир встал и
подошел к окну, за которым все было черно. Но вскоре совсем близко, метрах в
трех от него, вспыхнул свет, и в освещенном окне перед ним предстала во всех
подробностях комната в доме напротив.
***
должно быть, отозвался громовым раскатом, но звуки через двор не проникали.
Она спешила и была, наверно, в плохом настроении, если судить по тому, как
рывком откинула одеяло, чтобы сунуть в постель грелку, которую держала под
мышкой.
прижавшись лбом к холодному стеклу, и только глаза его бегали туда-сюда,
вслед за каждым движением соседки.
шелковистые рыжеватые волосы и, с наслаждением потянувшись, растерла затылок
и уши.
смотрелась в него, пока стягивала снизу вверх, а потом через голову черное
шерстяное платье. Затем, оставшись в комбинации, села на край постели, чтобы
снять чулки.
пупырышками, и когда она сбросила все, кроме коротких трусиков, долго терла
сморщившиеся от холода соски, чтобы их согреть.
длинную белую ночную рубашку, еще раз посмотрела на себя в зеркало и вынула
сигареты из ящика ночного столика.
лежала в постели, опершись локтем о подушку, медленно закуривая сигарету,
перед тем как раскрыть лежащий возле нее роман.
понапрасну отбивал секунды и передвигал светящиеся стрелки. Одеяло на ее
постели было красного цвета. Она лежала наклонив голову, и от этого губы ее
выглядели еще более пухлыми, лоб не таким широким, рыжие волосы казались
гуще.
под тканью всякий раз, когда она отпускала его, чтобы вынуть изо рта
сигарету.
часов. В тишине раздавалось только хныканье ребенка, которого, может быть,
забыли покормить, да порой - сердитый гудок машины, несущейся по шоссе.
закуривала одну сигарету за другой.
запотевшее от его дыхания и тут же подмерзавшее.
женщина дочитала роман и встала с постели, чтобы погасить свет.